Ленинград действует. Книга 2 - Павел Лукницкий

Весь штат подсобного хозяйства (обслуживающий персонал и охрана) – шестьдесят пять человек. А во время посевной кампании доходил до девяноста человек; да было четыре воскресника, на которые, сверх постоянного персонала, приезжали в среднем по сто человек.

… Идем по полям бригад. Двадцатичетырехлетняя телефонистка Надежда Ратникова знакомит меня с девушками своей молодежной бригады. Кроме всего прочего бригада сумела заготовить две тонны и сто двадцать килограммов дикорастущих трав. Порезали и сдали эту траву – пойдет рабочим Ленинграда на котловое питание. Надежда Ратникова была беспартийной, – здесь, став бригадиром, вступила в партию…

Проходим дальше – в бригаду Наталии Сергеевны Трифоненковой. В этой молодежной бригаде работает девять девушек. Все они телефонистки. В ватных брюках и куртках, в шапках-ушанках или в теплых платках, они работают весело, но, видно, очень утомлены. Наташа, увязая в земле по щиколотку в своих резиновых сапогах, водит нас по грядкам, деловито рассказывает:

– Спервоначально работаем! У меня в бригаде никто не знал сельскохозяйственных работ, не знали, как лопату взять в руки. А когда вышли на поле – смешно было смотреть. Я одной девушке метр грядки прогоню, показываю, потом – другой. Мне-то не трудно, потому что до четырнадцати лет я на сельскохозяйственной работе была. Берешь рассаду в руки: «Вот так сажайте, вот так луночку делайте!»

Приехали мы сюда двадцатого мая, все не оборудовано, пустой домик. Сами питались крапивой, лебедой и по полкило хлеба. Здесь по карточкам не дают, и в город не побежишь: как сели на крапиву, так до первого июля на ней и прожили… А сейчас у нас есть столовая, сами хозяйствуем. И у каждой свой огород, у меня лично на своих двадцати пяти метрах и капуста, и турнепс, редька, огурцы… Тары вот нет, банок нет – солить не во что! Капуста как бы не сгнила… Пробовали даже из свеклы патоку делать. Получилось! Но только слишком много свеклы надо!

– А как урожай, хороший?

– Располагать, что хороший урожай будет?.. Трудно говорить, потому что во второй половине июля картошку сажали… А зиму нынешнюю – можно прожить. Проживем! Только расчетливо надо жить, строго по норме прибавляя к пайку!..

Мы на минуту заходим в ветхий дачный домишко, в комнату Наташи Трифоненковой. Опрятно, чисто, стоят три кровати, на подоконниках – горшки со зреющими помидорами и с цветами: ноготки, васильки, настурции. В банке плавает японская золотая рыбка – вуалехвостка. На туалетной тумбочке дозревают в ящике кабачки. А на стене карта Советского Союза с воткнутыми флажками там, где идут бои. А рядом плакат с изображением овощей, надпись: «Наш долг собрать…» – и аккуратная колонка цифр.

Садясь в машину, Прозоров говорит:

– Трифоненкова пользуется большим авторитетом в бригаде!..

Деревня Янино. Хозяйство Народного комиссариата путей сообщения. Капуста на полях не убрана. Спутники мои пробирают директора. Тот:

– Некуда складывать! Снять могу в один день, а нельзя чтобы снятая на поле лежала.

Прозоров сердится:

– Снять сегодня же! Завтра пригоню машины. Столько трудов положено, нельзя допустить, чтобы хоть грамм испортился!

Директор, Петр Петрович Петров – мужчина здоровый, его краснощекое лицо налито жизненными соками, как хорошо вызревший помидор, тем более гладкий, что ни одного волоска на его лысой голове нет – только усики, четко подчеркивающие его голубые глаза Одет Петров в узковатый для него ватник, кепку носит набекрень, на догах – крепкие, словно чугунные сапоги. Он еще не в летах, ему только сорок три года, а опыт у него большой: работал в домах отдыха в Сиверской и в колхозах Ярославской области. – Ты морковку всю отвез?

– Всю…

И, помолчав, говорит:

– Бежал бы с этой работы!

– Какой же ты коммунист?

Петров смеется:

– Так я же и не бегу!.. Но когда клюют и клюют…

– За морковку, – говорит Прозоров, – я вас занесу на красную доску.

И оборачивается ко мне:

– Собрали морковки двадцать две тонны с га. А нормально считалось всегда десять – двенадцать. Хороший уход, дали земле все, что нужно – удобрения своевременно, прополку, разрыхление… А хозяйства других районов собрали всего по пять-шесть тонн.

– Народ у нас – ленинградцы! – усмехается Петров. – Рабочих пятьдесят – пятьдесят два на поле, летом было человек восемьдесят – девяносто, и все же это раза в три-четыре меньше, чем надо. По нормам обкома партии (а они жесткие!) полагалось человек двести. У нас работают девушки, а из мужчин – всего четыре-пять взрослых, остальные все – подростки… А девушки кто? Заводские работницы, в сельском хозяйстве ничего не понимали. Все были дистрофиками, а сейчас – одна одной краснее!.. Вот, товарищ Прозоров, помидоры у нас погибли. Ах, за помидоры я бы убил!.. И положил я на печку, в белье, всего штук сто…

– А почему погибли?

– Посажены были на песке. А культура – требовательная. Не хватает силы удобрить и прополоть!..

… Жежель – в сером демисезонном пальто, в засаленной рыжей кепке, в рыжем свитере под пиджаком – шагает через грядки, направляясь к крепкому дому конторы. Лицо у него сухое, с горбинкою на носу, глаза серые, зоркие… Перешагивает через грядки, наклоняется над кочнами капусты, тщательно разглядывает каждый кочан.

За Жежелем в плаще и фуражке энергично шагает Иван Пименович Прозоров. Останавливаются, считают: столько-то овощей направили в город, здесь начиная с июля давали всем по полкило в день…

– Поэтому все и здоровые стали такие! – замечает Петров.

Идем по полям, в лучшую бригаду – двадцатишестилетней украинки Кати Ульяновой, беседуем со всеми семью девушками этой бригады о том, как вручную, брошенными ржавыми финскими серпами они за полтора дня сжали 1, 20 гектара овса, и как по колено в воде на болоте косили сено и собрали его восемнадцать тонн, и носили к дороге на граблях, на вилах метров за семьсот… Косили двадцать дней, начиная с 1 августа…

Когда ехали сюда, я с машины увидел холм – он один торчал неиспользованный среди бескрайних обработанных полей.

– Почему? – спросил я.

– Не хватило рук!..

И Жежель заводит разговор о том, что этот холм надо освоить под зябь. Половина земли в хозяйстве под зябь уже вспахана – трактором. А малые участки – лошадьми: в хозяйстве есть четыре лошади…

И едем мы из деревни Янино в Красную Горку, оттуда в деревню Куйвора. И я узнаю, что Красногорский сельсовет объединяет двадцать два подсобных хозяйства, что девять других, находящихся на территории сельсовета подсобных хозяйств принадлежат госпиталям и управляются военным аппаратом и что есть еще у сельсовета пять действующих колхозов, в которых работают старые колхозники, – только осталось их мало…

Мы устали и голодны. В деревню Куйвора шлепали по грязи, осматривали хозяйство Управления культурно-бытового строительства Ленсовета, которое прежде строило школы, детские дома и сады, ясли, театры, больницы, а ныне занимается оборонными работами. Один из прорабов управления – техник-строитель, ныне директор подсобного хозяйства. Зовут его Андрей Андреевич Зубенин. Он встречает нас в ватнике, в гимнастерке с синими петлицами и эмблемой технических войск. Он – длиннолицый, большеносый, под носом – реденькие усики, в его волосах проблескивает сединка, орбиты его глаз глубоки, а большая нижняя губа – оттопырена. У него необычно длинные пальцы рук, с крупными ровными ногтями.

Он стремился на фронт, но его вызвали в штаб полка, приказали: «Выезжай заниматься сельским хозяйством, таков приказ партии и правительства». Возражать он не мог – выехал. Когда приехал со своими двенадцатью людьми сюда, здесь в домах и канавах лежали трупы. Трупами было завалено и все кладбище, – еще лежал снег.

– Жизни здесь не было. Постепенно сами очищали, и захоронили сами. Тридцать восемь трупов я вывез. Не было и дороги к деревне. Не знали мы, где под снегом дороги, где колодец, – мертвая деревня была. Тропку единую проложили и начали тут работать… Когда начали землю пахать, было у нас две дистрофических лошади, и сами были дистрофиками. Потом трактор нам дали, пришлось конный плуг приспосабливать к трактору. Смонтировали здесь колхозно-дождевую установку (КД), до пуска ее приспособили пожарную помпу и начали поливать все поголовно – надо было во что бы то ни стало спасти овощи!

… И вот я на полях хозяйства, беседую с его комендантом – работающим здесь фоторепортером ленинградского отделения ТАСС Михаилом Антоновичем Мицкевичем, который, если надо, и рубит капусту и полет: каждому служащему хозяйства было задано прополоть двадцать пять соток огородных культур, независимо от должности.

И – с вдовой недавно убитого в 81-м гаубичном полку полкового комиссара Клавдией Михайловной Селезневой, – она рабочая в засольном цехе, солит овощи.