Глина - Дэвид Брин

Вот что я скажу вам, Альберт. Если мой эксперимент провалится, я сам попрошусь пройти курс принудительной терапии. Справедливо? — Он смеется. — А пока давайте исходить из предположения, что я знаю, что делаю, ладно?

Прежде чем я успеваю ответить, меня пронзает сильнейший импульс.

Но и при том, что я корчусь от боли, часть меня остается спокойной и как бы наблюдает за происходящим со стороны. Судя по всему, дитЙосил подготавливает следующий этап эксперимента. Прежде всего он убирает стеклянную перегородку, заменяя ее на свисающую с потолка платформу. Тщательно устанавливает платформу между мной и моим «альтер эго», малышом Красным. Она раскачивается наподобие маятника, рассекая комнату пополам.

Через несколько секунд боль стихает, и я задаю не выходящий у меня из головы вопрос.

— Че… чего вы… хотите достичь?

Махарал отходит наконец от платформы. Удовлетворенно кивает и лишь затем поворачивается ко мне. На его лице задумчивое выражение, а голос звучит почти искренне. И даже взволнованно.

— Чего я хочу достичь? Хм, моя цель очевидна. Завершить работу, которой я посвятил всю свою жизнь. Я хочу создать совершенную копировальную машину.

Глава 42

НА КРАЮ

…или как Зеленый ищет и находит…

Над городом уже сгущались сумерки, когда я выскочил на крышу дома, преследуемый толпой раскрашенных в карамельные цвета «восковых». Завывая от злости, они обещали разнести меня на мелкие кусочки. Добежав до двери, я повернулся и разрядил полмагазина в преследователей. Помимо бандитов, пострадали деревянные ступеньки лестницы, перила и стена, от которой отвалился изрядный кусок штукатурки.

«Восковые» отступили.

Переводя дыхание, я осмотрелся. Позиция для обороны была довольно хорошая, но противник мог рассчитывать на подкрепление и имел возможность обойти меня с фланга. Время играло против меня. К тому же я оказался без боеприпасов и союзников. Да и жизненных сил хватило бы едва ли на несколько часов.

Староват я для таких игр, думал я, чувствуя себя буханкой хлеба, вынутой из печи по меньшей мере неделю назад. Бандиты уходить не собирались, я слышал их шаги, негромкие голоса, обсуждающие, что со мной делать и как до меня добраться.

Ну почему снова я?

Налет вовсе не походил на обычный бандитский рейд. Да и зачем тратить столько сил, нести такие потери, ради того, чтобы уничтожить дешевого Зеленого, копию погибшего частного детектива.

Может, это Каолин разозлился за то, что я не явился на свидание с ним?

Вспомнилось еще одно странное обстоятельство. «Восковые» ударили сразу после того, как Пэллоид — бедняга — упомянул о возможности вызова отшельника-триллионера для допроса. Может, именно это подтолкнуло магната на крайние меры?

А если Каолин послал этих громил не за мной, а за снимками Ирэн?

В моем кармане пленка, запечатлевшая встречи заговорщиков, среди которых находился и «вик Коллинс», которого Ирэн считала Бетой. Но под хитроумной маскировкой просматривалась платиновая кожа. Когда началась перестрелка, я успел забрать пленку у Пэла. Спасать улику — хороший рефлекс для частного детектива. Но, возможно, «восковые» не стали бы гнаться за мной, если бы кассета досталась им.

Черт! Спасать снимки надо было Пэллоиду! Вот уж кого они никогда бы не догнали. Пэл никогда не получит воспоминаний своего дитто.

Плохо. Пусть мы с Пэллоидом и были всего лишь парой глиняных однодневок, но приключений на нашу долю выпало немало.

Я пнул дверь. Неужели с этой крыши нет никакого выхода! Отступив от края, я повернулся и посмотрел на тонущий в темноте Диттотаун… может быть, в последний раз. Там, в другой части города, реальные люди сидят сейчас на балконах и верандах и ждут возвращения своих двойников, тех, кого утром отправили на работу, пообещав в награду за тяжкий труд продолжение жизни в органической памяти оригинала.

Отлично. Справедливо. Только где тот дом, куда могу вернуться я?

Приглушенные голоса стали громче, обсуждение превратилось в спор. Хорошо. Возможно, устроенная нами бойня расстроила планы командования. А может, это всего лишь уловка, затяжка времени, надобная для подготовки обходного маневра.

Я рискнул — подбежал к парапету и посмотрел на ржавую пожарную лестницу. Никого. По крайней мере пока.

Противоположный край крыши поддерживал шаткий навес из проволочной сетки. За проволокой двигались и ворковали серые фигурки. Голуби. А еще дальше виднелись два силуэта — взрослого и ребенка. Одежда на обоих была под стать Диттотауну — ветхая и бесформенная, — но кожа имела вполне натуральный оттенок. Возможно, мне всего лишь показалось, но на всякий случай я поспешно отступил. Если они реальные, мне нельзя подвергать их опасности.

Я вернулся к лестнице как раз вовремя — два красно-розовых гладиатора пытались подняться наверх с помощью веревок. Завидев меня, они открыли огонь, но попасть в цель, раскачиваясь на канатах, дело нелегкое. Я размолол их на куски, рухнувшие вниз с высоты шестого этажа.

Осталась одна обойма, подумал я, проверяя рассеиватель. Мне вдруг пришло в голову, что стратеги, разработавшие план нападения, сработали не слишком аккуратно. Даже в самые худшие времена копы рано или поздно появлялись, если перестрелка затягивалась надолго, но именно сейчас никого не было.

Что ж, Гамби, у тебя был шанс. Ты мог позвонить инспектору Блейну. Он прислал бы за тобой парней из АТС. Но ты такой же, как и Пэл. Тот не может отказаться от драки, а ты будешь до конца верить в то, что перехитришь силы зла. Если возможно, в одиночку. Даже когда рассчитывать не на что.

Все так, все верно! И даже в большей степени, чем я сознавал. И мое настроение подтверждало это. Несмотря ни на что и вопреки всему, я чувствовал себя… счастливым.

Ничто не возносит так высоко, как внимание могущественных врагов. Наверное, именно поэтому тема заговоров столь популярна среди тех, кто не добился успеха в жизни. В данном случае это не было иллюзией. Всесильный Эней Каолин был готов пойти на немалые расходы только для того, чтобы заполучить мою маленькую зеленую глиняную задницу.

Ну, давай их сюда всех! Нет ничего драматичнее последней битвы.

Может быть… подумал я, нехотя соглашаясь на это признание. Может быть, я все же Альберт Моррис.

Лишь одно портило впечатление от трагедии, снижая остроту момента. Нет, не осознание того, что конец близок. С этим я мог смириться, наслаждаясь величием батальной сцены.

Меня отвлекали, вызывая раздражение, участившиеся приступы головной боли, которые начались несколько часов назад с неприятных ощущений и достигли сейчас крайней интенсивности. Они приходили внезапно, как порывы горячего ветра, и длились не больше минуты, а исчезая, оставляли чувство клаустрофобии и беспомощности. Возможно, так проявляются побочные эффекты обновления. Я не представлял, что случится, когда отведенный срок истечет, но знал, что лишний день получился более интересным, чем бесславное растворение в рециклере.