Медноголовый - Бернард Корнуэлл

— В чём дело? — спросил Лассан, увидев, как помрачнел Старбак.

— Мой брат.

— А. Ну, вы сыграли в игру. — резко сказал француз, — Вы выиграли, он проиграл, но вы оба живы-здоровы. Тысячам другим парней повезло сегодня гораздо меньше.

— Я не хотел ему повредить.

— Чем же вы ему повредили? Самое страшное наказание, которому его могут подвергнуть — с треском уволить из армии. Он вернётся к адвокатской практике и остаток жизни будет жаловаться приятелям на никудышного братца, втайне отчаянно вами гордясь и завидуя. Вы дерзнули сделать то, что в глубине души хочется сделать ему самому. Людям вроде него обязательно нужен брат вроде вас, иначе их жизнь пуста и бессобытийна. Моя мама не уставала повторять, что орлы — не гуси, парЯт по одиночке. — Лассан озорно подмигнул Натаниэлю, — Так что бросьте терзаться и лучше подыщите себе оружие. Здесь, как-никак, битва.

И Старбак послушался. Он вернулся под тот флаг, который выбрал сам ради битв, в которых следовало драться; ради виселицы, которой следовало избежать и ради друга, которого следовало предать. Натаниэль подобрал винтовку убитого, взял патроны и поискал глазами цель.

Подкрепления федералам, в конце концов, начали переправляться с северного берега вздутой после грозы реки. Наскоро отремонтированный мост под весом одного из полевых орудий развалился, лишь каким-то чудом никто не пострадал и даже пушку удалось, до крови исхлестав несчастных лошадей, выволочь из воды на берег.

МакКлеллан находился в постели, ничего не соображая от хинина, мёда и бренди. Его доктор, впрочем, уверял, что генералу известно о начавшейся битве, но принять командование он сейчас не в состоянии. Возможно, завтра «юный Наполеон» соберёт в кулак свою железную волю и поведёт полки к победе, однако до того исторического, вне всякого сомнения, момента войскам придётся обходиться без его гения. Штабисты вышли от МакКлеллана на цыпочках, боясь потревожить покой великого человека.

К концу дня генералу Джонстону, пребывающему в Олд-Тэверн, удалось всё же выяснить, что доносящаяся канонада и пальба — не артиллерийская дуэль на реке, а сражение, начавшееся и продолжающееся без ведома командующего южным войском. Добравшийся до Олд-Тэверн Лонгстрит с гордостью сообщил, что передовые части его дивизии уже подошли с юга к железной дороге.

— Правда, бригада Мики Дженкинса потерялась, — сконфуженно признался Лонгстрит, — Но остальные бдительны, как девицы!

Последнее слово Лонгстрит сжевал, и не расслышавший Джонстон переспросил:

— Как кто? Как виргинцы?

— Как девицы, Джонстон. Девицы! Бдительно смотрят, как бы их не прихватили за бока! — Лонгстрит загоготал и ткнул грязным ногтем в карту, — Считаю, нам надо атаковать здесь, к северу от рельсов.

Джонстон, вчера собственноручно подписавший приказ Лонгстриту атаковать именно там, куда упирался неровный ноготь генерала (с той лишь разницей, что наступать предполагалось утром, а не к вечеру), молча взирал на подчинённого, силясь понять, как вышло, что его тщательно разработанный блестящий план пошёл прахом. Завтра, поклялся себе Джонстон, виновный в этом безобразии будет найден и получит по заслугам. Но для начала требовалось победить, а потому Джонстон проглотил готовые слететь с языка колкости и отдал официальным тоном приказ частям Лонгстрита наступать севернее железной дороги.

Путь дивизии пролегал мимо Олд-Тэверн, и Джонстон, желающий точно знать, что делается на поле боя, двинулся с ними, устало размышляя, почему в этой армии вечно всё через пень-колоду. Что под Манассасом, где командование на правом фланге строило воздушные замки будущей победы, понятия не имея, что на левом вовсю идёт сражение. Что здесь, где, наоборот, сам Джонстон находился на левом, а драка разгорелась на правом. Тем не менее, если янки не сумеют подтянуть из-за Чикахомини подкрепления, им обеспечен разгром похлеще, чем под Манассасом.

Президент Дэвис прибыл в Олд-Тэверн, чтобы выяснить, что Джонстон уехал восточнее. Заместитель, Густавус Смит, честно сказал, что никакой информацией о событиях дня он не располагает, но выразил уверенность в том, что, насколько понимает, всё идет великолепно (хотя, опять же, откровенно признал, что его понимание ситуации не простирается достаточно далеко). Генерал Ли, смущённый той прямотой, с которой его собрат-офицер расписался в некомпетентности, заёрзал в седле. Хозяин постоялого двора вынес президенту бокал подслащённого лимонада, и Дэвис выпил его, не сходя с лошади. В отдалении над землёй болтались два воздушных шара северян. Дэвис раздражённо бросил, ни к кому конкретно не обращаясь:

— Неужели мы ничего не можем сделать с этими штуками?

Ли прочистил горло и объяснил, что пушки на такую высоту не добивают, поэтому единственное, что можно сделать, — это попробовать выбить экипаж гондолы прицельным огнём мощных винтовок.

— Но, — добавил Ли, — сомневаюсь, что такие винтовки имеют необходимую дальнобойность.

— Что-то же можно предпринять? — злился президент.

— Орлы. — воодушевлённо вмешался генерал Смит.

Густавус Вудсон Смит, 1821–1896.

Ли и Дэвис недоумённо воззрились на него. Смит согнул пальцы, изображая птичью лапу:

— Обученные орлы, мистер президент, могут пробивать оболочку аэростатов когтями!

— Ну да, ну да… — с сомнением пробормотал Дэвис, косясь на Ли.

Тот стыдливо вперился взглядом в лужу, будто надеялся рассмотреть в её глубинах ответ на все стоящие перед Конфедерацией вопросы.

А вдалеке гремели пушки.

— Вперёд! Вперёд!

Казалось, Мика Дженкинс напрочь позабыл другие слова. Он гнал своих солдат вперёд, не обращая внимания на потери, гнал, понукал, подбадривал. Бригада забралась далеко вглубь занятой янки территории, и других подразделений южан поблизости не наблюдалось, но молодого полковника из Южной Каролины это мало трогало.

— Вперёд! — без устали повторял он, — Вперёд! Врежем поганцам-янки! Барабанщики, почему я вас не слышу? Вперёд!

Пуля на сантиметр разминулась со скулой Дженкинса, будто отвесив ему тёплую воздушную пощёчину. Полковник заметил облачко дыма, отлетающее с кроны сосны чуть в стороне и, пришпорив коня, догнал ближайшую роту:

— Дымок видите? Сосна слева от куста боярышника. Там где-то в ветвях у вершины засел стрелок. Сделайте-ка его жену вдовой.

С десяток бойцов опустились на одно колено и спустили курки. Крона затряслась, пронизанная свинцом, и вниз выпало тело, удерживаемое верёвкой.