Уинстон Черчилль. Его эпоха, его преступления - Тарик Али
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
На протяжении последних десятилетий в мире ведутся споры вокруг вопроса о том, предстоит ли «американской империи» скоро сойти со сцены, как это случилось с Великобританией после Второй мировой войны. На эту тему существует огромное количество литературы, в которой многие историки и неисторики доказывают, что упадок уже начался и является необратимым. Я сомневаюсь, что Черчилль согласился бы с этой оценкой. «Американская империя» уже переживала серьезные неудачи – но с какой из империй прошлого этого не случалось?
В 1970-е и 1980-е гг. многие думали, что поражение, которое американский империализм потерпел в 1975 г. во Вьетнаме, было окончательным. Нет, не окончательным – и с тех пор Соединенные Штаты потерпели еще одно поражение такого же масштаба. Фиаско в Афганистане в августе 2021 г. – оставляя в стороне фотографии перегруженных вертолетов с американским персоналом, спасающимся бегством из посольства в аэропорт, – отличалось по своему характеру. С политико-идеологической точки зрения это было поражением, но это не было военной катастрофой. Через непродолжительное время после разгрома во Вьетнаме США вновь вернулись к активным действиям: они воевали против сандинистов в Никарагуа и поддерживали южноафриканцев в Анголе. Сейчас же они всего лишь переходят в новое наступление на Китай, таща за собой на буксире два государства-тестикулы – Австралию и Великобританию. Но пока мы не поймем, как именно эта империя функционирует на глобальном уровне, будет очень сложно предложить некий набор стратегий для противостояния ей или ее сдерживания. Теоретики реализма, такие как Чалмерс Джонсон, Джон Миршаймер и Эндрю Бэйсевич, доказывали, что для гуманизации страны необходимо требовать, чтобы США ликвидировали свои разбросанные по всему миру базы и выступали на глобальном уровне только в тех случаях, когда стране угрожает реальная опасность.
Многие реалисты в Соединенных Штатах доказывают, что такое отступление необходимо, но они утверждают это с позиции слабости – в том смысле, что те неудачи, которые они считают необратимыми, таковыми не являются. Есть лишь очень небольшое количество глубинных изменений, от которых имперские государства не могли бы оправиться, если только отсутствует более сильный соперник, ждущий своего часа. Некоторые из аргументов сторонников теории упадка страдают чрезмерной простотой, как, например, то, что все империи рано или поздно распадаются. Это, разумеется, правда, но для такого распада каждый раз необходимы дополнительные причины, и в настоящее время Соединенные Штаты остаются неуязвимыми: они проецируют свою мягкую силу в глобальном масштабе, распространяя ее на глубокие тылы своих экономических конкурентов, их военная мощь остается подавляющей, позволяя им оккупировать те страны, которые они рассматривают в качестве своих врагов, а их идеологическая мощь по-прежнему безраздельно господствует в Европе и за ее пределами. Их возможности карать неугодных включают в себя не только чисто военные, но и экономические меры. Они накладывают санкции (обычно поддерживаемые союзниками по НАТО) на страны, отказывающиеся тянуть свою лямку: Венесуэлу, Россию, Иран, а теперь и Китай, чьи поразительные экономические успехи стали потрясением для его западных конкурентов.
Соединенные Штаты продолжают терпеть по крайней мере временные неудачи на половине континента в Южной Америке. Референдум 2021 г. в Чили по новой конституции и победа школьного учителя, левого социалиста Кастильо на президентских выборах того же года в Перу показывают, что «розовый прилив» сопротивляется имперскому порядку. Эти политические неудачи носили скорее идеологический, чем экономический характер. Сейчас они не вызовут много споров, учитывая, какой страшный удар по неолиберальному капитализму нанесла глобальная пандемия COVID-19. Разбавленное кейнсианство вновь пользуется спросом, но для того, чтобы быть эффективным, ему потребуется представлять собой нечто большее, чем однокомпонентная вакцина, которая предлагается байденовскими планами восстановления. 23 марта 2020 г., впервые с 1930-х гг., Федеральная резервная система упредила Байдена, объявив, что в ответ на глобальный вирус она начнет предоставлять займы нефинансовым учреждениям и службам. Пандемия продемонстрировала, что рынок не способен помочь большинству из тех, кого она затронула. Она заставила США и ЕС принять крупномасштабные программы восстановления. В феврале 2021 г. программа «ЕС следующего поколения» предложила скромные 750 миллиардов евро на помощь членам Европейского союза в реструктуризации: цифровизация плюс немного зеленой экономики. Но тут очень важен сам прецедент, а не предложенная сумма. Соединенные Штаты последовали этому примеру в еще большем масштабе, что в основных средствах массовой информации подавалось как исторический сдвиг, что верно подметили в New Left Review:
Месяц спустя, 11 марта, Байден подписал План американского спасения на сумму 1,9 триллиона долларов: по 1400 долларов всем американцам с доходом ниже 75 тысяч долларов в год, плюс ежемесячное пособие на детей, страхование здоровья при чрезвычайных ситуациях и еженедельное пособие по безработице в размере 300 долларов. Дополнительные 750 миллиардов долларов пошли на вакцинацию и поддержку штатов и муниципалитетов. В конце марта Байден обнародовал План американских рабочих мест на 2 триллиона долларов, «смену парадигмы» в инвестициях в инфраструктуру – транспорт, энергосистема, широкополосный интернет в сельских районах, чистая энергия, электромобили, НИОКР («чтобы выиграть конкуренцию с Китаем») – и пообещал, что вскоре за этим последует План по климату и План американских семей. Сравнения с Рузвельтом и Эйзенхауэром стали общим местом. Байденовская программа спасения имела «почти такое же историческое значение, как и пандемия, последствия которой она пытается смягчить», по выражению газеты The Financial Times. Это не просто «крупнейшее усилие в борьбе с бедностью на памяти целого поколения» (The New York Times) и «сейсмический сдвиг в политике США» (The Washington Post), а заря новой экономической эры – структурный разрыв с неолиберальным консенсусом{206}.
Государственное экономическое стимулирование, некогда считавшееся неприемлемым в рамках неолиберального варианта навязанной мировым капиталом экономической системы, теперь снова в моде. Если, как это делают власти предержащие (пусть не прямо, но косвенно), доказывается необходимость иметь политическую систему, в которой недопустима никакая критика системы снизу, тогда мы с вами живем в опасные времена. Раздувать терроризм до уровня угрозы, сравнимой с коммунистической угрозой прошлого, по меньшей мере странно. Отрицание связи между террористическими актами и войнами Евро-Америки в исламском мире – признак близорукости. Само использование слова «терроризм», проведенные через парламент и конгресс законы, не позволяющие людям высказывать свое мнение, проверка приглашенных лекторов, собирающихся читать публичные лекции в университетах, идея, что посторонних выступающих нужно спрашивать о содержании того, что они собираются сказать, перед тем как разрешить им въезд в страну, – все эти меры кажутся мелочью, но они очень показательны для той эпохи, в которую мы живем.
А еще пугает та легкость, с которой все это принимается. Если нам говорят о том, что никакие изменения невозможны, что единственной мыслимой системой является та, которая существует в настоящий момент, тогда вскоре нас ждут проблемы. В конечном итоге все это не будет принято. Если вы не позволяете людям говорить, думать или разрабатывать политические альтернативы, то на кладбище отправятся не только труды Маркса. Карл Поланьи, самый талантливый из теоретиков социал-демократии, разделит ту же судьбу, если этого еще не произошло.
Мы видели эволюцию той формы правления, которую я называю крайним центром и которая в настоящий момент является властью во многих европейских странах и включает в себя представителей левых, левоцентристских, правоцентристских и центристских партий. Целый слой избирателей, и в частности молодежь, чувствует, что при тех политических партиях, которые у нас есть, процесс голосования ничего не меняет. Крайний центр ведет войны – либо по собственному почину, либо от имени Соединенных Штатов; он поддерживает меры жесткой экономии; он выступает в защиту систем наблюдения как абсолютно необходимых для победы над терроризмом, никогда не задаваясь при этом
