Тучи идут на ветер - Владимир Васильевич Карпенко

— А не брешешь?

— Вот те хрест!

Наваливаясь, наугад щекотал усами голую шею.

— Сказать чего хотел? — она обдала его кудри горячим дыханием.

— Ты про что? Ага! Изловили ить ту… Нашу хуторскую. Вот, вечерело… Метила на ерик, в камыши… Спасибо, детвора доглядела. Ушла б, ей-бо. Сотник содрал бы живьем шкуру. Сулился. Ховалась у кого-то. Хлебина начатая в пазухе.

Ознобом взялось у казачки в середке: «Выгнала ить с базу на погибель… А чем она, баба, виноватая? Вдобавок с пузом…» Высвободилась из объятий случайного, скоротечного ухажера. Поджала колени в ответ на прикосновение его руки — просил подвинуться к стенке, опорожнить ему место.

— Куда подевали ее… неудалую?

Встревоженный внезапной переменой вдовы, Сидорка с живостью выкладывал служебные дела:

— В Багаевскую переправили… Вот возвернулся, даже сотнику не доложился. Там ее растребушат — с опытом народ. Не доносит и остатнюю неделю своего красного наследыша…

Силился запустить руки под одеяло, но она крепче сдавливала коленями подвернутый край.

— А мужику ее писульку подметнули… Хочешь, мол, жинку вызволить, переходи на нашу сторону. Указали до вас в хутор. Вот явится, ветреней… Сотни две казаков оцепили сады. Ага. Воробей не прошмыгнет. Скрутим крыла соколу… Да ты чего, Васенка?

Вдова отозвалась не сразу; поворочавшись, улеглась удобнее, присоветовала — корец колодезной воды опрокинула на хмельную голову:

— Ступай спать.

— Вчерась жа не брыкалась…

— Вчерашнее быльем поросло.

— Посметюшка моя, краля ненаглядная… Ну?

— Лапы убери!

Желая как-то сгладить крутой поворот в своем поведении к ласковому, пригожему в бабьем деле казачку, высказала:

— Кобыла тоже… ежели ее каждый божий день понукать без ума, то и та вскорости ноги таскать перестанет. А баба не кобыла…

Умёлся Сидорка из вдовьей боковушки. Придерживая исподники, ступал на пальцы, боясь задеть в передней скрипучую половицу.

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

В Великокняжескую въехали под вечер. Скрадывая путь, пересекли железное полотно против вокзала. Степняки, раздувая ноздри, сторожко, неуверенно ступали по каменным плитам перрона. Придержал Мишка Огонька; задрав голову, оглядывал красно-кирпичное станционное здание. Догнал у деревянного мостка через пойму Чапрак.

Дорогу загородили телята. Под ляск кнутов, дуром, с ревом лезли в проход меж шатких перилец. Перенял Мишка сердитый взгляд командира — галок ловишь, отстаешь; делал вид, будто любуется вечерним палом, поджегшим воду Чапрака.

Осаживая кобылицу у глинистого обрыва, Борис с усмешкой наблюдал за белобрысым хлопчиком, оглушительно стрелявшим волосяным нахвостником. Свежий синяк на обветренной скуле живо напомнил свое детство. Мигнул. Тот, смущенно прикрывая грязной ладонью синебокую половину лица, косил здоровым глазом.

— Сдачи-то дал?

Попался под руку завалявшийся в нагрудном кармане мундира винтовочный патрон. Все равно винтовку с собой не таскает. На лету вцепился в него хлопчик. Мишка осуждающе хмурил брови: эка, добром каким раздаривается.

Перескочили мосток. Тут же на взлобке, с левой руки, придержали повода у въезжей — длинного дома из красного кирпича. На дубовых дверях — амбарный замок, ставни запрогонены.

— Сбег небось гостинщик с кадетами, — предположил Мишка.

— А то усилить…

Не думал Борис таскать за собой хвостом вестовых — уморились, да и кони едва держатся на ногах. Поколесили за сутки по степи! Дорогой еще решил первым делом устроить во въезжей отрядников, а самому побывать в штабе обороны или исполкоме — окромя где ж ему быть, Шевкоплясу? Забегал в полевой штаб, в экономию Мяс-нянкина, прилепившуюся к манычским плавням неподалеку от Казенного моста, не застал. Писарь, длинноволосый парень в форменном картузе с желтым кантом, сказал неопределенно:

— Пошукайте на станице.

Не хотелось стеснять тетку Евдокию, но не под забором же ночевать? В чулане, да постелит. Скрипя седлом, поглядел вдоль улицы; живет она в этом порядке. В самую калитку ткнулся. Угадал по резному крылечку и цинковой крыше саманный беленый флигель с тремя окнами; признал и нераспустившиеся акации вдоль забора. Когда же он видал родичей в последний раз? Зимой не заезжал, когда преследовали офицерскую колонну Гнилорыбова. Не выбрал времени заглянуть и вот, прибегая на 2-й окружной съезд Советов. Давно бывал, перед германской.

На крылечко выскочила светлокосая девка в тесном сиреневом платье без рукавов. Загораживалась от вечернего солнца ладонью.

— Подворье это Колпаковых будет, а? Григория Ильича?

Голос Бориса прерывался хрипотцой, подкатывавшей от волнения. Он испытывал неловкость: хоть убей, не вспомнит имя светлокосой — одной из пяти двоюродных сестер. Повырастали, уж невесты.

— Язык отсох? — Мишка сердито хлопал плеткой по забору. Руки даже зачесались у парня — так хотелось огреть вдоль спины глазастую.

Калитка откинулась с визгом. Панорама, сапнув, присела; задрав голову, плясала, насекая острыми шипами подков утоптанную стежку.