Ленинград действует. Книга 2 - Павел Лукницкий

Тонус ленинградцев нынче высок. Гигантскими усилиями готовя свой город к зиме: заготовляя топливо, заполняя овощами хранилища, заканчивая ремонт жилищ, – люди сейчас работают уверенно и спокойно.

Как придирчивый хозяин наблюдает за каждым уголком своего дома, как врач мерит пульс на руке выздоравливающего больного, так я хочу знать каждый день все, что делается в моем Ленинграде. Он сейчас – исполинский, живой организм, одержимый страстью: встать на обе ноги и, забыв о ранах своих, размахнуться и уж так отдубасить врага, чтоб тому неповадно было вновь подкрадываться к нам поволчьи!..

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

БАТАЛЬОН КАРАБАНОВА

ГАЗЕТА И ПОЛИТОТДЕЛ 67 й АРМИИ.

ОПЯТЬ У МОСКОВСКОЙ ДУБРОВКИ.

НА БЕРЕГУ НЕВЫ.

БЕСЕДЫ С ЛЮДЬМИ.

БЛИНДАЖ КАРАБАНОВА,

КОНТУЗИЯ

ВОЗВРАЩЕНИЕ В ЛЕНИНГРАД.

(11-я отдельная стрелковая бригада 67-й армии. 29 октября – 5 ноября 1942 года)

29 октября. Деревня Озерки Всеволожского района

Вчера решил выехать в 67-ю армию. Сговорился ехать вместе с Кесарем Ваниным, работающим там в армейской газете, и с батальонным комиссаром Литвиновым – из отдела агитации и пропаганды Ленфронта.

Сегодня, трамваями до Пороховых, пешком и на попутных грузовиках до Павлова и опять пешком, по грязи, сдирающей с ног сапоги, – в Сельцы, а оттуда – в Озерки добирались с утра до вечера. Шли, однако, весело, ложились на сырую траву, курили…

В полной тьме, в тумане, а потом при ясных звездах и восходящей луне, миновав все контрольно-пропускные пункты и КП армии, к девяти часам вечера дошли до Озерков, где теперь политотдел армии и редакция только что организованной армейской газеты, сегодня получившей название «В бой за Родину». Устали дьявольски и были грязны, как черти, пройдя в общем пешком километров двадцать…

Высокие сосны на бугре, лунная ясь, землянки – все давно знакомое, фронтовое. В одной из землянок – редактор газеты батальонный комиссар Соловьев, прошедший за день тоже километров тридцать пешком, в поисках по деревням места для базы редакции, и другие газетчики. Обсуждение ими новостей, споры вкруг жарко натопленной «буржуйки», а я борюсь со сном, сидя на табуретке, – глаза слипаются.

Но вот наконец столовая. Ванин кормит меня ужином на свой завтрашний талон, обсуждаем с Соловьевым, откуда и какие добывать типографские машины, откуда тянуть свет?.. Решаем: редакции быть во Всеволожской.

67-я армия вся в становлении, в оборудовании зимних жилищ, в укомплектовании. Прибывают из-за Ладоги и с финского участка, дислоцируются, занимаются войсковыми учениями дивизии, бригады, технические, артиллерийские части. Сегодня все в армии получают зимнее обмундирование. Разговоры об этом, деловая жизнь – в этом.

А еще приметны у всех политработников разговоры, связанные с приказом об упразднении института комиссаров и полном единоначалии в армии: кого переаттестовали, кому дали «шпал» больше, у кого сняли «шпалу», и как по-новому строить политработу, и взаимоотношения с командирами частей… Командиры все оживлены, веселы, настроение у всех отличное, бодрое…

30 октября. Озерки

Хорошо здесь: с утра солнце, высоки и шумливы сосны…

Сижу на втором этаже дома-дачи. Литвинов и прочие – у бригадного комиссара Шаншиашвили, начальника политотдела 67-й армии. Жду своей очереди.

Все утро грохот канонады. И бьют зенитки, и гудят самолеты – наши и немецкие.

Позавчера один прорвавшийся к Ленинграду самолет сбросил четыре бомбы в районе 5-й ГЭС. Попал в школу и в огород. Жертвы! ГЭС – цела. А здесь мне рассказали, что слышали и видели в тот же день сильный огонь зениток, выпущено было не меньше четырехсот – пятисот снарядов.

… И вот Шаншиашвили, по-грузински любезный. Характеризует происходившие операции, характеризует людей. В уклончивом отзыве о командире 45-й гвардейской дивизии А. А. Краснове улавливаю нотки, настораживающие меня: не слишком ли быстро и рановато прославлен, не слишком ли много ему воздано? Храбр, конечно, но разве для командира дивизии это должно быть – все? С большим уважением говорит о командире 11-й стрелковой бригады полковнике Харитонове и его заместителе – полковом комиссаре Антонове. Советует ближе познакомиться – на самом «передке» – с подразделениями этой бригады, с их замечательными людьми и, в частности, с комиссаром первого батальона Карабановым, – он сейчас на самом берегу Невы, против «пятачка».

Я до сих пор не знал – мне это сказал Шаншиашвили, – что 11-я отдельная стрелковая бригада сформирована 20 сентября 1941 года из народного ополчения – комсомольцев Электротехнической и Медицинской академий. Много раз пополнялась, хорошо обученная и испытанная в боях на Неве, она уже давно стала кадровой…

31 октября

Мимо по дороге, гудя линкольновским басистым сигналом, прокатил гвардии полковник А. А. Краснов – усатый, отдавший на днях приказ по своей дивизии: «Во исполнение традиций гвардейцев, приказываю всем отрастить усы». Это не анекдот.

В воздухе, над облаками проносятся самолеты. Вчера в Ленинграде четыре часа подряд была воздушная тревога, – давно их не было в Ленинграде!

Сижу, жду на пеньке машину: ее по телефону обещал прислать мне полковой комиссар Антонов…

1 ноября. 8 часов утра. Первый батальон 11-й осбр

Первый батальон 11-й отдельной стрелковой бригады занимает участок передовых позиций на Неве, против Московской Дубровки. Землянка командира и комиссара батальона, которых нет: комбат С. И. Уверский лежит в госпитале, а комиссар И. И. Карабанов уехал навестить его в Ленинград. В отсутствие Карабанова, который приедет завтра, я спал на его кровати, у него в блиндаже своя «комната». Встретили, как старого знакомого, хорошо. Узенькое оконце, тусклый утренний свет, а утро – туманное, серое. Вокруг, на пустыре вырубленного леса, – такие же бугорки землянок, воронки, пни. Вдали полукругом – лес.

Вчера, дождавшись наконец «эмочки», доехал до КП бригады. Оказалось около десяти километров, а не шесть, как уверяли меня те, кто советовал дойти пешком. Километры эти из-за свирепой грязи можно удвоить.

В большой землянке у командира бригады полковника Харитонова и комиссара его Антонова шел прием командиров по разным делам. Потом приняли меня и предоставили мне себя целиком. Просидел я с ними часа четыре и, пообедав (даже с разведенным спиртом, за «маленькой» которого посылали куда-то далеко), ушел сюда, на передовую, пешком, так как «эмочка» по грязи и не могла бы пробраться. Шел засветло все по той же непролазной грязи, в сопровождении длинноногого бойца с автоматом – «офицера связи» (или, как еще недавно говорили, – «делегата связи»). Миновал Большое Манушкино и Малое и здесь свернул влево, а потом опять вправо по той много повидавшей дороге, на которой и сейчас еще лежат черные смоленые ящики понтонов и отдельно – треугольники их носов. И в некоторых из этих понтонов уже живут какие-то работающие здесь красноармейцы. Прошел километров десять, а вот сердце болит еще и сегодня, и болело весь вечер. Это уже не просто усталость, это, увы, болезнь.

Сколько тысяч, десятков тысяч людей прошли по этой дороге и не вернулись по ней уже никогда! На болоте, на стланях, подправляемых и подбиваемых много раз, слякотная, рыжего цвета дорога эта ведет к Неве, к тому «пятачку», который оказался одной из самых жутких мясорубок войны…

Но приходом сюда я доволен: и люди и рассказы их интересны. Сегодня намечены для разговора человек десять…

А на КП бригады мне было интересно беседовать с Харитоновым и Антоновым. Оба они – умные люди, мыслящие, не прославленные, как Краснов, и потому более трезвые в мыслях, совершенно трезвые в прямом смысле этого слова (чего о Краснове не скажешь). Разговаривали со мной без всякой фразы – просто, искренне, хорошо.

Степан Иванович Харитонов – кадровый командир, всю жизнь, с гражданской войны, прослуживший в армии, с высшим военным академическим образованием. Восемнадцать лет он был пограничником на Украине, до этого боролся в Мугоджарских горах с басмачеством – был тогда командиром взвода. Он один из немногих кадровиков, всю эту войну пробывших на передовых позициях и уцелевших. Командиром 11-й бригады назначен недавно, уже после боев на «пятачке».

Высокий, стройный, бритоголовый, с большими, «устремленными вперед» ушами, он поворачивается к собеседнику, полностью отдавая ему свое внимание. Слушает его так восприимчиво, как некий одухотворенный (да простится мне этот образ!) радиолокатор. И собеседник чувствует, что вдумчивые светло-карие глаза Харитонова изучающе оценивают его. Он очень корректен, а его убеждающе-спокойная манера разговаривать заставляет собеседника вдумываться в каждое сказанное ему слово.