Левая Рука Бога - Пол Хофман

Арбелла по-прежнему ничего не слышала, только смотрела в глаза Кейлу. Потом медленно, беспомощно опустила взгляд.

— Я понимаю, — сказала она.

И именно это, разумеется, пронзило его — как будто она воткнула кинжал прямо ему в сердце. Ее «я понимаю» прозвучало для него как звук утраченной веры, и это было невыносимо. Он почувствовал, что в ее глазах выглядит кем-то вроде божества, и не мог не оправдать ее ожиданий. Все это время Риба стояла молча, с широко открытыми глазами, надеясь, что остальным удастся остановить Кейла. Но она понимала: когда речь идет об Арбелле, здравый смысл изменяет ему. Какой бы ужас ни наводил на Арбеллу ее странный спаситель, какой бы безразличной, а то и грубой она с ним ни была, Риба уже несколько месяцев замечала: когда дело касается Арбеллы, Кейл становится безумен.

— Не делай этого, Томас, — сказала она строго, как мать. Арбелла посмотрела на нее изумленно и в то же время гневно: какая-то служанка посмела перечить ей? Но как бы ни разозлилась она на Рибу, в тот момент она не могла приказать ей замолчать. Все это, впрочем, не имело никакого значения. Кейл словно бы и не услышал Рибу.

Обернувшись, он с упавшим сердцем посмотрел на происходившую внизу катастрофу, потом перевел взгляд на друзей:

— Прикрывайте меня, сколько сможете, но постарайтесь вовремя соскочить сами.

— И не подумаю, — сказал Кляйст.

Кейл рассмеялся:

— Помни: если один из вас попадет в меня, я буду знать, кто именно.

— Если это буду я, не успеешь узнать.

— Потом отправляйтесь в Мемфис вместе с ее охраной. Я присоединюсь к вам как только смогу.

Они побежали к палатке за оружием, а Кейл отвел ИдрисаПукке в сторону:

— Если дела пойдут плохо, езжайте в «Кроны».

— Ты не должен туда идти, парень, — сказал ИдрисПукке.

— Знаю.

Смутный Генри и Кляйст вернулись решительно настроенные, с луком и арбалетом в руках. ИдрисПукке велел одному из Арбеллиных конюших снять униформу — рубашку с драконами и девизом Матерацци: «Скорее умрем, чем переменимся», вышитыми на ней голубыми и золотыми нитками.

— Если ты спустишься вниз в таком виде, тебя тут же порубают. Во всяком случае, Матерацци не пойдут за тем, кто в таком прикиде.

— А если тебя захватят в плен, — сказала Арбелла, — то могут подумать, что ты стоишь крупного выкупа.

При этих словах Кляйст загоготал так, будто ничего смешней в жизни не слыхивал.

— Отстань от нее, — сказал Кейл.

— Ты лучше о себе побеспокойся, приятель. С ней-то все будет в порядке, не сомневайся.

На этом, закончив разговоры, Кейл подошел к краю площадки и, соскользнув вниз, начал почти бегом спускаться по крутому склону. Через полминуты он уже был на поле битвы. Впереди него резервное соединение двигалось по направлению к жестокой бойне, еще восемь тысяч человек теснились на пространстве, недостаточном и для половины. Искупители уже обходили поле по краям, запирая внутри кольца и вновь прибывающих, которые представляли собой лишь пополнение лишенных возможности двигаться солдат, которых можно было не спеша повалить и изрубить в куски.

Сомкнутые ряды, наталкиваясь на горы тел, достигавшие иногда высоты в десять футов, раскалывались, и, обтекая их, как приливная волна обтекает скалу, солдаты невольно толкали друг друга, снова образуя давку. Кейл побежал быстрой рысью и через две минуты уже обходил тылы войск Матерацци. В отличие оттого времени, когда он стоял на вершине холма, теперь он понятия не имел о том, что происходит впереди. Здесь, на задней линии, кто-то из солдат в нерешительности топтался на месте, кто-то пытался пробиться вперед. Но картина, которую он видел сверху, стояла у него перед глазами, и он знал, что по краям ее уже обнимает смерть.

Здесь даже не было особенно шумно, был слышен лишь звук солдатских шагов; время от времени кто-то, завидев просвет, перестраивался, или вдруг вся шеренга ускоряла шаг, принимая за прорыв очередное обрушение на линии передовой. Так тысячи мужчин, испытывая нетерпение и надеясь, что они еще не упустили свой шанс, медленно двигались навстречу ужасной смерти.

Кейл бежал трусцой вдоль задней линии, высматривая короткий путь к передовой. Там, наверху, он лишь догадывался о безнадежности своей миссии, а здесь, на поле, догадка переросла в глухое отчаяние. Даже если Саймон еще жив, ему никогда его не найти. И все это может кончиться лишь тем, что он либо умрет здесь, либо вернется неудачником в глазах Арбеллы, не оправдавшим ее надежд. Может быть, она и поймет, что он ничего не мог сделать, но Кейл не хотел, чтобы было так. Он не хотел терять того, что значили для него ее вера в него и ее восхищение.

Однако вскоре у него появились другие заботы. Сбоку, обходя линию Матерацци, показалось две дюжины Искупителей. Разбившись на группы по трое, они нападали на каждого, кто искал возможности по флангам пробиться вперед. Один зацеплял противника длинным кривым ножом, другой оглоушивал тяжелым молотом, из тех, которыми Искупители забивали в землю свои деревянные колья, а третий всаживал меч в прорезь под мышкой или в глазное отверстие шлема. Мешавших им они даже придерживали своими кривыми ножами, подшучивая над теми, кто рвался вперед. В толчее, на раскисшей пашне, не ожидавшие подобного нападения солдаты, которые во всех других ситуациях были практически неуязвимы, оскальзывались, падали и погибали от рук Искупителей, размахивая руками и барахтаясь в грязи, как младенцы.

Одна из таких групп Искупителей заметила Кейла и стала окружать его с трех сторон. Того, что заходил слева, стрела поразила прямо в глаз, того, что справа, настиг снаряд, выпущенный из арбалета. Первый упал молча, второй — вопя и раздирая грудь. Третий застыл от удивления, и Кейл полоснул его по горлу, разрубив шею до самого позвоночника. Он упал, как подкошенный, в грязь рядом с Лордом Шести Графств, которого сам зарезал несколькими секундами раньше. И тут же Кейлу пришлось вступить в следующую схватку: прижав руку нападающего к боку, он изо всей силы ударил его головой в лицо, одновременно вонзив меч прямо в сердце. Еще один Искупитель рухнул с открытым ртом, сраженный арбалетным снарядом Генри, а вот стрела Кляйста лишь ранила в плечо другого, с молотом в руке. Но счастье его длилось всего две секунды: скользнув по грязи, Кейл увернулся от смертельного удара и всадил меч ему в живот. Искупитель упал, истошно вопя, и прежде чем испустить дух, несколько часов лежал на земле, корчась от страшной боли. Потом новая волна пехотинцев оттеснила оставшихся Искупителей, и Кейл, весь в крови, остановился, не зная, куда повернуть. В давке и неразберихе все его великое мастерство оказалось никому не нужным — теперь он был всего лишь мальчиком в толпе умирающих мужчин.