Небесные девушки - Бернард Глэмзер

— Рой…

— Не волнуйся. Я больше не буду тебя беспокоить.

— Я рада…

Он резко сказал:

— Я полагал, что ты будешь рада, — и начал боком продвигаться мимо меня.

Я сказала, стараясь говорить негромко:

— Почему ты не даешь мне закончить? Я рада, что у Люка были другие мысли, я рада, что ты здесь. Вот что я имела в виду, когда сказала, что я рада.

Он повернулся с выражением гнева на лице, как будто я просто насмехалась над ним; но он не мог не видеть правды. Мы в упор смотрели друг на друга, и мир перестал вращаться. Он сказал:

— Кэрол… — Но я должна была покинуть его. Я наконец сказала то, что было в моем сердце, не было ничего больше, что я могла бы добавить на людях без того, чтобы не разразиться слезами и не выставить себя на всеобщее обозрение; и необходимо было удержать его еще час или около того, в то время как мы спешили практически на скорости звука к побережью Франции. Мы там будем одни, мы будем иметь возможность говорить часами наконец без стада скотоводов, навостривших в нашу сторону свои уши; но даже с этой утешающей мыслью я едва дошла обратно до камбуза.

Кейт была занята, как однорукий обойщик, готовя подносы с напитками. Она не взглянула на меня, она не заметила — в то время как Альма безусловно бы заметила, — что я побывала на празднике и мой голос изменился. И вдруг в то время, как я стояла, наблюдая за ее ловкими движениями, совершенно без всякой связи с предыдущим мне пришел в голову образ моей другой подруги — Донны, и кто-то — Томпсон и все же не Томпсон — сказал: «Боже мой, я рада, что ее здесь сегодня нет». Это было нечто иное, как явное предательство. Не однажды, а много, много раз, летая в Новый Орлеан и Вашингтон и по маршруту Майами — Нью-Йорк, я думала: «О, как я желаю, чтобы Донна была здесь со мной в этом рейсе, мы здорово повеселились бы, особенно в Новом Орлеане, да и в Нью-Йорке, даже в Вашингтоне! Славная старушка Донна. Такая шикарная девчонка. Такая красивая, такая веселая, такая живая. Мне не хватало ее, как моей собственной правой руки. Но не сегодня. Не в этом полете. Я не могла вынести даже мысли о том, как она сновала бы взад и вперед по проходу между этими семьюдесятью крепкими парнями. Я подумала: „Прекрати это, Томпсон, ты будешь проповедовать в церкви потом“. Но это была правда — это был первый случай, когда я нисколько не скучала по ней, когда я почти наслаждалась возможностью не видеть ее перед глазами, веселую, живую, игривую и шаловливую. Сейчас было время иметь рядом Кейт Тейлор и Джен Хиндс, девушек одной породы, и Мэри Рут Джурдженс, которая едва ли взглянула бы лишний раз даже на королеву Англии.

— О чем это ты, черт возьми, мечтаешь Кэрол? — поинтересовалась Кейт. — Не стой просто так. Начни разносить эти напитки.

— О, я была очень далеко.

— Ну, освободись от этого. Как доктор Дьюер?

— Он выглядит довольно хорошо.

— Спроси его, не хочет ли он кофе — вероятно, это ему нужно. И не болтайся без дела. Уже за три часа, и нам нужно начать подавать легкие закуски.

Я уплыла с парой подносов. В салоне опять стоял шум, голос Люка гремел еще сильнее, чем когда-либо, и мне стало интересно: неужели у Джурди не нашлось времени нанести ему дружеский визит и сказать ему в ее собственной милой мягкой манере, чтобы он утихомирился. Я предположила, что, видимо, по ее мнению, она не имеет права мешать, когда он хорошо проводит время с компанией своих дружков. Это могло его вывести из себя. Все же дружеский визит не принес бы вреда. Люк действительно создавал дьявольский шум.

Я не слишком надеялась на себя, чтобы подойти к Рою до того, как все напитки были разнесены. Я ничего не могла с собой поделать, меня снова трясло. Он посмотрел на меня, когда я приблизилась.

— Не хотите ли кофе, сэр? — спросила я.

Он не ответил. Он подозрительно уставился на меня. Я не винила его — такого дьявольского вопроса хватало, чтобы приструнить любимого человека.

— Пожалуйста, постарайся понять, — продолжала я. — Мисс Дюпре приказала нам быть абсолютно официальными в этой поездке, мне не разрешается даже снять мой жакет. Не хотите ли кофе, сэр?

— Не называй меня сэр.

— Нет, сэр.

— Дай мне простой ответ, — сказал он. — Ты пообедаешь со мной, когда мы прибудем в Париж?

— Я бы хотела, я действительно бы хотела, Рой, но, по-моему, мы прибудем слишком поздно для обеда. Во Франции другое время, помнишь?

Его взгляд был все еще настороженным.

— Тогда ужин?

— Да. — сказала я. — Ничто не могло бы сделать меня более счастливой…

— У Максима, — сказал он; и прежде чем я смогла ответить, начались неприятности.

Это был Люк. Он стал неистовым, совершенно неистовым. Казалось, за очками в золотой оправе его бледно-голубые глаза чуть ли не вылезали из орбит. Пот стекал по его лицу. Он бессвязно кричал и ругался, держа свой глиняный кувшин в одной руке и волоча другой рукой мужчину по проходу. Мужчина был Берни, который перед этим сидел рядом с Люком в холле, играя в покер, большой, безобидный на вид парень, на которого я едва обратила внимание. Люк тащил его за переднюю часть его рубашки, как раз под воротничком, так что бедняга ничего не мог сделать — большие костлявые суставы пальцев Люка давили ему на горло и душили его. Он задыхался, в то время как Люк дергал его и тащил его вперед, и был совершенно не в состоянии освободиться от хватки Люка.

Все повскакали из-за поднятого шума — Люк ревел, и Берни давился и тащился за ним, шаркая ногами.

— Пожалуйста, оставайтесь на своих местах, пожалуйста, сядьте, -закричала я и резко сказала Рою; — Останься здесь, только оставайся здесь, — потому что я не хотела, чтобы он вмешался в эти беспорядки; а затем побежала к Люку.

— Люк! Прекрати это! — крикнула я.

Он таращил глаза совершенно безумно. Казалось, он не видел меня. Я попыталась оторвать его руку от горла Берни.

Он хрипло сказал:

— Не вмешивайся в мое дело, маленькая леди. Этот паршивый вонючий сукин сын пытался замарать имя моей Мэри Рут. Он ответит, он вылижет ее ботинки, иначе я убью его.

Это был кошмар, потому что люди говорили так, как говорят только в старых телевизионных фильмах и никогда в реальной жизни. И, тем не менее, это была реальная жизнь, реактивный, авиалайнер, летящий со скоростью более шестисот миль в час, на высоте тридцать тысяч футов над землей. Бог знает, кем именно был этот Берни или откуда он приехал; и, может быть, он запятнал имя Мэри Рут — все могло произойти между этими мужчинами в холле, все они обалдели от выпивки. Ясно было одно — он мог за это поплатиться жизнью.

Я начала пронзительно кричать, охваченная ужасом, но Люк не слышал меня, он не видел меня, он шел вперед, как будто меня не существовало, встряхивая головой, чтобы отбросить текущий на глаза пот, размахивая кувшином с яблочной водкой, как чудовищной дубиной, чтобы расчистить себе путь. Затем я осознала, что Рой Дьюер подошел сзади ко мне, и закричала: