Антология современной словацкой драматургии - Иван Буковчан

(Набирает первый раз.) Ничего. Осторожничает, бестия этакая. (Говорит в другой мобильник.) Первая попытка, неудачная, в половине шестого. Все время не отвечает, уже как час не работает. (Вторая попытка набора, одновременно диктует.) Вторая попытка, звоню маленькой. Она не знает этот номер, поэтому должна снять трубку.

ДОЧЬ (голос). Да?

ОТЕЦ (с победным видом набирает номер на другом мобильнике и одновременно говорит). У тебя, должно быть, по меньшей мере десять неотвеченных вызовов, душа моя. Почему ты не отвечаешь мне? Ты ведь знаешь, как я сержусь, когда ты не берешь трубку. Мама с тобой? Где ты прячешься? Или вы обе прячетесь? И от кого, кто не должен знать, где мои девочки? Что вы скрываете от меня, хотя я — вы ведь знаете, — я жду вас в пансионате за пятьсот евро? Позови к телефону твою мать! Вы полагаете, что можете меня затрахать?

Слышен звук отключаемого мобильника. ОТЕЦ кладет его, как бы изучает. Диктует на второй мобильник.

Тридцать пять минут шестого, положение мобильника малышки… улица называется, да, черт подери, наверняка там подрабатывает какой-то шалопай. При полном параде.

(Ложится на постель. Смотрит на кошку. Сразу у него хорошее настроение, он весело зовет ее. Что-то ищет в карманах.) На, моя… кис-кис-кис, на, моя….

Кошка не спеша подходит. ОТЕЦ хватает ее за горло и относит на террасу. Кошка злобно сопротивляется и царапается. ОТЕЦ выбрасывает ее. У него течет кровь. Кошка оцарапала его. ОТЕЦ достает носовой платок. Сразу же берет прибор для измерения давления и меряет себе давление. Кладет в рот лекарство. Улыбается. Темно.

ОТЕЦ набирает скайп.

ОТЕЦ. Ну, возьми, возьми, ты, дерьмо. Возьми! Вы все время вместе. Все время. (Снова меряет себе давление.) Я сдохну здесь. Факт — сдохну. Один. Как перст. (На скайп.) Я вижу, что ты там! Так хотя бы отключи, ты, бедолага!

Кошка царапается в стекло на террасе. ОТЕЦ смотрит на нее. Хохочет.

Нет, я тебя не впущу. Ты за все в ответе. Ты этого хотела. Это ты начала войну. Ты научила детей обманывать. Притворяться. Мне, мол, ничего нельзя сказать. Ха-ха. Когда тебя обманывают, ты плачешь. Хнычешь, чтобы они были маленькие. А для чего? Когда они были маленькие, они были золотые. (Снова набирает скайп. Безуспешно звонит. Расстегивает себе рубашку, дышит.) Конечно же. Но за этим милым личиком надо представить себе взрослое лицо. Не следует обманываться всякими поцелуйчиками, щечками и попками. Фу. Какашки из маленькой попки такие же, как и из большой. Ты не хотела меня понять. Если бы ты поняла, если бы ты знала, что ты должна делать, сегодня бы дети нас не огорчали. Ты бы научила их уважительному, внимательному отношению к родителям, беседы и разговоры — все это ни к чему. Дети, как и каждый человек, нуждаются только в том, чтобы выстоять в жизни. Им нужна дисциплина. Они рождаются как маленькие зверюшки. Не думаешь же ты, что они знают, что такое хорошо. Ты не смогла сделать их послушными. Правду не нальешь им в молоко, они не высосут ее. Самое плохое, что ты сделала для них, — это были те самые разговоры! Полеты чувств без правил. А теперь — пожинай плоды. Мы нужны им только ради денег. Как я могу любить их?! Они уже такие испорченные. Такие взрослые. Такие лживые. Они любят только себя. И ты позволила им себя обмануть. Я не упрекаю тебя, ведь матери часто ошибаются, обезьянья любовь, моя милая, она убивает.

Звонит скайп. ОТЕЦ вздрагивает. Записывает на мобильник.

Восемнадцать ноль-ноль. Откликнулись. Посмотрим, что придумали в главном штабе. (Слушает, но не откликается.)

СЫН (голос). Папа, не разыгрывай. Ты же знаешь, что бабы здесь, и мы знаем, что ты знаешь это. Ведь мы знаем друг друга. Ты звонил с третьего мобильника. Ты все выяснил.

ОТЕЦ. Вы не должны так со мной поступать. Вы бессердечные. Вы убиваете меня. Почему? Или я к вам слишком добр? Мне так жаль, что мы не можем вместе даже поговорить. Ведь я ваш отец, а вы так себя ведете, будто я для вас хрен в штанах.

СЫН (голос). У девочек была другая программа. А мне хотелось посидеть дома.

ОТЕЦ. Другая программа? Мать там? Пусть отзовется. Пусть она скажет мне, что важнее и прекраснее, чем этот мой сюрприз?

Слышны голоса, выключаются. Снова включаются. Включается видео.

ДОЧЬ. Это чтобы ты видел нас, папик. Здесь мама и я. Твой сюрприз — это мега. Факт.

ОТЕЦ. Я тебя не спрашивал. Где мама? Почему она не хочет быть со мной? Я вдруг не стал ей подходить? Она хочет развестись? Пусть разводится, покончим с этим делом — и все тут, эта неопределенность ужасна. Спросите у нее.

СЫН. Спроси сам.

МАТЬ появляется на экране. Кивает.

МАТЬ. Опять ты преувеличиваешь?

ОТЕЦ (грустно). И что теперь с вашими планами? Я должен здесь закруглиться? Вы не приедете? Я был не в курсе. ДОЧЬ (голос). Ты знал.

ОТЕЦ хрипит, ловит воздух.

СЫН (голос). Что с тобой? Ты мерил давление?

МАТЬ (голос). Ты опять злился.

ОТЕЦ. У меня 210/120. Я не могу поднять руку. Мне плохо. МАТЬ (голос). Надо вызвать «скорую помощь».

СЫН (голос). Позвонить?

ДОЧЬ (голос). Прошу вас, вы что, не понимаете? Он давит на нас.

ОТЕЦ (еще больше сипит). Идите в кино, или куда вы там хотели, а после приходите. Я буду ждать. Проследи за ними, мальчик.

МАТЬ (голос). Ложись! Мы сейчас придем.

ОТЕЦ выключает диктофон на мобильнике. Ложится и говорит на скайп.

ОТЕЦ. Хорошо. Я жду. (Встает. Выключает компьютер, задергивает занавески. И снова меряет давление. Про себя.) И все-таки вы придете! Я рад. У меня никого нет, кроме вас. Я вас люблю.

Темно.

III. Блюз дочери

ДОЧЬ идет. Несет сумку. Смотрит на мобильник.

ДОЧЬ. Любовь — это свинство, не правда ли, honey[71]? Где ты? Ты не откликнулся, а я ношу твои шкатулки. Любовь командует мною. Любовь одевает меня в белое. Фу. Любовь оглупляет меня. Она — непрошеный гость, я не знаю его, он стучится ко мне. Мой ребенок. Он все высасывает из меня, и я должна быть счастлива как мать? Мораль — это абсолютная западня. Мое имя и фамилия — это совершенная ловушка. Не так ли Эмилия? Не так ли Гоффманова? Или Клавдия? Миклошова? Или Эва? Я? Не я. Я хочу, чтобы меня звали иначе. Принадлежать к другой семье в другой стране в другом мире. Не рожать. Не иметь семьи. Не влюбляться. Мой пол — это абсолютная ловушка. Honey, ты меня предал. Где та? Ты не откликаешься, а я ношу твои шкатулки. (Останавливается возле дерева. Отдыхает. Достает пачку сигарет. Посылает эсэмэски.) Я ждала тебя. Где ты? Отзовись, honey. Ты предаешь меня?

Звонит телефон.

Мать. Снова мать. Три раза мать. (Выключает мобильник.) Я отзовусь, как только перестанет шуметь дерево. (Смотрит на дерево, смеется.) Никогда? Прежде чем ты догадаешься, где я, я буду уже далеко, чтобы ты меня не нашла. Милые папка и мама, как раз начался мой первый полдень независимости! (Начинает прыгать и кружиться под деревом. Звонит мобильник. Смотрит и энергично выключает его.) Ура! Свобода! Плевала я и на тебя, honey! В этот день я сделаю то, что давно уже хотела. Тебя здесь нет, honey, и хотя тебя здесь нет, я — не твоя девушка, я не должна быть девушкой. Плевала я на то, чья я девушка. Я не буду ни мужчиной, ни девушкой. Буду только сама собой. Нечто вроде энергии, взгляда, улыбки, скалы, улитки, песочной дюны, волны, моря, чайки, да, я могла бы быть. Нет, даже птицы имеют пол. Значит, и я буду иметь. Дождевой червь! Я хорошо помню? Гермафродит. Меня могут разрезать на куски, делить на части, на зернышки, на невидимые кусочки, и я снова рожусь. Меня будет больше. И без детей. Только я, разделенная, приумноженная, у которой один и тот же взгляд. Боже, если бы я только могла избавиться от всей этой ненависти!

Звонит мобильник.

Братик, ты — кретин. Я тебя не интересую. Вот только мать нервничает. (Выключает телефон.)

Достает пачку сигарет, долго их изучает, что-то в них ей не нравится, но она закуривает. Темно.

У ДОЧЕРИ в ушах наушники, она слушает музыку. Смотрит на дерево и в такт музыке двигается. Курит, поначалу нерешительно. Музыка снова начинает играть. ДОЧЬ улыбается.