Сборник летописей. Том I - Рашид-ад-дин

их в этой местности, разграбил всё их достояние, [захватив их] табуны и стада. Оттуда он [двинулся] к границе улуса Он-хана, угнал всех его домочадцев и родичей, приближенных и скот, которые [находились] на границе Дэлэду-амсарэ,[1761] и вернулся назад. Нилкэ-Сангун и Джакамбу только одни спаслись и явились к Он-хану. Он-хан, дав своему сыну Сангуну войско, тотчас послал [его] следом за восставшими, а к Чингиз-хану отправил гонца и, уведомив его о [создавшемся] положении, попросил у него помощи. И все!

Рассхаз о требовании помощи Он-ханом от Чингиз-хана для отражения войск наиманов, угнавших его обоз [бунэ] н стада, и о присылке Чингиз-ханом четырех старших эмиров для того, чтобы они отняли назад [захваченное] добро, и о возвращении [его] Он-хану.[1762]

Когда Он-хан опять выбился из сил, он послал к Чингиг-хану гонца [с словами]: «Племя найман ограбило мое войско и племя. Я прошу у моего сына в помощь четырех столпов, т.е. четырех эмиров-бахадуров, которые принадлежат Чингиз-хану, может быть они [сумеют] отбить [у найман] мое войско и имущество». По этой причине Чингиз-хан послал на помощь к Он-хану Боорчу-нойона,[1763] Мукали-гойона,[1764] Борагул-нойона[1765] и Чилаун-бахадура, всех четырех вместе с ратью. До их прибытия войско наиманов разбило Сангуна и убило двух старших эмиров Он-хана: Тигин-Кури[1766] и Итургэн-Юдаку.[1767] Они ранили в бедро коня Сангуна, так что Сангун чуть не свалился [с лошади] |S 157| и его едва не захватили в плен. Подоспели четыре эмира [Чингиз-хана], когда те разбитые шли [к ним].

При выступлении [в поход] Боорчи-нойон доложил [Чингиз-хану]: «Я не имею заводного коня»[1768] — и попросил одного из знаменитых коней Чингиг-хана, имя которого было Джики-Бурэ.[1769] Его описание будет приведено в нескольких местах [этой летописи]. Чингиз-хан отдал ему этого коня и сказал: «Всякий раз, когда ты захочешь, чтобы он хорошо бежал, погладь его по гриве плетью, но не бей!». В то время, когда Боорчу заметил [что] конь Сангуна ранен, а его самого должны были вот-вот схватить, он подскакал к нему, чтобы его вызволить, отдал своего коня Сангуну, сам же сел на коня Джики-Бурэ. Однако сколько он ни стегал коня плетью, тот не бежал. [Тогда] Боорчи его бросил и ушел. Внезапно ему пришли на память слова Чингиз-хана. Он [вернулся к оставленному Джики-Бурэ], погладил [его] плетью по гриве, и тот помчался, словно молния, пока не нагнал Сангуна и войско. Вместе они остановили нукеров, выстроили войска, напали на восстав ших и обратили их в бегство. Они отбили [захваченные найманами] войско, племя, имущество и скот Он-хана, вернули [их] ему и невредимыми явились победоносными и победителями к Чингиз-хану.

Он-хан остался весьма довольным этой помощью [Чингиз-хана], говорил ему [разные] благодарности и был весьма признателен. Он сказал [Чингиз-хану]: «В прошлом году я еще раз бежал перед врагом и голодный, и нагой пришел к своему сыну Чингиз-хану. Он приютил меня, насытил [мое] чрево и прикрыл мою наготу. Как мне просить [у тебя] прощения при таких многочисленных правах [твоих] на [мою] благодарность и как мне отблагодарить тебя, мой славный сын?!». После этого, как говорят, Он-хан однажды потребовал [к себе] Боорчи-нойона, чтобы сделать ему какой-то подарок. Тот же, находясь в дозоре [казик] и будучи опоясан колчаном [киш] Чингиз-хана, доложил последнему: «Меня требует [к себе] Он-хан!». [Чингиз-хан] соизволил сказать: «Ступай!». [Боорчи-нойон] отстегнул колчан, отдал [его] другому и ушел. Он-хан одел на него платье и подарил десять золотых манхуров.[1770] [Название] манхур в основном является их [этих племен] термином. Они [так] называют очень большие чаши [касэ], [размером] больше, чем чаны [джилбэ]. В настоящее время, поскольку мы не знаем действительного значения этого термина, мы называем [словом] манхур маленькие чаши [касэ]. Взяв эти чаши, Боорчи явился к Чингиз-хану с выражением рабской покорности. Преклонив колено, он показал чаши [Чингиз-хану] и доложил [ему]: «Я виноват!». Чингиз-хан соизволил спросить: «Почему?». [Эмир] доложил: «Потому что я бросил колчан Чингиз-хана и ради этого добра пошел к Он-хану. Если бы в [мою] очередь стражи [казик] случилось какое-нибудь упущение, либо кто-нибудь напал на тебя, в этом случае вина лежала бы на мне!». Чингиз-хан одобрил эти речи его и выказал ему [свое] благоволение, соизволив сказать: «Возьми эти чаши, так как они — твои!».

После этого происшествия в ту же зиму [до Чингиз-хана] дошла молва, что Токтай, государь меркитов, бежавший в Баргуджин, снова выходит [на сцену]. Чингиз-хан, посоветовавшись с Джочи-Касаром, признал, что этот слух не основателен, и [оба] не обратили на это известие внимания. И все!

Рассказ о совещании [курилтай] Чингиз-хана с Он-ханом в местности Саари-кэхэр и об их выступлении на войну с тайджиутами.[1771]

После того весною года бичин, который является годом обезьяны, соответствующим месяцам 596 г. х. [1199-1200 гг. н.э.], в пределах местности, которую называют Саари-кэхэр, Чингиз-хан и Он-хан встретились друг с другом и, созвав собрание, устроили совещание [курилтай]. Рассказывают, что в то время, когда они собрались вместе на [это] совещание, Он-хан имел умысел схватить Чингиз-хана. На пиршестве Асу-нойон из племени баарин [что-то] заподозрил и засунул нож за голенище сапога. Сидя между Он-ханом и Чингиз-ханом, он ел мясо, посматривал назад и разговаривал. По этой причине Он-хану стало известно, что они догадались об его предательстве, и он не смог его схватить. Чингиз-хан отдал за это Асу-нойону |А 92а, S 158| туман бааринов.

После этого совещания они выступили против тайджиутов. В то время предводителями и старейшинами [бузург] тайджиутов были Анку-Хакучу, Курил, Кудудар[1772] и другие эмиры, которые были ниже их братьев и родичей, как то: Таркутай-Кирилтук и подобные ему. Таркутай — имя, а Кирилтук значит — завистник. Токтай-беки, который был государем меркитов и бежал в Баргуджин, в это время прислал к тайджиутам своих братьев Кодо[н]а и Орчана,[1773] чтобы они были бы [им] помощниками.

Все это сборище собралось в местности Онон, которая является монгольской степью. Чингиз-хан и Он-хан пошли на них и дали сражение. Племена тайджиутов, потерпев поражение, обратились в бегство. Войско Чингиз-хана, поскакав следом за Таргутай-Кирилтуком и Куду-даром, дошло до местности, которую называют Улункут-Турас,[1774] и там убили обоих. Анку-Хакучу[1775] и братья Токтай-беки, Кодо[н] и Орчан, бежав вместе, вступили в пределы Баргуджина. Курил скрылся среди племени найман. Значение Анку-Хакучу[1776] — обладатель многочисленной свитой. Говорят, что положил начало смуте и ссоре между Чингиз-ханом