Мемуары - Филипп де Коммин

Причина, по которой граф Варвик служил дому Йорков против короля Генриха Ланкастерского, кроется в розни и вражде, которые раздирали дом безумного короля Генриха; и королева, его жена, которая происходила из Анжуйского дома и была дочерью короля Рене Сицилийского [419], взяла сторону герцога Сомерсета против графа Варвика; но все считали короля Генриха, так же как его отца и деда, законными королями. Как кажется, этой даме лучше было бы взять на себя роль судьи или посредника между партиями, чем говорить: «Я поддержу эту сторону», – ибо из-за этого произошло много битв и в конечном счете почти все как с одной, так и с другой стороны погибли. Но ведь государям внушают, что, вмешавшись в такие распри и споры, они смогут быть в курсе событий и держать обе партии в страхе. Я готов согласиться, что юному королю стоит поступить таким образом в случае спора между дамами, ибо это обеспечит ему приятное времяпрепровождение и он будет знать все их новости; но нет ничего страшнее участия в распрях между мужчинами – принцами и доблестными, храбрыми мужами. Это значит разжечь огонь в своем доме, ибо очень скоро кто-либо из них скажет: «Король против нас» – и станет искать сторонников, войдет в соглашение с врагами короля. Одни объединения орлеанцев и бургундцев должны бы на сей счет умудрить королей, ибо война между ними тянулась 62 года и в нее вмешались англичане, намеревавшиеся воспользоваться ею, чтобы овладеть всем нашим королевством.[420]

Возвращаясь к королю Эдуарду, нужно сказать, что в тот момент, когда он достиг своих целей, он был юным и самым красивым на свете государем; он, как никто, любил развлечения, женщин, празднества, пиры и охоту. И, как мне кажется, эта пора приятной жизни продолжалась 16 лет или около того, пока не начались разногласия с графом Варвиком [421]. Хотя король был изгнан из королевства, борьба эта тянулась недолго, и король вернулся, одержав победу. Он стал больше, чем прежде, предаваться удовольствиям, не боясь никого, очень растолстел и располнел. И в расцвете лет от этих излишеств у него начались боли в пояснице, и он довольно быстро умер от удара, и после него погиб весь его род.

В наше время царствовали еще два доблестных и мудрых государя: король Венгрии Матвей и император турок Оттоман [422].

Король Матвей Венгерский был сыном одного рыцаря, которого называли белым валашским рыцарем [423], который, хотя и был простым дворянином, отличался большим умом и доблестью, благодаря чему многие годы управлял королевством Венгерским и одержал немало побед над турками, оказавшимися по соседству с его королевством после незаконного захвата сеньорий в Греции, Славонии и Боснии. Вскоре после его кончины в совершеннолетие вступил король Ланцелот [424], которому и принадлежало это королевство вместе с Богемией и Польшей. Как говорят, ему посоветовали схватить обоих сыновей названного белого рыцаря под тем предлогом, что их отец взял слишком большую власть в королевстве, пока король был ребенком, и что его дети, которые были очень влиятельны, могут пожелать сделать то же самое, что и их отец. Поэтому король Ланцелот решил их схватить и так и поступил. Он велел немедленно казнить старшего из них [425], а Матвея, второго сына, заключить в тюрьму в Буде, главном городе Венгрии; но тот пробыл там недолго, вероятно, потому, что господь бог благосклонно взирал на дела его отца, ибо вскоре король Ланцелот был отравлен в Праге одной женщиной из приличного добропорядочного дома, брата которой мне приходилось видеть. Король и она были влюблены друг в друга, и она была возмущена тем, что он собрался жениться во Франции на дочери короля Карла VII, ныне являющейся принцессой Вианской [426], ибо это означало, что он отказывается от того, что ей обещал. Она отравила его в ванне, дав съесть яблоко, разрезанное ножом, смазанным ядом.

Сразу же после смерти короля Ланцелота венгерские бароны собрались в Буде, чтобы избрать короля согласно обычаю и привилегии, в соответствии с которой они устраивали выборы, когда умирал король, не оставивший детей. И разгорелась между ними ненависть и вражда из-за короны. В городе появилась вдова упомянутого белого рыцаря, мать Матвея, с очень большой свитой, ибо у нее было много наличных денег, оставленных ей мужем. Поэтому ей удалось быстро собрать значительное войско, тем более что, как мне кажется, она имела много сторонников среди баронов и горожан ввиду большой власти и влияния, коими пользовался в королевстве ее муж. Она направилась прямо к тюрьме и освободила сына. Часть баронов и прелатов, собравшихся на выборы короля, в страхе бежала. А оставшиеся избрали Матвея королем [427], и он правил королевством к своей великой славе, снискав больше почтения и хвалы, чем любой другой король в последнее время. Он был одним из самых храбрых людей своего времени и одержал внушительные победы над турками. Во время его царствования его королевство ни в чем не потерпело ущерба; напротив, оно расширилось как за счет турок, так и за счет Богемии, большей частью которой он владел, а также Валахии, откуда он происходил, и Славонии, а в Германии он захватил у императора Фридриха большую часть Австрии и держал ее до самой своей смерти, которая случилась в Вене в 1491 году[428].

Он был королем, который с одинаковой мудростью вел свои дела и во время мира, и во время войны, во все вникая сам и лично отдавая приказы. Под конец своих дней, когда ему уже нечего было бояться врагов, он окружил себя роскошью и великолепием, собрав массу прекрасной мебели, драгоценностей и посуды для украшения своего дома. Его начали сильно бояться, ибо он стал жестоким и к тому же болел тяжелой неизлечимой болезнью, от которой и умер довольно рано[429], проведя всю свою жизнь более в трудах и заботах, нежели в удовольствиях.

Турок, которого я назвал, был мудрым и храбрым государем, чаще пользовавшимся умом и хитростью, нежели силой и смелостью. Правда, его отец оставил ему могущественную державу, ибо был храбрым государем и завоевал Адрианополь, что значит город Адриана. А сам он, когда ему было 23 года, взял Константинополь, что значит город Константина. Я видел его портрет, и он производил впечатление человека чрезвычайно умного.[430]

Для всех христианских государей было большим бесчестьем, что они допустили потерю Константинополя. Он взят был штурмом; император Востока, которого звали Константином [431], был убит в стенном проломе, погибло и много других знатных людей, а над многими женщинами из могущественных и благородных домов было учинено насилие. Нет такого злодеяния, которое бы не было там совершено. И это был его первый подвиг. Он продолжал свои великие деяния, и однажды я слышал, как венецианский посол говорил герцогу Карлу Бургундскому, что он завоевал две империи, четыре королевства и 200 городов. Он имел в виду империи Константинопольскую и Трапезундскую, а королевства – Боснию, Сербию и Армению, но не знаю, причислял ли он к ним Морею. Он завоевал также множество прекрасных островов на море, где у венецианцев еще сохраняются крепости, и среди прочих – острова Митилену и Негро-понт. А еще он захватил почти всю Албанию и Славонию. И если он так много завоевал у христиан, то не меньше – и у народов его веры, среди которых он разгромил многих могущественных сеньоров, таких, как Караман [432] и другие.