Скелеты из шкафа русской истории - Владимир Мединский

Свиньи — новая бюрократия. Новый класс, прорвавшийся к господству после 17-го года, класс партийных управляющих. Если критически рассуждать о засилье чиновничества и бюрократии, Башмачкиных, столоначальников и ревизоров царской России, то мы должны признать — они были, скажем так, профессиональными посредниками, натягивавшими на себя некие управленческие функции. После революции, «освободившей» трудящихся, бюрократия стала единственным правящим классом в стране Советов.

Кучка людей, присвоивших право распоряжаться страной. Кучка, которая порой сужается до считанных единиц — тех, кто «принимает судьбоносные решения». Скажем, ввод советских войск в Афганистан в 1979 году (т. е. по сути присоединение Афганистана к «большому СССР») с последующей войной с моджахедами — «приговорили», как считается, три человека.

Сравним: присоединение Украины, а затем и войну с Польшей при САМОДЕРЖЦЕ Алексее Михайловиче все-таки «приговаривал» Земский Собор.

Если отвлечься от личных пристрастий и взять в руки томик Аристотеля, то, видимо, советский строй правильнее всего назвать смесью олигархии и бюрократии. С добавлением нескольких щепоток русского национальной специи — «советской демократии». Исключительно для вкуса.

Однако это дополнялось огромными социальными гарантиями и правами человека на местах и в профессиональной сфере.

Социальная защищенность

Всегда считалось: одна из самых больших потерь каждого эмигранта, сбежавшего из СССР, — потеря чувства социальной защищенности.

В Советском Союзе ходила шутка, что «профсоюзы защищают трудящихся даже тогда, когда они не трудятся». Так и было.

Человек приходил на работу, и уволить его не было почти никакой возможности, что бы он ни выделывал. Можно было являться на работу пьяным и ругать начальника матом, можно было в служебное время раскладывать пасьянсы, травить анекдоты и валять дурака множеством других способов.

Не всем эта сторона социальной защищенности была так уж нужна, но она ведь была.

Не говорю уже о неукоснительной оплате больничных листов, декретных отпусков, пособий по болезни и пенсий по старости, стипендий. Житель СССР мог трудиться не особо напрягаясь — свой минимум имели все, кроме разве что бродяг и многодетных мамаш из самых низов общества.

Где бы ни работал подданный СССР, везде была очередь на получение жилья или на право вступить в жилищный кооператив. На богатых предприятиях предлагали подписать договор на несколько лет и призывно позванивали ключами от квартиры. На бедных — человек работал на квартиру и 10, и 15 лет. Но 15 лет — это срок получения бесплатной государственной квартиры. Получил — и кто же тебя из нее выгонит?! Житель Запада тоже мог заработать на жилье. Но он или платил от 25 до 33 % своего бюджета за снятое жилище, или тратил примерно такую же сумму на выплату процентов по ипотечному кредиту. И платил не 10 и не 15, а как правило, 20 или 25 лет.

А ведь многие советские люди получали квартиру гораздо быстрее, чем за 10 лет, особенно в новых городах или у кого были востребованные профессии. Западный человек, если терял работу, платить по кредиту не мог. Болезнь вполне реально могла обернуться тем, что всей семье становится негде жить.

По качеству советское жилье, по крайней мере, на этапе до 1970-х годов было ничуть не хуже западного. Как свидетельствует В. Аксенов, «советские „жилплощади“ тесноваты, но они теплые и удобные», не требующие ремонта. Да и ремонт дома тоже делало государство.

В свое время Марина Влади устроила в Париже выставку привезенного из СССР дамского белья. Лейтмотивом этой выставки было что-то типа: «какой ужас!!!» Действительно, одежда советского производства проигрывала западной. Женщины томились в очередях, чтобы «достать» колготки из ГДР или туфли из Венгрии. Но одежда и обувь всегда были, и всегда по доступной цене.

Советский человек в 1960–70-е годы был хорошо и без особых усилий обеспечен даже сравнительно со средними странами Запада, причем пищей лучше, чем жильем, а жильем лучше, чем одеждой.

Добавьте к тому доступность транспорта и отдыха. Сегодня билет на самолет Москва-Владивосток стоит в 2 раза больше средней месячной зарплаты по России. В СССР он стоил МЕНЬШЕ одной месячной зарплаты по стране. Ездить на поездах могли люди самого скромного достатка. У жителей Москвы и Ленинграда, в том числе у студентов и младших научных сотрудников, была возможность в пятницу сесть в поезд на Таллин или Ригу, погулять по городу день, вечером опять на поезд — и домой.

Многие семьи, в том числе из Казахстана и Сибири, даже с Дальнего Востока, регулярно отдыхали на Черном море. Путевки давал профсоюз — даром или за полцены. Проезд был копеечным.

Добавьте к этому доходящее до абсурда (с современной, но не с советской точки зрения) равенство в доходах. Шофер на Севере, член Академии наук, уникальный специалист — все они могли иметь максимальную зарплату в 800–1000 рублей. При том, что минимальная зарплата составляла 90 рублей, а средняя по СССР — 140–150 рублей.

Разрыв в доходах между самыми богатыми и самыми бедными в СССР мог достигать в 10 раз. Пожалуй, это предел. Наиболее четко эта ситуация видна на примере окладной системы советской армии. Лейтенант — выпускник училища получал в среднем около 220 рублей, это выше, кстати, средней зарплаты по стране.

Полковник, командир полка — около 400. Генерал — от 500. То есть разрыв — в 2–3 раза, не более. И это после 25–30 лет «безупречной» и тяжелой армейской службы. Никому в голову не приходило, что в одном городе могут жить люди с разницей в доходах не в 10, а в 1000 или в 10 000 раз. Что кто-то может ездить на машине, а кто-то способен купить разве что покрышку от ее колеса — если подкопит.

Уже давно, еще в 1960-е годы, за рубежом стали писать, что именно опыт СССР подталкивал Запад к социализму. Ведь если где-то существует царство такой социальной защищенности, приходится волей-неволей на это царство равняться. Иначе жди неприятностей…

Социальная мобильность

В СССР социальная стратификация была заметно ниже, чем в странах Запада, уже благодаря праву — и фактической возможности — любого человека приобретать какие угодно профессии.

В СССР считалось, что способности и желания талантливой молодежи — нечто почти священное. Ограничивать юношей и девушек в их стремлении учиться и получать профессии казалось совершенно безнравственным.

Доступность лучшего в мире (на 1960–70 гг., оговорюсь) высшего и среднеспециального образования открывала перед всеми рядовыми гражданами Союза ДЕЙСТВИТЕЛЬНО равные возможности в развитии.

В этом отношении еще вопрос, где в большей степени было реализовано так называемое общество равных возможностей: у нас или в США. Сразу отмечу: я по убеждениям — совершеннейший антикоммунист и считаю теорию Маркса-Энгельса психологически и экономически ошибочной, а практику Ленина-Сталина преступной.

Но даже мне, честно говоря, кажется, что все-таки в хрущевско-брежневский период СССР имел куда больше прав называть себя НАСТОЯЩИМ ОБЩЕСТВОМ РАВНЫХ ВОЗМОЖНОСТЕЙ, чем, например, Америка.

То же самое касается и вертикальной стратификации, а попросту — социальной карьеры. Пропаганда обрушивала на жителя СССР каскады трескучих фраз про то, что ему открыты все дороги, что он по стране шагает как хозяин и может легко прошагать путь от разнорабочего до министра.

В США тоже родился классический стереотип — от чистильщика обуви до миллионера. Только вот на практике никто не видел миллионера, который начинал бы карьеру с чистильщика сапог.

А в СССР не то что представители элиты, а непосредственно руководители государства начинали именно с разнорабочих, с сельских батраков и грузчиков. Хрущев из шахтеров. Брежнев был землеустроителем — техником-геодезистом. Путь в министры, партийные начальники был принципиально открыт.

Человек, в том числе самого скромного общественного положения, действительно чувствовал себя субъектом права: «народ управляет государством». Субъектом права он, конечно, на самом деле не был, правил государством не народ, а верхушка партии, но тут важна психология, а не реальное положение дел. Такой человек мог попытаться прорваться наверх. И нередко получалось.

«Выдвиженцы» 1930–50-х годов составили огромный отряд элитной технической интеллигенции в СССР, вплоть до руководства целыми заводами, промышленными округами, министерствами, отраслями экономики.

Конечно же, «выдвиженцев» тщательно проверяли: нет ли у них в роду «классово чуждых элементов», всегда ли они были лояльны к советской власти, и как там у них по части пролетарской идеологии. Но если у «выдвиженца» характер был «нордический» и стойкий, с мозгами и оргспособностями все в порядке, то продвигался он по служебной лестнице без вопросов.