Волк среди волков - Ханс Фаллада

6. ВАЙО ПЛЕТЕТ НЕБЫЛИЦЫ

Когда Вайо, с пылающими щеками, возвращается на виллу, она видит, что лакей Редер уже встал и принялся за работу.

- Доброе утро, Губерт! - восклицает она. - Господи, вы опять бешеную чистоту наводите! Сколько раз мама вам запрещала!

- В этом деле женщины ничего не смыслят! - непоколебимо ответствует Губерт и созерцает дело рук своих строго, но одобрительно. Сегодня возвращается ротмистр, и его комната должна быть основательно прибрана. Лакей Редер чистит, мажет мастикой, натирает воском, стирает пыль сначала одну половину комнаты, затем переходит к другой. Этим он приводит фрау фон Праквиц в полное отчаяние, и она каждый раз объясняет ему, что ведь чистая половина неизбежно должна запылиться при уборке грязной.

- Слушаюсь, барыня, - покорно соглашается лакей Редер. - Но если меня вдруг отзовут на другую работу, у господина ротмистра будет хоть одна чистая половина, где он может жить.

И, упрямый как мул, он продолжает убирать по своей системе.

Вот и сейчас он опять заявил:

- В этом деле женщины ничего не смыслят, - и выразительно добавляет: Барыня уже два раза чихнули, барышня!

- Да, да, Губерт, - говорит Вайо торопливо, - хорошо. Я сейчас иду в свою комнату, вымоюсь и переоденусь. И быстренько примну постель, будто я в ней лежала. Ах, господи, нет! Это же совсем не нужно! Не нужно, чтобы я лежала в постели, ведь папа и мама узнают все, что сегодня ночью случилось!

- Поторопитесь, - замечает Редер и трет пол с любовной тщательностью. Раз барыня чихнули, значит, сейчас вставать начнут.

- Ах, Губерт, не будь же таким глупым, - укоризненно замечает Вайо. Ты ведь тоже лопнуть готов от любопытства! Подумайте, коротышка Мейер удрал и прихватил с собой кассу! Но теперь он опять тут. А старик Книбуш арестовал Беймера, только еще не доставил его сюда. Беймер лежит связанный в лесу, и кучер Гартиг уже запряг, и они уже поехали за ним, Гартиг, Книбуш и Мейер, а он - без сознания.

- Да не стойте же вы с таким дурацким видом, Губерт! - кричит Вайо в бешенстве. - Бросьте вы эту щетку! Нет, что вы на все это скажете, Губерт?

- Вы меня дважды назвали на "ты", барышня, - холодно замечает лакей Редер. - Вы знаете, что господин ротмистр против этого, да и мне не очень нравится...

- Ах ты, старый баран! - восклицает она. - Да мне совершенно безразлично, как вас называть! Разварному судаку я же не стану говорить "вы"! Да, а вы и есть разварной судак! Старая вобла! Лучше слушайте, что я вам рассказываю, вы ведь тоже участвовали! Так чтобы вы не проврались, когда мама вас спросит...

- Извините, барышня, я в этом не участвовал! Когда происходят такие безобразия, я в них не участвую. Мне надо подумать и о моем добром имени. Я - лакей при господах, и с ворами и браконьерами ничего общего не имею. Опять же - и с мундирами - тут я не вмешиваюсь.

- Но послушайте, Губерт! - укоризненно говорит Вайо. - Помните, мама ведь сказала, что вы тоже должны пойти с нами. Вы же не подведете нас?

- Очень сожалею, барышня, но дело не выйдет. Не будете ли вы так любезны сойти с персидского ковра, мне надо расчесать бахрому. И зачем только люди такую бахрому на коврах делают? Всегда у нее вид неаккуратный и растрепанный, просто чтобы работы было больше...

- Губерт! - снова начинает Вайо умоляющим тоном, она вдруг совсем притихла. - Вы же маме не скажете из-за всего этого скандала, что не пошли с нами?

- Нет, барышня! - отвечает Губерт, расправляя бахрому. - У меня во дворе сделалось кровотечение из носа, и я хотел вас потом догнать, да не смог, так как вы пошли мимо сараев, а я пошел верхом.

- Слава тебе господи, - облегченно вздыхает Вайо. - Вы все-таки порядочный малый, Губерт!

- И я бы еще подумал, - невозмутимо продолжает Губерт, - что именно вам следует рассказать барыне. О господине управляющем Мейере я бы не стал так много говорить, ну, а как обстоит дело с браконьером, с Беймером? Если лесничий поймал его, так барышня должна была быть при этом! Как вы уговорились с лесничим?

- Да никак, Губерт. Он сейчас же с Мейером обратно в лес уехал!

- Видите! И кто подстрелил косулю, вы или он? Или ее совсем не подстрелили? Мне все-таки послышалось что-то вроде выстрела, нынче под утро.

- О Губерт, Губерт, это во всей истории самое интересное, я вам еще ничего не рассказала! Ведь это же Мейер стрелял в птичницу, в Аманду Бакс!

- Барышня! - строго изрекает Губерт, устремляя на нее свои лишенные выражения рыбьи глаза. - Этого я не слышал, об такой дикости мне ничего не известно.

- Так он же не попал! Он же был пьян!

- Идите теперь к себе и переоденьтесь, - строго заявляет лакей Редер. Он взволнован, если ему вообще доступно волнение. - Нет, нужно, чтобы вы сейчас же ушли отсюда, я должен здесь прибрать, вы мешаете мне...

- Губерт, не нахальничайте! Если я захочу здесь остаться, я останусь...

- На вашем месте я бы еще хорошенько обдумал, что мне говорить, а самое лучшее - ничего не рассказывайте, вы вернулись вместе со мной, когда у меня кровь пошла носом... Но вы промолчать не сумеете, и поэтому сегодня же пойдут всякие разговорчики, а к вечеру к нам в дом нагрянет полиция... Но я для себя все предусмотрел, у меня есть два носовых платка в крови, и в половине второго я постучался к Армгард и спросил, который час, мой будильник будто бы остановился, хотя он ничуть не останавливался. Итак, мне ничего не известно, и с вами я тоже здесь не говорил - с той минуты, как у меня началось кровотечение из носа, я вас не видел... С добрым утром, барыня, надеюсь, вы хорошо почивали? Да, я здесь произвожу основательную уборку, вот только пылесос сломался, это Армгард виновата, но я обойдусь и так. И еще я извиняюсь, что не проводил барышню в лес, но у меня началось такое кровотечение из носа, ведь я не переношу бессонных ночей... Это бывало со мной еще ребенком, когда я спал недостаточно...

- Пожалуйста, Губерт, я настоятельно прошу вас замолчать. Я же говорю, уж когда вы начнете... А ты, Вайо, до сих пор в охотничьем костюме - можно вас поздравить с удачной охотой или вы караулили напрасно?

- Ах, мама, что мы только пережили! Было замечательно! Да, косуля убита, но не мной, а, представь себе, - ты ни за что не угадаешь, - ее убил Беймер! Ну ты знаешь, мама, этот браконьер из Альтлоэ, которого дедушка всегда так бранит... И Книбуш его схватил, Беймера, конечно, но косулю мы тоже получили... И теперь они в лесу, они поехали за ним, он без сознания. А управляющий Мейер...

- Вы мне разрешите продолжать здесь уборку? - прерывает ее лакей Редер с необычайной настойчивостью.

А барыня:

- Пойдем ко мне, Вайо. Ты мне все расскажешь подробно... И ты во всем этом участвовала? Теперь ты меня в конце концов напугала... Но папа будет очень рад, что с Беймером покончено. Только почему же он без сознания? Разве Книбуш стрелял в него? Я всегда говорила отцу, что Книбуш все-таки лучше...

Они ушли, лакей Редер стоит посреди комнаты и строго кивает головой. Пока все идет хорошо, пока еще говорит барыня... Но когда вернется ротмистр и спросит? Что тогда?

7. РОТМИСТР И ЖНЕЦЫ

Ротмистр фон Праквиц поспешно выскочил из такси, расплатился и взбежал по ступеням в здание Силезского вокзала. Правда, до отхода поезда оставалось добрых полчаса, но он должен был еще принять от посредника рабочую команду, рассчитаться с ним, достать общий билет...

Несмотря на бессонную ночь, ротмистр был бодр и полон надежд - ведь он теперь не один, он вместе с другом возвращается в Нейлоэ, и это хорошо. К тому же здесь, на Силезском вокзале, уже повеяло домом.

На Александерплац думаешь только о Берлине, чувствуется только гигантский город, здесь же, на Силезском вокзале, думаешь о полях и об урожае... Ведь дело идет о том, чтобы собрать в Нейлоэ богатый урожай.

Словно сраженный молнией, остановился ротмистр в дверях. Он стоял, смотрел, искал - нетерпеливым движением головы отклонил услуги носильщика... Затем слегка отступил, охваченный страхом, что его заметят...

Ну, конечно, только с ним могло это случиться: работодатель прячется от своих рабочих, при виде их он испытывает страх!

Вон там, у лестницы, стояли они - толпа, нет, орда - ротмистр ни минуты не сомневался, что это именно его люди, хотя посредника и не было видно.

- О боже! - простонал ротмистр из глубины своего раненого сердца. - И эти вот люди будут у меня рожь убирать, картошку окучивать, эта орда будет жить в Нейлоэ...

И все молодые парни! У одних кепка сдвинута на ухо, окурок в углу рта, необычайно широкие брюки клеш с заглаженной складкой до носка башмаков, в руке кокетливая тросточка - а ля Чаплин... Другие - с отросшими патлами, вовсе без воротничков или в грязных целлулоидных, рубашка распахнута, руки так же, как и грудь, покрыты синей с красным татуировкой, брюки драные, ноги босы или в тапках без шнурков. Две уличных женщины с химическими обесцвеченными волосами, в шелковых платьицах, в лакированных туфлях с высоченным каблуком... Древний старик в никелевых очках, черный сюртук уныло болтается над тощими ляжками, с опущенного плеча свисает на ленте ботанизирка... Еще женщина в какой-то зеленой полосатой кофте, стягивающей ей груди, похожие на мешки с мукой, а на руках - ревущий младенец...