Гитлер идет на Восток (1941-1943) - Пауль Карель

"Правильная подготовка нашего наступления тыловыми службами потребовала бы создания крупных запасов продовольствия в непосредственной близости от нашего оперативно-тактического района. Вместо этого Северо-Западный фронт "освободил нас" от предметов снабжения, которые мы с трудом собирали. Нам приходилось делить продовольствие с нашим соседом справа - 3-й ударной армией, у которой практически вообще не было провизии".

Ничего хорошего в этом не было. Но худшее ждало впереди.

"Через десять дней, - пишет Еременко, - наши запасы иссякли". Некоторые дивизии на момент начала наступления не располагали даже дневным запасом продуктов. Одной из таких являлась 360-я стрелковая дивизия. В ее боевом журнале под пометкой "8 января" мы находим следующую запись: "У дивизии кончилось продовольствие". О том же самом говорится в журнале 332-й стрелковой дивизии с датой на день позже. 9 января, когда началось наступление, личный состав едва ли не всех дивизий не получил завтрака. Солдаты шли в бой с пустыми желудками. В конце концов 360-й стрелковой дивизии достались сухари, предназначавшиеся для 358-й дивизии, так что у людей было хотя бы кое-что пожевать вечером после первого дня боев.

Как же разрешить столь катастрофическую ситуацию с продовольственным обеспечением? Как могут целые армии сражаться и побеждать в 40-градусный мороз, если им нечего есть? Даже гвардейские корпуса и ударные дивизии нуждаются в хлебе и не могут питаться одними лозунгами. Еременко нашел выход. Он распорядился: "Возьмите продовольствие у немцев!" Захват полевых кухонь, колонн снабжения и продовольственных складов стал главной боевой задачей. Война вернулась к своим архаичным формам.

В какой степени забота о приобретении трофеев влияла на стратегические решения, ясно из слов самого Еременко:

"Из показаний пленных на допросах и из донесений наших разведчиков, действовавших за линией фронта в тылу у немцев, мы знали о наличии больших складов с огромными запасами продовольствия в Торопце, поскольку этот город являлся крупной базой снабжения группы армий "Центр". Этот факт имел для нас решающее значение. Здесь у нас появлялся шанс получить продовольствие как для моей, так и для соседней с ней армии.

Генерал-майор Тарасов, командовавший 249-й стрелковой дивизией, получил задание быстрым маневром выйти к Торопцу и взять его, захватив целыми склады. План увенчался успехом.

Мы взяли около сорока продовольственных складов, где находились масло и другие жиры, мясные и рыбные консервы, различные концентраты, мука, крупа, сахар, сухофрукты, шоколад и проч. Склады стали нашими - сменился только персонал. Этим провиантом наша армия кормилась целый месяц. Успех торопецкой акции имел для нашей операции важное значение. Я гордился, докладывая о ней в ставку". Еременко приводит верные факты в том, что касается ценных трофеев, однако детали боевой операции несколько приукрашены. Торопец брала не одна дивизия. Для овладения городом Еременко задействовал 249-ю стрелковую дивизию, две стрелковых бригады - 48 и 39-ю, - а также части 360-й стрелковой дивизии. Торопец защищало 1200 военнослужащих подразделений полевой контрразведки, один полк 403-й дивизии местной самообороны, рота велосипедистов и один истребительно-противотанковый взвод 207-й дивизии местной самообороны. В ходе боев к этой группе присоединились остатки разгромленных 416 и 189-го пехотных полков, а также несколько десятков военнослужащих из разбитой кавалерийской бригады СС Фегеляйна. Столь крошечный контингент не мог, конечно, выдержать обрушившегося на него парового катка Еременко; не осталось у немцев времени и на уничтожение огромных складов в Торопце.

Не меньшей сенсацией, чем ситуация со снабжением у советских армий в ходе зимнего наступления 1941-1942 гг., становится для нас чуть приоткрытая генерал-полковником Еременко завеса над тем, как велись военные приготовления и обучение войск, которым предстояло добыть венок победителей на Центральном фронте:

"Информация о диспозиции противника, присланная из штаба нашей группы армий, показалась мне недостоверной. Мне представлялось сомнительным, что немцы - как считали в группе армий - все еще располагают второй оборонительной системой, состоящей из опорных пунктов и укрепленных полевых рубежей, протянувшихся на большую глубину. Я выяснил, что на участке немецкой 123-й пехотной дивизии к западу от озера Селигер за последние два месяца не было взято ни одного пленного. Поэтому сразу же по прибытии в штаб армии я приказал 249-й стрелковой дивизии провести разведку боем и добыть "языков". Дивизия справилась с задачей превосходным образом. В пределах пяти дней я получил сведения о системе обороны противника и его частях. На глубину 15-20 километров никакого второго рубежа обороны обнаружено не было". Этот пример показывает важность полученной от пленных информации. В советских войсках имелось немало мастеров своего дела, умевших заставить говорить даже тех немецких солдат, которые твердо намеревались не давать показаний. Старое право пленного не сообщать сведений утратило практическое значение на фронтах немецко-советской войны - причем как с той, так и с другой стороны.

Еременко придавал огромное значение повышению выносливости своих войск в условиях ведения войны зимой на лесистой местности. Для этого он выработал поистине драконовский, но действенный метод. Посредине зимы он отправлял свои дивизии с их командирами и офицерами дня на четыре в лес без палаток, без полевых кухонь и без запасов продовольствия. Несмотря на 30- и 40-градусный мороз, им запрещалось разжигать костры, даже маленькие. Днем проводились боевые занятия в реальных условиях, а вечером личный состав слушал лекции. Растопленный снег и две горсти сухого проса - вот и весь дневной рацион солдата.

Ни в одной армии в мире не стали бы ставить своих военнослужащих в подобные условия. Однако на протяжении веков это был один из секретов необычайной выносливости солдат русской армии. Ее боец обучен терпеть такие трудности и лишения, способен сражаться в таких тяжелых условиях, которые стали бы причиной катастрофы для любой западной армии. Естественно, зима с ее ужасными морозами не делала разницы между советским и немецким вооружением, но русские зарекомендовали себя мастерами импровизации. Они не ставили себя в зависимость от замерзшего технического оборудования.

Если на морозе выходила из строя рация - не беда. В каждой советской части имелся офицер связи, чья обязанность заключалась в том, чтобы приказы и донесения передавались по адресу самым быстрым и самым простым путем связным на коне, на санях или на лыжах. Кроме того, существовали у русских группы воздушной связи, укомплектованные за счет устаревших, но вполне надежных легких самолетов. В условиях труднопроходимой лесистой местности они оказывали большую помощь в проведении боевых операций.

И наконец, пропаганда. Советы тратили на пропаганду больше сил и средств, чем на обеспечение своих войск продовольствием. До последней минуты перед атакой политруки и комиссары хлестали по умам и душам красноармейцев лозунгами. Воодушевляющие призывы заменяли глоток коньяка. А уж если лозунги подкрепляли спиртом, эффект получался просто ошеломляющий.

Еременко пишет:

"Чтобы укрепить наши соединения, из тыловых частей на передовую отправлялись сотни и тысячи коммунистов и комсомольцев. Рабочие из промышленных районов Свердловска и Челябинска посещали солдат на исходных позициях на фронте. Сидя рядом с бойцами в окопах, товарищи из Свердловска и Челябинска говорили с ними, рассказывая им о своих успехах на трудовом фронте. Они обещали солдатам увеличивать производство продукции и снабжать фронт всем необходимым для победы над врагом. В свою очередь, солдаты и офицеры торжественно клялись храбро и бесстрашно сражаться, громить врага и с честью выполнять свой долг.

Во всех частях на передовой проводились партийные и комсомольские собрания. Члены партии и комсомольцы принимали на себя торжественные обязательства служить примером остальным во время предстоящего боя, не щадить себя и воодушевлять всех на битву. Таким образом представители партии в войсках на фронте создавали условия для успешного выполнения боевых заданий на всех участках".

Из слов Еременко становится ясно, сколь велико значение нагнетаемого Коммунистической партией политического фанатизма для функционирования военной машины. Маршал отмечает: "В 249-й стрелковой дивизии несли службу 567 членов и 463 кандидата в члены Коммунистической партии, а также 1096 комсомольцев". То есть четверть боевого личного состава дивизии.

"Задания, требовавшие высокой степени ответственности, - продолжает Еременко, - поручались членам ВЛКСМ. Так в 1195-м стрелковом полку 360-й стрелковой дивизии все первые номера пулеметных расчетов, все автоматчики и все разведчики были комсомольцами".