Левая Рука Бога - Пол Хофман

И вот в тот миг, когда он уже был готов сдаться и повернуть обратно, случился новый обвал: на землю рухнули сразу шестьдесят стоявших впереди него воинов, и открылся длинный проход к передовой линии. Несколько секунд, объятый страхом, он колебался, понимая, что этот проход есть не что иное, как пасть смерти, разверзшаяся специально для него. Но страх оказаться неудачником в глазах любимой пересилил, он-то и заставил его ринуться в ненадолго расширившийся просвет, и ему, способному бежать намного быстрее, чем солдаты в доспехах, удалось прорваться почти до самого конца, он не добежал до передней линии всего двенадцати футов, потому что наткнулся на глухую стену мертвых и умирающих.

Никто из этих людей не был ранен, они просто попадали друг на друга, и нижние были раздавлены тяжестью верхних. Несколько секунд Кейл видел только горы трупов и слышал странный сплошной низкий стон. Некоторые солдаты потеряли шлемы при падении, другие, те, у кого осталась свободной хоть одна рука, сами расстегнули их, чтобы глотнуть воздуха. Лица у всех были багровыми, а кое у кого почти черными, несколько человек с жуткими хрипами пытались набрать воздуху в легкие, но он не проходил через их чудовищно расплющенные грудины. Кейл видел, как люди, словно выброшенные на берег рыбы, открывают рты и как у иных прямо на глазах останавливается дыхание. Несколько человек попыталось заговорить с ним: «Помогите! Помогите!» — страшными сдавленными голосами хрипели они. Кейл попробовал вытащить одного, другого, но все они были словно замурованы в каменную глыбу. Он окинул взглядом горы мертвых и умирающих со стонами на устах людей и отвернулся.

— На помощь! — просипел еще один голос. Кейл посмотрел вниз. На земле у его ног лежал молодой человек с жутким багрово-синим лицом. — На помощь! — Кейл отвернулся. — Кейл, помоги!

Потрясенный, Кейл снова повернулся к юноше и на сей раз узнал его, несмотря на то, что лицо было чудовищно раздуто: это был Конн Матерацци. Стрела просвистела рядом с ухом Кейла и со звоном ударилась в доспехи лежавшего неподалеку мертвеца. Кейл наклонился над Конном:

— Я могу убить тебя быстро. Да или нет?

Но Конн, похоже, не слышал, лишь шелестел жутким тихим скрипучим шепотом: «Помоги мне! Помоги мне!» Теперь, когда перед его глазами был человек, лично ему знакомый, Кейл с новой силой ощутил весь ужас пребывания в этом месте и всю его бесполезность. Глянув через плечо, он заметил, что просвет, который привел его на переднюю линию, начал постепенно сужаться по мере того, как Искупители с краев теснили Матерацци к центру. Он поднялся во весь рост, чтобы успеть пробежать через него назад. «Помоги мне!» — от чего-то, что он увидел во взгляде Конна Матерацци, у него волосы встали дыбом на затылке: это были дикий ужас и беспросветное отчаяние. Кейл подцепил мертвое тело, придавливавшее Конна, и потянул изо всех своих сил, удвоенных яростью и страхом. Но Конн оказался сдавленным — один человек снизу, трое сверху — тысячей фунтов мертвого веса и листовой стали. Кейл сделал еще одну попытку. Безуспешно.

— Прости, приятель, — сказал он. — Время вышло.

И тут мощный удар в спину послал его на землю. Ошарашенный и испуганный, распластавшись в грязи, он попытался вытащить меч и скинуть с себя напавшего.

Это была лошадь. Она смотрела на него и выжидательно всхрапывала. Кейл уставился на животное. Потеряв своего ездока, оно искало кого-нибудь, кто увел бы его с поля битвы. Кейл быстро ухватился за веревку, привязанную к седлу, крепко примотал ее к луке, а другой конец продел под мышки Конна и обвязал его вокруг груди. Теперь лицо Конна совсем почернело, и взгляд сделался незрячим. К счастью для Кейла, веревка оказалась тонкой, но очень прочной и легко просунулась под одну руку, потом под другую. Он стал завязывать ее, узел с первого раза не получился, и на второй раз тоже, но, завывая от ярости, он все же закрепил веревку, а потом попытался запрыгнуть в седло и… свалился в грязь. Видя, что спасительный просвет вот-вот закроется, Кейл ухватился за луку и закричал прямо в ухо лошади. Испугавшись, та рванула, оскальзываясь и оступаясь в грязи, чуть было не упала, но в конце концов, найдя точку опоры, потянула со всей силой тяжеловоза, привыкшего таскать на себе по триста фунтов веса.

Сначала ничто не изменилось, но потом с огромным трудом, зацепившись сначала за что-то правой ногой, Конн начал высвобождаться из-под груды мертвых тел, придавливавших его. От этого невероятного усилия лошадь чуть не упала снова, а Кейл едва не разжал пальцы, цеплявшиеся за луку. Наконец он все-таки запрыгнул в седло, и они все втроем, сдвинувшись с места, направились к вожделенному просвету со скоростью не более четырех-пяти миль в час. Но лошадь оказалась сильной и хорошо тренированной, довольная, что снова обрела седока, она шла вперед, не обращая внимания на хаос, царивший вокруг. Инстинкт, который спас ее, когда она более пятнадцати минут бродила одна посреди этой бойни, помогал и теперь.

Кейл старался как можно ниже припасть к лошадиной спине и был готов в любой момент выхватить нож и перерезать веревку, которой был привязан Конн, если бы возникла угроза, что его тяжесть их опрокинет. Но грязь, которая уже погубила стольких Матерацци и вот-вот должна была погубить еще многих, для Конна оказалась спасительной. Его бесчувственное тело тащилось за лошадью, куда бы она ни поворачивала, почти как сани по снегу. Низко пригнув голову, Кейл пришпоривал лошадь пятками и не заметил, что навстречу им идут два Искупителя. Не видел он и как они упали, издав душераздирающий, слившийся воедино крик боли и ужаса, сраженные грозной бдительностью Кляйста и Смутного Генри.

Менее чем через три минуты лошадь прошла сквозь людскую массу, с двух сторон теснимую к центру поля, и спокойно, безо всякой суеты, покинула место сражения, неся на себе трясущегося Кейла, волоча за собой бесчувственного Конна, и вошла в узкий проход между холмом Силбери и непроходимым лесом, примыкавшим к полю битвы.

Как только они оказались невидимыми для всех, Кейл остановил лошадь и спрыгнул на землю, чтобы посмотреть, что с Конном. Тот казался мертвым, но дышал. Кейл быстро расстегнул его амуницию, с большим трудом поднял на руки и животом вниз перекинул через седло. Не приходя в себя, Конн застонал и вскрикнул от боли — у него были сломаны ребра и правая нога. Кейл повел лошадь под уздцы, и уже через пять минут гром сражения начал отдаляться, а потом и почти вовсе стих, вместо него теперь были слышны лишь голоса черных дроздов да шелест ветра в листве деревьев.

Час спустя на Кейла накатила волна невыносимой усталости. Он поискал место, где можно было бы войти в лес, и не найдя прохода сквозь сплошные заросли шиповника, вынужден был прорубать его. Колючие ветки хлестали по лицу и рукам. Благополучно углубившись в лес, он набрел на полянку, устланную старыми листьями, привязал лошадь, осторожно уложил Конна на землю и несколько минут недоуменно смотрел на него, словно не мог понять, как они оказались здесь вместе. Потом он сколько можно аккуратнее выпрямил сломанную ногу Конна и наложил на нее шины, вырезанные из крупных веток ясеня, после чего лег сам и мгновенно провалился в глубокий сон со страшными сновидениями.