Франчиска - Николае Бребан

Когда Купша явился на следующий день, Драпака полчаса заставил его ждать, прежде чем сказал, что не может взять его в ученики, потому что начальство не одобряет переход из одного цеха в другой, а тем более рабочего, который только недавно получил квалификацию.

— Сожалею, — коротко заключил Драпака. — Попытайся в другом месте. Будь здоров! — И повернулся к шкафчику, где у него хранились инструменты.

Купша продолжал стоять возле станка, словно и не слышал, что ему сказал Драпака. Но поскольку слесарь больше не вымолвил ни слова, ему пришлось в конце концов уйти.

До сих пор Купша приходил к слесарю нерегулярно, иногда пропускал день-два. Но после того как Драпака отказался взять его в ученики, он стал являться ежедневно.

Слесарь делал вид, что не обращает на него внимания. Лишь иногда, когда появлялся Купша, он бросал на него колючий, злой взгляд, а про себя смеялся. Как-то раз он не выдержал:

— Если ты еще будешь ходить сюда, товарищи скажут, что ты отлыниваешь от работы. — Купша молчал. Тогда вдруг Драпака заорал на него: — Чего ты стоишь над моей душой? У тебя что, семьи нету, профсоюза нету? Хочешь, чтоб я тебя вот этой трубой огрел?

Купша едва заметно вздрогнул, но не двинулся с места, словно был глухим. Драпака пристально взглянул на него и нахмурился. У него был не очень высокий лоб и, когда он хмурился, густая черная шевелюра почти смыкалась с кустистыми бровями. Видя, что Купшу не запугать, Драпака расхохотался и, вытирая рот левой рукой, оставил на подбородке масляную полосу.

— Если я тебя не могу взять, — медленно проговорил он, — то ты можешь пойти к другому. Ты здесь хочешь работать, на этом станке?

Купша мрачно кивнул головой. Драпака еще раз пристально посмотрел на него, словно впервые увидел Купшу, пожал плечами и сказал:

— Уж если тебе так хочется, то напиши заявление и дай на подпись начальнику цеха. А без этого не являйся, все равно тебя здесь не примут.

Купша написал заявление, но все оказалось не так-то просто, как воображал он. Начальник цеха посмеялся, когда узнал, чего он хочет, а потом разозлился и выгнал его.

Только с помощью Килиана, к которому обратился Купша, ему удалось добиться положительной резолюции. Купша никак не мог разобраться в характере Килиана, побаивался его и поэтому не решился пойти к нему сразу. И только потеряв всякую надежду добиться своего, он отважился просить Килиана, затаив в груди страх, что вот теперь-то тот и раскусит его, Купшу, поймет наконец, какую ошибку совершил, заставив его получить специальность. И, действительно, пока он стоял перед Килианом, это был прежний Купша, смущенный и весь внутренне подобравшийся, готовый к самозащите.

Килиан мельком взглянул на него, выслушал, что он хочет, равнодушно прочел заявление и коротко, едва внятно сказал, что Купша может идти. Он инстинктивно чувствовал, что социальное самосознание Купши крепнет с каждым днем. Чувство непомерной гордости, которое испытывает этот человек, думал Килиан, — это тот взрыв, в результате которого освободилась его личность. Обретя неожиданно свободу, после того как пережила длительный период жестокого подавления, эта личность потеряла внутреннее равновесие. Будь это в другие времена, она, эта личность, вырвавшаяся на свободу, словно нефтяной фонтан из недр земли, могла бы стать действительно неконтролируемой и опасной. Но в обществе, где накопление богатств как средство самовыражения уже не существует, имеются объективные гарантии, что личность, столь бурно проявляющая свою индивидуальность, рано или поздно сольется с творческой энергией широких масс…

На следующий день Купшу вызвали к начальнику цеха и он получил разрешение перейти работать в мастерскую.

Купша снова поступил на курсы повышения квалификации и через полгода добился того, что задумал: стал работать вместе с Драпакой на дорогом блестящем станке, приобретя две специальности менее чем за полтора года после поступления на завод.

Работал он так же упорно, как и будучи сварщиком, но только теперь, когда его энергия обрела целенаправленность, он понял, на что способен и насколько силен.

Только теперь, когда он осуществил свою мечту, нашел свое призвание, став квалифицированным рабочим, только теперь его самоуверенность и гордость обрели равновесие и получили прочную основу. Купше казалось, что в этом мире ничто не может противостоять ему. Все его существо переполняло чувство огромного и злорадного торжества.

«Я захотел и добился! — кричал внутренний ликующий голос — Я захотел! — Когда Купша думал об этом, его мысль становилась острой и цепкой. — Я захотел и добился! Я захотел и получил! — И он все повторял и повторял эту фразу с мрачным и злорадным торжеством, выпячивая нижнюю губу, позаимствовав этот жест у Драпаки: — Я захотел и я добился!»

«Я захотел и победил! Я захотел и победил!» — кричало все его существо, ошеломленное неожиданным освобождением. Все это казалось Купше настолько невероятным, что он был убежден: это могло случиться только с ним, только с ним одним, это счастливый случай, такой же, как спасение единственного человека во время чумы, уносящей десятки тысяч жизней.

Втянув голову в широкие, чуть-чуть сутуловатые плечи, Купша ходил по мастерской, по заводу, среди людей медленными, размеренными шагами, но ему хотелось скакать на одной ноге, прыгать, кричать во весь голос: «Эй, дураки, недоумки! Ни к чему вам голова, которую вы носите между ушей. Не помогла она вам, когда хотели вытурить меня и осмеять как только можно. Только вот — я оказался сильнее, чем вы думали про меня. Пока вы ломали свои головы, я укрепился здесь, вошел в вашу среду и теперь делю с вами деньги вопреки вашим желаниям и вашей воле! Вы даже не представляете себе, какой я сильный! Сильный! Моя мать, родившая меня, даже и подумать не могла, сколько силы таит моя плоть! Никто не сможет встать поперек моей дороги, никто не посмеет путаться у меня под ногами, если я этого не хочу! Черт возьми, никогда бы мне и в голову не пришло, что я смогу так думать и так действовать, как сейчас!»

Купша чувствовал себя опьяневшим от небывалого ощущения силы, которая бурлила в крови, согревала его тело, внушала ему уверенность и гордость, позволяла ему презирать тех, кто не мог ему противиться, кто даже не подозревал, что с ним произошло.

Примечания

1

Десятка — высшая отметка по десятибалльной системе, принятой в румынских школах. — Здесь и далее примечания переводчика.

2

Он мой слуга (франц.).

3

Децебал — вождь даков,