Вариант «Бис»: Дебют. Миттельшпиль. Эндшпиль - Сергей Владимирович Анисимов

такой долгий марш? Интересное кино. Могли, пожалуй, просто спрятаться от самолетов: за последние дни британские «темпесты» и «тайфуны» завоевали всеобщее уважение (как, хочется надеяться, и наши у них). Ну тогда залитая туманом лощинка – самое то. Хуже, если коварный враг таится рядом и это замечательное место у него пристреляно чем-то крупным.

Нет, правильно, что их «сушки» больше не делают, новые «тридцатьчетверки» сейчас составляют львиную долю танковых парков: слишком большой оборот техники, все более или менее малосерийные машины сходят на нет. Пока 85-миллиметровую пушку в танк втиснуть не могли, истребительные самоходки были «звездой экрана», танкисты на них молились, подхалимничали. А теперь чувствуешь себя оч-чень уязвимым. Вот и придерживают полк во втором эшелоне, не гонят вперед. Появится у них новая техника, так снова подхалимничать начнут.

Человеческая природа на войне проста. Человеку жить хочется. И спать. И есть. И выпить. И бабу, конечно. Но самое интересное, что, когда дело доходит до горячего, все желания, и так из-за окружающей обстановки не слишком разнообразные, сводятся к одному – жить. И ради вот этого желания человек способен убивать, не задумываясь. Вот умора… Старина Вернадский был, пожалуй, более прав, чем сам предполагал. Доминанта! Говоря простым языком, больше одной мысли за раз человек думать не должен.

Полк простоял в лощине два часа, и постепенно стало ясно, что марш и в самом деле закончился. Техники и людей вокруг делалось все больше, и хотя все еще держащийся туман не позволял разглядеть многого, но присутствие человеческой и железной массы ощущалось кожей.

Сзади нарастал взревывающий звук мотоциклетного мотора. Борис напрягся: звук был немецкий. Через полминуты мимо действительно промчался БМВ с затянутым в кожу парнем в седле – без погон, но, во всяком случае, с ППШ под боком. Мотоцикл круто затормозил, уже проскочив машины первой батареи. Через пять минут, снова взревев мотором, он умчался вперед, и стало видно, что майор бежит вдоль самоходок своего полка, останавливаясь у каждой, вместо того чтобы приказать нормальное: «Командиры батарей – ко мне!»

Вспрыгнув на броню «двести двадцать второй», он показал Борису развернутую карту с их собственной позицией, а также отметками огневых рубежей и целей. Карта была хорошая, с русскими названиями населенных пунктов и весьма полно представленной схемой предстоящих развлечений.

– Твоя копия, – отрывисто сказал комполка, протягивая ему плотный конверт. – Я за тебя уже расписался. Стартуем через сорок минут, короткий марш, стрельба с закрытых позиций, в огневых карточках все цели расписаны. На нас запланированы только закрытые, но всякое может случиться, так что держать ушки на макушке. Как брательник?

– Ничего.

– Ладно, я дальше, читай пока.

Он спрыгнул с башни и побежал дальше.

– Постой, с ума сошли? – закричал ему вслед Борис. – Сорок минут, и… всё? Они обалдели?..

– Отстань! – проорал майор, обернувшись на бегу. Хотел добавить что-то, но только рукой махнул.

Не теряя времени, командир второй батареи приказал экипажу слушать радио и смотреть по сторонам, а сам потрусил к стоящей в десяти метрах машине с номером 224. Ленька смотрел на него сверху башни, потом, осознав субординацию, спрыгнул и склонил голову над разворачиваемой Борисом схемой.

– Ага, ага, – приговаривал комбат, водя заскорузлым пальцем по линиям и заштрихованным квадратам, испещрявшим узкую картонную гармошку.

Закончив, он протянул схему брату, поднял голову и заливисто свистнул. Из люка самоходки, стоящей позади Ленькиной, вопросительно махнул рукой взводный, и Борис сделал ему раздраженный жест: тебе, мол, кому же еще…

Огневые карточки и маршрутка были расписаны по минутам, кто-то в штабе не пожалел времени. Все это, понятно, было до фактического контакта с противником. Но они действительно, бог миловал, находились пока во втором эшелоне. Если повезет, то весь первый день будут стрелять через головы, из-за спины танкистов.

За отведенное время удалось прокрутить диспозицию с командирами машин, покурить и даже потрепаться. В батарее имелся всего один новенький, да и тот битый волк, после госпиталя, так что уровень ее личного состава можно было считать на удивление сильным. Даже Ленька, по всеобщему согласию, за полторы горячие недели вполне обтерся и начал соображать не хуже многих. Его уже вполне можно было ставить командиром взвода, но лишнего взвода не имелось, как и лишнего желания у командира полка спорить с комбатом-два: что такое брат, он вполне понимал.

Успели обсудить вчерашнюю историю с армейским журналистом. Мудак в лейтенантских погонах поднял на смех, когда ему рассказали, как жгли взвод «тигров». Полком – взвод. Один за другим сплюнув охреневшему корреспонденту под ноги, летехи и повыше чином отвернулись, чтоб не видеть его рожи, младшие же лейтенанты просто ушли подальше от надвигающегося скандала.

Вот так какой-нибудь тыловик начинает на складе горючки выпендриваться: «Что же вы, герои, тремя армиями с одной немецкой деретесь?..» Оттого что о штатах частей у него понятия нет, о том, как выглядит прущий на тебя «тигр», тоже. А вот гонора много.

Интересно, найдется ли среди фронтовиков интеллигентный и вежливый человек, который разъяснит, что взвод советских самоходок – это две машины, а взвод германских танков – пять, или он так и будет ходить оплевываемый? И что их полк самоходок, когда свежий, – это семнадцать стволов, а немецкий танковый полк – под сто пятьдесят бронированных зверюг, больше, чем полторы наши бригады или почти как американская дивизия…

Именно на дивизию их и вынесло, когда все началось. Артподготовка была не особо продолжительной – то ли боеприпасов было не так много, то ли фортификаций особых впереди не имелось. Тем не менее залпов гвардейских минометов и пусков с выставленных за последние часы направляющих рам было больше, чем все они когда-либо видели.

Тронулись, стреляли, загружались снарядами с грузовиков полка, почти неотступно следующих за ними, снова стреляли в белый свет из каких-то лесочков и овражков. Когда дело клонилось уже к вечеру, пошли наконец в рывок. Местность была менее холмистая, чем та, на которой они действовали девятого и десятого ноября, но холмы иногда тоже попадались.

В промежутке между двумя такими взгорками они наткнулись на остатки громадной колонны грузовиков и бронетехники, искореженной почти до полной неузнаваемости. У Бориса в первое мгновение захолонуло сердце – ему показалось, что это наши. Но нет, в голове стояло несколько еще дымящихся «стюартов», которых в советских частях не держали уже давно – с начала, пожалуй, сорок третьего.

Можно было принять разгромленную колонну за разведбат: кто его знает, где еще могли эти тарахтелки сохраниться. Разве что полевые кухни охранять. Остальные машины, впрочем, были разнокалиберными грузовиками и транспортерами, а также «шерманами», каковые в