Вечный слушатель. Семь столетий европейской поэзии в переводах Евгения Витковского - Антология

Барроу-ин-Фернесс[25]

Я жалок, я ничтожен и смешон,Безмерно чужд и целям и заветам —Как все: один их начисто лишен,Другой, быть может, ищет их — да где там!

Пускай влекусь к добру — по всем приметамДурной дороги выбор предрешен.Плетусь, как призрак, — наг, опустошенИ ослеплен потусторонним светом.

Все то, во что я верю, — чистый вздор,Приемлю скромно жизнь мою простую —Пишу стихи, вступаю в разговор.

Оправдываться? Боже сохрани!Менять натуру? Все одно впустую.— Довольно, сердце: хватит болтовни!

Теурги, духи, символы наук…Слова, слова — пустые оболочки.А я сижу на пристани, на бочке,И вижу только то, что есть вокруг.

Все понимать — нелегкая задача.А пусть и так. Что, впрочем, за нужда?Грязна и холодна в реке вода.Вот так живу я, очень мало знача.

О мир подлунный, узел суеты!Какое же терпение благоеВ руках того, кем расплетаем ты?

И предстает пред нами все как есть.Во что играть? В любовь, во что другое?Что до меня — я с бочки должен слезть.

Струись и к морю увлекай, река,В душе моей скопившуюся скуку!Какое «увлекай»!.. На боль, на мукуТебе, река, плевать наверняка.

Вслед за ослом трушу вдоль большака.Никак не хочет жизнь постичь науку:Названья не давать пустому звукуИ на мираж не вешать ярлыка!

Гостеприимный Фернесс! На три дняНаедине с тобой, как в тесной клетке,Свели дела проклятые меня.

Уеду, — гость презрительный и редкий(Струись и ты, привычек не сменя), —Стряхнув на воду пепел сигаретки.

Расчет перепроверив десять раз,Я сдал его. Теперь все ясно, просто.Моя душа — подобие помоста,Где выставлена муха напоказ.

Я завершил детальнейший анализ,Определяя, где и чья вина.Практическим советам — грош цена,Теории, увы, не оправдались.

Зачем доклад, совет иль образецТому, чей мозг сломался, как зубецУ эмигранта в старенькой расческе?

И надписать пора, сомненья нет,Тяжелый запечатанный пакет,В котором — я и все мои наброски.

О Португалия, как много днейЯ вне тебя! А сердце к дому тянет:Пока в разлуке мы, оно не станетНи тише, ни спокойней, ни сильней.

Все истеричней разум, все больней,О, как его родимый берег манит!А хитрый Фернесс лишь порою глянетВ глаза мне — и спешит среди камней.

Не слишком ли спешит? Пожалуй, да.А, черта ли в самокопанье злобном?Довольно метафизики, стыда,Межвременья и лжи — со всем подобным

Покончим, удаляясь на покой.Ах, если б стать причалом иль рекой!

Коэльо Пашеко

(Фернандо Пессоа)

За пределом других океанов

Памяти Алберто Каэйро

В лихорадке в пылу за пределом других океановСтановились явления жизни яснее и чищеИ привиделся город существНе совсем нереальных но мертвенно-бледных святых наготой чистотойИ виденью дразнящему входом служил я в то время как чувства хотел испытатьИбо в каждой душе есть понятие зримого мираИбо жить оставаясь в живыхЭто значит что чувствовать скажется в способе жизниНо однако же лица спокойней росы оставалисьНагота означала безмолвие форм не имеющих плотиИ реальность понять не могла как же стала такою онаТолько жизнь только жизнью была жизнью как таковой

Многократно безмолвно стараюсь постигнуть умомКак машина которая смазана и потому не шумитМне приятен покой тишина и возможность не двигатьсяИбо так достигается то равновесье которое нужно чтоб мыслитьПостигаю что в эти моменты рассудок в работеНо не слышу его он старается тихо трудитьсяКак машина в которой трансмиссии движутся плавно зубцы не скрипятИ услышать нельзя ничего лишь скольженье добротных деталей ни шороха в общемИногда размышляю другие быть может все чувствуют так же как яНо у них голова начинает болеть начинает кружитьсяЭта память явилась ко мне как могла бы явиться любая другаяНапример я припомнить бы мог что никто не внимает скольженью деталейИ не знает о них ничего да и знать-то не хочет

В этом зале старинном в котором оружье висит на поблекших щитахКак скелеты как зримы знаки минувших эпохЯ скольжу человеческим взором и жадно пытаюсь в доспехах увидетьСокровенную тайну души послужившую поводом к жизни моейИ когда обращаю печальные взоры на щит для оружия стараясь не видеть егоПрозреваю железный скелет постигаю его но понять не могуОтчего он вступает в меня во владенье вступает как некая дальняя вспышкаСлышу звук бытие постигаю двух шлемов совсем одинаковых внемлющих мнеКопья четкою тенью своей утверждают меня в пониманье нечеткости словИ невнятных двустиший все время скользящих в умеЯ внимаю биенью сердец тех героев которые мне воздадут по заслугам в грядущемИ в неверности чувств натыкаюсь опять на себя и на прежние спазмыТой же выцветшей пыли того же оружья свидетельства прежних эпох

В этот зал я вступаю в большой и пустой в миг закатаИ безмолвия он удивительно сходен с устройством душиОн расплывчатый пыльный и эхо шагов здесь так странно звучитСловно эхо которое слышно в душе если шаг не поспешенВ окна грустные смотрит тускнеющий светИ бросает на темные стены неясные тениЭтот зал и пустой и просторный конечно душаА движение воздуха пляска пылинок всего только мыслиДа овечья отара печальная вещьИ поэтому даже не нужно при мысли о том кто ушел вспоминать про другие печалиИбо так получилось поэтому что получилось то истиной сталоИ поэтому все что печально отныне с овечьей отарою схожеНесомненно как раз потому повторяю что овцы и вправду печальны

Я ворую момент удовольствия ценную вещь получаяЛишь за несколько малых кусочков металла. Подобная мысль не трюизм небанальностьИбо я не считаю возможным кусочки металла и что-то другое считать за единое нечтоЕсли б взял я латунь предположим и стала она артишокомС удовольствием я бы послушал когда бы хоть кто-то попробовал истолковатьпроисшедшееПодсказал бы возможность не думать откуда берется и что и зачемЯ утратил бы страх что однажды поймуЧто мои размышленья о разных предметах вполне беспредметныЧто позиция тела способна нарушить его равновесьеИ что сфера не тело поскольку бесформеннаЕсли все это так и позиция вызовет звукЯ обязан считать что и звук не считается теломНо тому кто постиг интуицией звука бесплотностьБесполезны мои заключенья и даже вредны ибо им не поверят

Если я вспоминаю что люди бывают которые могут играя в слова сообщать имдуховностьА для этого часто смеются и многое могут сказать обо многомДоставляя себе удовольствие и находя обаянье в игре циркового паяцаИ тревожатся если на их облаченье пятно попадет от прованского маслаЯ считаю счастливым себя ибо столько вещей для меня непонятныЯ в искусстве любого рабочего вижу рожденье незнаемой вещиПотому что искусства не знаю но вещь осязаюА рабочий затем и рабочий что знает искусство

Мой физический облик причина моих огорченийЯ же знаю что вещью являюсь а значит и прочие вещи мне тоже подобныЯ же знаю что вещи другие как впрочем и я полагаю что я это общая вещьЯ не думаю но полагаю что думаю такИ такая манера себя представлять облегчает мне жизньЯ аллеи люблю тополей городских и тенистых кривыхПо которым приятно шагать озираясь вокругСозерцая деревья и радуясь взглядом без ясной причиныИбо эти аллеи врата в беспредельную сущность моюНеизменны аллеи они вызывают всегда удивленье во мнеСколько раз ни меняю свои ощущенья и вкусыНо они постоянно находят возможность меняться в согласье со мнойЯ не знаю о них ничего правда знаю хоть то что не знаю

Постиженье поэзии это условие жизниЯ не чувствую впрочем поэзии в ней ничего не понятьПотому вероятно что к жизни условной не годенА когда бы сумел понимать то пришлось бы менять всю структуру своюВедь в поэзии главное знать что она непостижнаЕсть немало прекрасного что безусловно прекрасноНо порывы души красотой воплощаются в вещиИ откуда нам знать изначальную их красоту

Если вижу шаги значит вижу всего лишь шагиРавномерные столь же как если бы я в них нашелУтверждение факта того что они равномерныИ отсутствие их говорило бы лишь об обратномЗначит надо бы чувства предмета не числить обманомЧто души лишено то лишь видит и слышит иначеНо сие допустить неудобно и как-то бестактно

Если волю являя мы можем застыть замолчатьТо из этого следует только бездушность предметовА не слишком ли прост и бессвязен подобный подход?Мы должны допустить да и выбора в общем-то нетЧто коль скоро мы можем не двигаться не разговаривать но оставаться собойТо в предметах лишенных души есть такая же воля

Если я одинок и хоть кем-нибудь стать ненадолго обязанИ спиралями кружится вихрь неизвестных предметовТо что я говорю далеко не прием красноречьяЯ же знаю реальность как вихрь обегает меня словно бабочка вкруг керосиновой лампыПостигаю ее утомленность боюсь что она упадетК счастью это немыслимо я иногда одинок

Существуют же люди которым не вынести скрипа когтей по стенеИ другие которым на это плеватьНо однако же когти скрипят по стенеОдинаково так что различие в людях. И разница в чувствах бесспорнаИ она проявляет себя в исключительной розниВосприятья различных вещей все различно для всех ибо личности розны

Память лишь обособленность знания длящейся жизниТот кто болен амнезией даже не знает что живНо несчастен не меньше чем я пусть я знаю что жив и живуВот предмет перед коим в испуге склоняется каждыйИбо внешняя жизнь оболочка и только и это не важноИ хотел бы я жить лишь внутри как иные счастливцы и так как живут во вселеннойпространства

Отобедав так много персон восседают на кресла-качалкиУминают подушки глаза закрывают в ничто отбываютНикакого конфликта что жизнь что желанье не житьИли хуже всего как мне кажется — если конфликт налицоРевольверная пуля в висок и предсмертные письмаПрекращение жизни такой же абсурд как беседа которая втайне ведется

Цирковые артисты намного достойней меняПотому что стоят на руках и на лошади мчащей по кругу умеют стремительно прыгатьСовершают прыжки лишь затем чтобы их совершатьЕсли мне бы надумалось прыгнуть то думать пришлось бы зачемИ не стал бы я прыгать и был бы расстроенА они объяснить не умеют секрет ремеслаНо обучены прыгать и прыгают как захотятНикогда не решаясь спросить у себя хорошо или плохо и в самом ли делеТак вот я иногда созерцаю какой-либо новый предметИ не знаю взаправду ли он существует откуда мне знатьЗнаю только что есть то что есть ибо вижу что вижу не больше тогоИ конечно не вижу возможности видеть того что не вижуА когда бы увидел конечно поверил бы в то что увидел

Птица каждая тем и прекрасна что именно птицаИбо птица прекрасна всегдаНо в ощипанном виде она тошнотворна как жабаДа и куча пера не намного приятнейИз подобного явного факта я вывода сделать не в силахНо притом полагаю что истина именно здесь

Мысль пришедшая в голову нынче ничуть не подобна пришедшей вчера или завтраЯ живу для того чтобы прочие знали как живы

Иногда у подножья стены попадается мне камнетес за работойИ его бытие и реальная зримость совсем не похожи на то как его я себе представляюОн работает в правильном ритме и руки его подчиняются общей идееКак выходит что трудится он и при этом желает трудитьсяА вот если бы я не трудился притом не желая трудитьсяНеужели же я не постиг бы возможность иную?Он рабочий не знает об этом и много счастливей меняНаступая на листья сухие в аллеях нездешнего паркаЯ порой полагаю что я существую и вправду реаленНо виденье такое останется только виденьемИбо вижу себя сознаю что иду по аллее по листьямНаучиться бы шороху листьев внимать но при этомНе топтаться по ним и для них оставаться незримымНо сухая листва все летит словно вихрь и по ней все иду и идуЕсли б в этом движенье хоть что-то увидеть такое что прежде неведомо было бы мне

Все шедевры в искусстве всего лишь предметы искусстваИ поэтому каждый предмет полагаю шедеврЕсли мненье такое неправда то правда желанье моеЧтобы правдою стало оно воплотилось навекиИ для мыслей моих утешенья такого довольно

Важно ль то что идея темна если это идеяВсе идеи равны ни одна не прекрасней другойМежду ними не может быть разницы это же ясноИбо мне это ясно так кто же посмеет поспоритьРазум спящий не тот же ли что размышляетСновиденья совсем не бессвязны в них мыслей полноВпрочем как и везде. Если вижу кого-то кто видитНачинаю того не желая быть схожим со всемиЭто очень болезненно можно представить как душу клеймят раскаленным железомВпрочем так ли болезненно это клеймленье откуда мне знатьВедь огонь и железо всего лишь идеи и мне не понятныТо что сбился с пути добродетель утратил печальноНе раскаяться трудно особенно в силу того что об этом не думать никак не могуМне куда бы приятней вмещать добродетель да так чтоб с избыткомНо при этом чтоб польза была от нее чтоб моею и только моею была добродетельСуществуют ведь люди что чувствуют сердце разбитымНо никто не видал чтобы чувство разбитого сердцаПриносило бы пользу кому бы то ни было ибоСей предмет беспредметен однако не поводУтверждать что разбитое сердце источник отрадыВ благородную несколько темную залу где все в изразцахВ голубых изразцах покрывающих стеныА на темном полу с инкрустацией дремлют дорожки из джутаЯ вхожу иногда аккуратно небрежноИбо я в этой зале кто знает какая персонаК сожалению пол прогибает петли скрипятИ тоскуют филенки дверей их разбил параличСколько деланной грусти безмолвия полного звуковСквозь решетки оконные свет проникает и деньЗастывает на стеклах фонариков и по углам темноту в вороха собираетИ проходят порой сквозняки вдоль пустых коридоровНо старинными лаками пахнет в укромных местахКак все горестно в этом гнезде увяданья

Мне смешно иногда размышлять что и я ведь умруБуду в гроб заколочен сосновый и пахнущий камедью свежейПостепенно разрушатся ткани точней расползутсяИ лицо распадется сухой разноцветною пыльюИ проявится череп с оскалом усмешкиНепристойный и очень уставший мигать

Дополнение