Ведьма - Фриц Лейбер

— Сейчас же прекратите! — воскликнул Флэксмен. — У себя в Яслях вы хозяйка, но здесь буду распоряжаться я!

— Погоди, Флэкси, — прервал его Каллингхэм. — Пожалуй, она сумеет помочь нам. Ведь я почти ничего не добился.

— Заставить кругляшей слушать всякий вздор, — продолжала няня Бишоп, — чтобы внушить им презрение к автору и пробудить в них желание писать самим, — очень ловкая идея. Однако дело в том, что их реакции кто-то должен все время контролировать… — и направлять! — Девушка улыбнулась людоедской улыбкой и заговорщицки подмигнула издателям.

— Ну-ну, продолжайте, продолжайте, — взволнованно сказал Каллингхэм, наклоняясь вперед.

Гаспар пожал плечами и начал сверлить отверстие в двери.

— Я подключу к ним шептала, — объяснила няня, — и буду слушать, о чем они говорят, пока вы читаете. А в паузах буду что-нибудь шептать в ответ. Тогда чувство полной изолированности у них исчезнет, а вместе с ним и потребность изливать на вас свое недовольство. Я буду громоотводом и сделаю все, чтобы внушить им симпатии к «Рокет-Хаусу».

— Замечательно! — воскликнул Флэксмен.

Гаспар подошел к столу за шурупами.

— Простите, мистер Флэксмен, — вполголоса спросил он издателя, — но где вы сумели раздобыть этот бред, который читает мистер Каллингхэм?

— В редакции… в мусоре, — признался Флэксмен не моргнув глазом. — Правда, трудно поверить? Вот уже сто лет, как существует исключительно словомольная литература, а графоманы шлют нам свои опусы!

Гаспар кивнул:

— Сейчас над издательством кружит какая-то «Пишущая Братия».

— Наверно, хотят сокрушить нас чемоданами старых рукописей, — предположил Флэксмен.

Каллингхэм читал с неугасающим вдохновением:

— И вот в последней крепости, на последней планете, еще удерживаемой землянами, Грант Айронстоун улыбнулся своему испуганному секретарю Дрожливеллу. «Каждая новая победа Великого хана, — задумчиво вымолвил Грант Айронстоун, — неминуемо приближает оранжевых осьминогов к поражению. Я открою вам причину их поражения и неизбежность нашей победы. Знаете ли вы, Дрожливелл, кто самый страшный, самый хитрый, самый опасный, самый кровожадный хищник во всей Вселенной, если ему некуда деваться?» — «Взбесившийся осьминог?» — спросил Дрожливелл дрожащим голосом. Грант Айронстоун усмехнулся. «Нет, Дрожливелл, — вымолвил он, ткнув пальцем в узкую грудь перепуганного секретаря. — Вы. Да-да, Дрожливелл, это вы. Человек — вот самое ужасное создание во Вселенной!»

Кудрявая головка няни Бишоп склонилась над шепталами, включенными в нижние розетки мудрецов. Время от времени девушка произносила что-то похожее на: «Ай-ай-ай!» Гаспар в поте лица орудовал дрелью и отверткой. Флэксмен посасывал сигару, и только капельки пота, покрывавшие его лоб, выдавали, каких усилий стоило ему самообладание в такой близости от яйцеголов. Вторая глава «Бичей космоса» неудержимо близилась к своей развязке.

Гаспар завернул последний шуруп и с гордостью посмотрел на свою работу. В дверь тихонько постучали. Он открыл засов и увидел Зейна Горта. Робот вошел в кабинет и встал у стены.

Каллингхэм уже заметно охрип:

— Дрожливелл, когтями скрючив пальцы, схватил бешеного осьминога за канареечно-желтый мозговой мешок. «Среди нас шпион!» — голосом, подобным раскатам грома, воскликнул Грант Айронстоун. И, схватив тончайшую ткань, прикрывавшую грудь Зилы, королевы Ледяных Звезд, с треском разорвал ее. «Видите? — закричал он. — Вот они, две чаши радарного передатчика!» Космические шерифы остолбенели. Глава третья. Свет ближайшего спутника заливал мертвым сиянием планету Кабар, лишенную солнца. Четыре гениальных преступника напряженно и подозрительно смотрели друг на друга…

— Просто удивительно, — шепнул Гаспару робот, — как это люди каждый раз ухитряются ставить точку как раз там, где начинается самое интересное. Красотка оказалась переодетым роботом, вот и все. И ни единого слова о типе ее корпуса, цвете отделки, конфигурации клешней! Даже не сказано — подумать только! — робот это или роботесса.

И Зейн неодобрительно покачал металлической головой.

— Ясное дело, я беспристрастен, но посуди сам, Гаспар: ты узнаешь, что прелестная роботесса оказалась женщиной, и бац — конец главы. Ни единого намека на сложение, цвет волос, размер бюста, и ты даже не знаешь, красавица она или старая ведьма! — Тут он подмигнул Гаспару своим лобовым прожектором. — Впрочем, если уж говорить правду, я сам однажды точно так же оборвал главу в «Докторе Вольфраме»: «Платиновая Паула оказалась пустой металлической оболочкой, в которой пряталась человеческая кинозвезда». Я знал, что мои читатели будут недовольны, и начал следующую главу описанием того, как Серебристая Вилия умащивает себя смазочным маслом. Это всегда производит благоприятное впечатление.

Каллингхэм закашлялся.

— На сегодня, пожалуй, хватит, — сказал Флэксмен. — А то голос совсем сядет. Послушаем их мнение.

— Двойной Ник просит слова, — объявила няня Бишоп и включила динамик на полную громкость.

— Господа, — начал самый большой из мудрецов. — По-видимому, вы знаете, что каждый из нас — всего лишь мозг. Мы способны видеть, слышать и говорить, но не больше. Мы получаем ровно столько гормонов, чтобы не вести растительное существование. Поэтому разрешите мне спросить, смиренно, весьма смиренно, справедливо ли ждать от нас произведений, основанных на непрерывных драках и на чувствах, свойственных только законопослушным кретинам? Книг, залитых потоками так называемой любовной страсти?

Няня Бишоп саркастически улыбнулась, но промолчала.

— В те далекие времена, — продолжал Двойной Ник, — в те давно исчезнувшие годы, когда у меня было тело, книжный рынок был заполнен подобными творениями, и мне очень грустно сейчас сознавать, что и спустя века люди по-прежнему увлекаются подобной макулатурой. Правда, мы незнакомы со словомольной литературой, которую вы так превозносили, — в нашем тихом уединении, как вам известно, мы не читаем практически ничего, кроме научных книг и классиков. Это еще одно из бесчисленных правил нашего незабвенного Цуккерторта. Может быть, если вы прочтете нам образчик…

— Если говорить откровенно, я предпочел бы не делать этого, — сказал Каллингхэм. — Ваша продукция будет намного свежее и качественнее без влияния словомельниц. Да и вам самим будет лучше.

— Значит, по вашему мнению, словесный помол, этот машинный дурман, может развить у нас комплекс неполноценности? — осведомился Двойной Ник.

Гаспар испытал прилив ярости. Пусть, пусть Каллингхэм прочитает им повесть высшего помола, чтобы Двойной Ник взял обратно свои слова! Гаспар попытался вспомнить какой-нибудь блестящий образец тончайшего словесного помола, прочитанного им за последнее время, — ну хотя бы из его «Пароля страсти», — но в его голове почему-то возникал только неясный розовый туман, и он так ничего и не вспомнил, кроме собственной увлекательной биографии на обольстительной обложке.