Ханская дочь. Любовь в неволе - Ине Лоренс

Ильгур понимающие кивнул:

— Твой клинок жаждет русской крови? — Казалось, он забыл, что его друг Кирилин был русским.

— Он жаждет крови моих врагов, — на секунду задумавшись, Сирин подыскала самый точный ответ. Она находилась в не меньшем напряжении, чем Ильгур, постоянно задаваясь вопросом: что готовит ей грядущий день?

12

Еще до того, как наступило утро, шведы развили кипучую деятельность. Солдаты торопливо заглатывали скудный завтрак, словно за каждую минуту промедления им грозила порка. Едва рассвело, как уже выступили первые полки, а за ними потянулась артиллерия с полевыми орудиями и телеги с боеприпасами. Вскоре лагерь опустел: в нем оставались только обозная обслуга и часовые. Ильгуру, к его величайшему разочарованию, тоже пришлось остаться. А вот Кирилина и Шишкина вызвали к королю — Карл желал знать, как по цвету мундира отличить один полк русской армии от другого.

Пока шведская армия всей мощью надвигалась на русских, в лагере царила напряженная тишина. Присев ли на оглоблю или ось обозной телеги, слоняясь ли бесцельно между палаток, каждый ожидал, что вот-вот раздастся глухое буханье пушек и треск мушкетных выстрелов. Шли минуты, они складывались в часы, но ничего не происходило, даже поваров волновало сегодня исключительно грядущее сражение, так что обеда никто не дождался. Ближе к вечеру солдаты начали сетовать на голод, получив по паре сухарей, они вновь замерли, стараясь не шуметь. Время в лагере сочилось по капле. Багровый шар солнца уже навалился на западный горизонт, а битва все еще не начиналась. Вместо этого появился немногословный и удрученный вестовой с приказом оставшимся сворачивать лагерь, чтобы завтра с утра вновь разбить его в трех милях от этого места.

Солдаты ворчали, им казалось, что работа бессмысленна: через несколько дней войско могло вернуться назад, но приказ короля был законом, вскоре палатки были свернуты и погружены на телеги.

Народу в лагере оставалось немного, рабочих рук недоставало, а потому людям Кирилина пришлось помогать обозным; отчаянно ругаясь и кряхтя, Ильгур и прочие занимались повозками.

Сирин старалась скрыть радость: судя по всему, русской армии вновь удалось избежать прямого столкновения со шведами. Сирин была совершенно уверена, что царь заманивает Карла, скорее Петр подожжет Москву, чем даст решительное сражение — для русской армии оно непременно обернется разгромом. Это позволяло надеяться, что опасность погибнуть в схватке обойдет Сергея и других ее товарищей стороной.

13

Ярость и разочарование от того, что русские так и не приняли бой, были написаны у Карла на лице, голос короля тоже выдавал его отвратительное расположение духа. Сирин заметила, как резко переменилось настроение высокомерного короля, и скрыла злорадство под маской равнодушия. Теперь ему придется продвигаться все глубже на русскую территорию, не находя ничего, кроме разоренных деревень.

Запасы съестного у шведов подходили к концу, положение их с каждым днем становилось все труднее. Поэтому все — от королевских советников до юных барабанщиков — то и дело заводили речь об обозе Левенгаупга, без которого начинать поход на Москву было бессмысленно. Все понимали, что время поджимает: уже конец октября, а до цели еще многие сотни верст. Чтобы поторопить прибытие обоза, король слал к Левенгаупту вестовых одного за другим. Прошло больше недели, прежде чем в лагере получили известие, что обоз вот-вот появится.

Ликование, с которым была встречена эта новость, коснулось и Сирин. Вне зависимости от чина солдаты и офицеры, как малые дети, бросились из лагеря, чтобы приветствовать тех, кого они так долго ждали. Поток людей увлек ее за собой, она столкнулась с кем-то, получив удар в раненое плечо — от боли у нее перехватило дыхание. Не оставалось ничего другого, как только присоединиться к бегущим, иначе ее просто затоптали бы.

Пытаясь выбраться из толпы, Сирин затесалась в первый ряд, стоявший вдоль обочины дороги. Оглядевшись, она увидела вдали тучу пыли — это шла армия генерала Левенгаупта. Рядом с Сирин оживленно переговаривались солдаты, предвкушая прибытие обоза. Недостаток ощущался во всем, начиная с мяса и муки и заканчивая новой униформой и порохом, стосковались солдаты и по маленьким радостям — ни сладкого, ни выпивки они не видели уже несколько недель.

Но вот армия Левенгаупта подошла ближе, и радостные крики постепенно стали стихать. К лагерю приближался отнюдь не обоз с продовольствием и не победоносное войско — из-за поворота показалась толпа оборванцев с воспаленными глазами и измученными лицами. У кого-то была перевязана рука или нога, другим помогали идти товарищи, третьих несли на носилках. Хоть какой-то порядок сохраняла лишь тяжелая кавалерия, хотя кирасиры выглядели не менее голодными, чем другие солдаты, а их лошадям явно не помешала бы порция овса.

Не выдержав ожидания, Карл XII выехал из лагеря навстречу обозу. Когда король проезжал мимо, Сирин заметила непонимание на его лице. Левенгаупт с несколькими офицерами отделились от основной колонны и подъехали к королю. Генерал устало отдал честь:

— К сожалению, Ваше величество, у меня дурные вести. Мне удалось благополучно достичь Днепра и переправиться через него со всем обозом, но после этого мы были атакованы русскими войсками, превосходящими нас по численности. В конце концов мы вынуждены были оставить обоз и пушки, в тяжелых многодневных боях я потерял половину армии.

Сирин почувствовала невысказанный упрек в словах генерала. Если бы Карл, как оговаривалось, дожидался на Днепре, катастрофы не произошло бы, и тогда король успешно перевооружил бы свое войско. Неразумное решение Карла продвигаться дальше на восток и стало причиной того, что Левенгаупт не привез ни единого зернышка ячменя и ни единого заряда пороха. Вместо этого он привел несколько тысяч солдат — несколько тысяч голодных ртов.

На мгновение король застыл, словно превратившись в столб. Он посмотрел мимо Левенгаупта на его разбитое войско, потом повернулся на восток, где словно в насмешку тут и там поднимался дым от сожженных деревень, и с силой потер небритую щеку. Вокруг него было так тихо, что этот негромкий скребущий звук долетел до ушей Сирин, отозвавшись холодом в позвоночнике.

Карл махнул рукой и рассмеялся:

— Кажется, Питер напрасно разоряет свою страну! В этом году уже поздно идти на Москву. Господа, мы поворачиваем на юг! Там наши друзья, они обеспечат нас всем необходимым.

Сирин кусала себе губы, чтобы удержаться от хохота, настолько смешно выглядели лица офицеров рядом с королем. Таких бессмысленных физиономий она еще не видала. Левенгаупт попытался что-то сказать, но голос отказал ему. Реншильд тихо выругался по поводу потери обоза, а Пипер посмотрел на небо, будто ожидая знака свыше. Однако солдаты, вот уже десятилетие топтавшие вместе с ним поля Европы, вздохнули с облегчением. Ночи уже становились холодными, пару дней назад впервые пошел снег, он вскоре растаял, но низкое бледно-серое небо не сулило ничего хорошего.