Пути Звезднорожденных - Александр Зорич

– Скажи мне, Тэн окс Мата, ты ведь приставлен ко мне Властелином, чтобы следить за мной и давать мне мудрые советы? Ты как бы советник советника, да?

Лоскир оторопело кивнул. Неожиданная прямота Кальта его удивила.

Вообще говоря, за все то время, что он пробыл в Суэддете, он еще не дал Кальту ни одного совета. И ни разу не настучал на него бате. Правда, ничего крамольного Кальт не делал, а, напротив, был послушным проводником воли Властелина. Правда, насколько мог заметить Лоскир, Кальт был не в восторге от бати. Более того, Лоскир подозревал что в глубине души Кальт недолюбливает Властелина и его новые порядки. И все-таки, Кальт был настолько лоялен и сдержан и вдобавок настолько усерден, что заподозрить его неповиновения было невозможно!

– А раз так, скажи мне, Тэн окс Мата, – продолжал Кальт улыбаясь самой обаятельной из своих улыбок, – что ты сделаешь, если… ну я не знаю… если я сделаю что-то неправильно? Ну, например, вступлю в сношения с каким-нибудь самоубийцей, задумывающим свержение Властелина?

Челюсть Лоскира, до времени мерно жующая поджаристую цыплячью шкурку, безвольно повисла. Он, однако, быстро совладал с собой и промямлил:

– Ну вообще-то, если по правилам, то мне нужно бы тебя убить, Кальт.

Кальт склонил голову набок и снова улыбнулся. Казалось, он пропустил мимо ушей услышанное. Кальт долго думал о чем-то своем, а потом, подбавив себе и Лоскиру аютского, продолжил.

– Ага. Значит тебе нужно было бы меня убить. И ты убил бы?

Лоскир, принявшийся было за творожную лепешку, поперхнулся.

«Блин! Ну и вопросики… Убил бы я его? Ну, допустим, убил бы. И что бы я делал потом? Вернулся к своим, к бате? Члена с два! Опекал бы какого-нибудь очередного мудака, в сто раз более тупого и чванного, чем Кальт! И никакого тогда Хаместира… Да и вообще…»

Как следует откашлявшись, Лоскир наконец нашелся с ответом.

– Не знаю, Кальт, убил бы или нет. Сукой буду – не знаю. Ты ж мне все-таки друг, – последняя фраза вырвалась у Лоскира совершенно неожиданно. Слово «друг» он вообще употреблял в первый раз в жизни. Других хушаков он называл либо «братки», либо «придурки».

Кальт улыбнулся и поднял свой кубок – во здравие Лоскира.

– Это хорошо, что ты не знаешь, почтенный Тэн окс Мата. Ведь все-таки неприятно знать наверняка, что человек, с которым ты играешь в Хаместир, охотишься и пьешь аютское, убьет тебя чуть что случись. А так все-таки есть надежда, что, может, и не убьет. Помилует…

– Блин, Кальт, давай лучше не будем об этом, – предложил Лоскир. Он чувствовал, как заемное лицо покойного Тэна окс Маты наливается красной краской стыда. – Почему «не будем»? Что в этом такого? Ты же сам сказал…

– Пожалуй, Кальт, я лучше пойду…

3

Разгоряченный аютским Кальт лежал в постели, то и дело отхлебывая из фляги с вином – сна не было ни в одном глазу. «Наверное, от Лоскира бессонницей заразился…»

За окном медленно начинало сереть. В былые времена в это время он обычно уже просыпался. Царь Неферналлам был ранней пташкой. Волей-неволей ранними пташками стали и придворные…

Но теперь – теперь все иначе. Теперь в Ре-Таре можно спать хоть до полудня.

Погода изо дня в день становилась все отвратительней. Даже созерцание рассветов и закатов над Ре-Таром перестало доставлять Кальту былое удовольствие.

Мир изменился. И он сам, Кальт, изменился вместе с миром.

Вот и приятный вечер в обществе Тэна окс Маты окончился отвратительной сценой.

«Не нужно было к нему цепляться…» – ругал себя Кальт. Настроение у него было отвратительным.

С одной стороны, дела шли сравнительно хорошо. Он, одаренный и нахальный лозоходец из дикой северной земли, всего полтора года назад промышлявший поисками честных мест для деревенских колодцев, стал правителем Ре-Тара и сменил на троне царя Неферналлама, на службе у которого совсем недавно состоял.

Он сделал то, что не удавалось до него никому. Он нашел новый венец Золотого Цветка. И новая столица, Суэддета, на окраине которой он теперь цвел, подвластна ему в той же мере, в какой раньше ему было подвластно лишь собственное тело.

Он не только выстоял и выжил в новом мире – в мире нового Властелина – но и стал в этом мире персоной, которой Властелин доверял настолько, что поручил ему формирование костяка новой армии Эры Благодатного Процветания. И, буде случится поход в земли Синего Алустрала, он поведет около трети всей армии…

Да, все это тешило самолюбие Кальта. Но сердце его оставалось холодным.

Он перевернулся на другой бок, мысленно сожалея о том, что природа наделила человека лишь четырьмя возможными положениями для сна. Будь этих положений хотя бы вдвое больше, шансы в борьбе с бессонницей учетверились бы…

Клинок Кальта, подаренный ему Сегэллаком, ныне покойным Жрецом Гаиллириса, покоился у изголовья ложа с правой стороны на резной подставке из лиственницы.

Кальту не нужно было открывать глаза для того, чтобы увидеть его. Он мог видеть свой меч даже с закрытыми глазами и, даже не глядя на него, мог определить, на месте он или нет. Кальт знал – это признак того, что он овладел оружием в полной мере. Но мысли о мече лишь еще больше раздосадовали Кальта. Он сжился с мечом, прошел с ним долгий путь, проложил им путь к успеху, это с его стальной помощью он урезонил интриганов и завистников, бдительно охранявших путь ко двору Неферналлама. Все это так. Но ведь Сегэллак дарил ему, Кальту, клинок вовсе не затем, чтобы он отсекал им головы дураков! Сегэллак верил, что его великому детищу суждено великое будущее.

«Какое же за великое будущее я могу предложить своему клинку? Пойти с ним в Алустрал и обагрить его кровью инородцев, не сделавших мне лично ничего дурного? Пойти и зверствовать там вовсю под водительством Властелина, поставившего на колени родину самого Сегэллака? Это и есть великое дело?»

Кальт вскочил на ноги и подошел к окну. Луны не было – ее уже давненько не было видно. Впрочем, после того, как у луны появилась соперница в лице страховидной косматой звезды, любование луной перестало нравиться Кальту.

Далеко на востоке занималась перламутровая заря. Но Кальт знал – солнце не взойдет, тяжелые серые тучи задушат его раньше.

Кальт оглядел двор и к своему удивлению обнаружил, что не он один мучится бессонницей в столь поздний – или уже ранний? – час.

Его внимание привлек свет масляного светильника, поставленного на край парапета крыши гостевых покоев.

Кальт присмотрелся.

Тэн окс Мата, завернувшись в плащ, сидел на краю крыши, по-мальчишески обхватив колени руками и так же, как он только что, смотрел на восток. Холодный ветер развивал его волосы.