Глина - Дэвид Брин

Я не только узнаю эти образы, я помню, что видел оригиналы в частном музее Махарала. Малыш Красный передает мне свои воспоминания… без сифтера. Без толстого криокабеля! Мы обмениваемся информацией, хотя и разделены двумя сотнями метров пространства и толстой стеклянной перегородкой.

Значит, дело не в желании освоить процесс копирования копий. Махарал не собирается начинать новое производство на «Всемирных печах». Он готовит настоящий прорыв!

Серый призрак явно возбужден. Даже забывает о своем намерении дочитать мне лекцию об эволюции глиняных существ. Я стараюсь не воспринимать его голос. Подавить раздражение и злость. Очевидно, он хочет отвлечь меня ненавистью — такое эмоциональное состояние легко смоделировать и контролировать. Ему требуется нечто чистое, чтобы передать от одного тела к другому.

Нужно сопротивляться. Но как же трудно не ненавидеть. Через каждые несколько минут его отвратительная машина царапает псевдонервные окончания моего эрзац-тела, вызывая «рефлекс лосося», неодолимое желание вернуться домой. К оригиналу. К тому, кого он уничтожил ракетой ночью во вторник.

Так Махарал сказал малышу Красному. Сказал, что убил меня. Ради успеха эксперимента он устранил якорь в лице моего органического «я», надеясь, что это заставит обе копии стремиться друг к другу.

Ясно. Его цель — передача Постоянной Волны через открытое пространство. Да, это великое свершение. То же самое, что заставить электрон заполнить целую комнату квантовым полем. Но зачем? Чего ради?

Нобелевская премия ему не нужна. Из-за нее он не пошел бы на убийство и самоубийство. Неужели Махарал настолько безумен, что надеется сохранить свой секрет навечно? В наше время секреты похожи на снежинки — встречаются редко, а хранить их трудно.

Нет, ставка — нечто большее. Нечто, плодами чего он планирует воспользоваться в самое ближайшее время.

Я чувствую, что малыш Красный согласен со мной. Каждый раз, когда машина пульсирует, мы ощущаем сближение. Словно превращаемся в единое существо. В личность из двух воссоединившихся половинок. И все же…

…есть что-то еще. Что-то, находящееся вне нас. Что-то одновременно знакомое и чужое. Я воспринимаю это «что-то» как эхо… как отблески водных гладей. Это тоже часть плана Махарала?

Может быть, и нет.

Надеюсь, что нет.

— Очень хорошо, Альберт, — приговаривает Серый, вглядываясь в показания приборов. — Профили статуса наблюдателя просто отличные.

Он склоняется надо мной, стараясь поймать мой взгляд.

— Я выполнял этот эксперимент множество раз, пытаясь создать самоподдерживающийся резонанс между душами двух почти идентичных дитто. С моими копиями ничего не получалось — что-то с эго-полем. Слишком большое недоверие к самому себе. Боюсь, наследственный изъян. С гениями такое часто случается.

— Вы очень скромны, — отвечаю я, но Йосил пропускает реплику мимо ушей.

— Нет, мои големы не годятся. Первое, что мне требовалось, это человек, у которого копирование идет чисто, вот почему я начал похищать ваши копии. Не так-то это было и легко, особенно поначалу. Несколько раз мне пришлось уничтожать ваших Серых, чтобы не позволить им уйти. Вы заставили меня многому научиться, Альберт. Всяким хитрым штучкам. Но в конце концов нам все же удалось приступить к серьезной работе.

— И мы добились значительного прогресса, не так ли?

Он похлопывает меня по щеке, и мне едва удается не поддаться гневу.

— Вы, конечно, этого не помните, Альберт. Но под моим руководством вам довелось осваивать новую духовную территорию. Похоже, нам двоим суждено делать историю. Вместе.

Но тут мы наткнулись на препятствие! «Эффект наблюдателя», помните. Я рассказывал? Ваш оригинал беспрестанно оказывал влияние на поле души своих копий, удерживая их в этой плоскости реальности, мешая созданию парного резонанса. После долгих раздумий я понял, что нужно сделать, чтобы решить проблему. Необходимо уничтожить органического Альберта Морриса!

ДитЙосил сокрушенно качает головой.

— Но я не мог! Этому препятствовали совесть, сочувствие, этические принципы: все то, что являлось неотъемлемой частью сознания моего органического мозга. В нем же гнездился и страх. Страх быть пойманным. Меня это ужасно огорчало. Я ненавидел себя! Владеть всем — инструментами, знаниями, опытом для выполнения работы — и не иметь воли!

— Мои искренние сочувствия…

— Спасибо. Но и это еще не самое худшее. Мой партнер и друг, Эней Каолин, стал оказывать на меня давление. Ему требовались результаты. Начались угрозы. Эней использовал мою естественную предрасположенность к паранойе и пессимизму. И не слушайте того, кто утверждает, что признание существования таких чувств означает их автоматическое исчезновение. Они никуда не уходят! Они разъедают вас изнутри.

А потом у меня начались сны. Сны о том, как можно обойти эту дилемму. Сны о смерти и воскрешении. Они пугали и возбуждали меня! Я спрашивал себя — что пытается сказать мне подсознание?

И вот в прошлое воскресенье я вдруг понял, что означают эти сны. Меня осенило, когда я импринтировал новую копию… эту копию, Альберт. — Махарал снова хлопает себя по груди. — Передо мной предстала вся картина, в полном ее величии. Я осознал, я увидел выход.

Скрипя зубами, я все же цежу в ответ:

— Выход увидел и реальный Йосил. В тот же миг. Серый смеется.

— Верно, Альберт. Должно быть, он пришел в ужас, потому что после этого держался на расстоянии, избегал меня. Даже когда мы работали вместе в лаборатории. Затем, найдя повод, он поехал в горы. Но я знал, что у него на уме. Как я мог не знать?

Я чувствовал, что мой создатель готовится сбежать.

Постоянная Волна словно вплескивается, отдаваясь болью во мне и в Красном. Я/мы подозревали о чем-то подобном, но услышать откровенное подтверждение… В этом было нечто жуткое.

Бедный реальный Йосил! Одно дело знать, что тебе угрожает смерть от руки того, кто тебя создал. В конце концов, это часть эпической традиции человечества. Эдип и его отец. Доктор Франкенштейн и его чудовище. Уильям Генри Гейтс и «Windows».

Но осознать, что твой убийца ты сам… существо, имеющее общую с тобой память, понимающее все твои мотивы, согласное с тобой во всем, кроме одного.

И все же в глине проявилось что-то такое, что никогда не могло в полной мере развиться в органической плоти. Нечто безжалостное, невообразимо жестокое.

— Вы и впрямь… безумец, — хриплю я. — Вам необходима помощь.

В ответ серый призрак почти дружески кивает:

— Угу. Наверное, вы правы. По крайней мере по стандартам общества. Только результаты могут оправдать предпринятые мной крайние меры.