История куртизанок - Элизабет Эбботт

А в целом жизнь Джулии текла без перемен. Она продолжала оставаться доверенной домоправительницей Дэвида, как и раньше, ездила в близлежащую Спарту закупать необходимые припасы и продавать созданные на плантации продукты. Коммерческая деятельность Джулии нередко приводила ее в дом одного из друзей Дэвида, где она всегда отказывалась от приглашений хозяев присоединиться к их семейной трапезе. Она предпочитала принимать пищу вместе с прислугой в кухне. Джулия заслужила репутацию «неподдельно спокойной, безобидной женщины», которая обслуживала гостей Дэвида и скромно себя вела26.

В 1885 г. Дэвид умер. Прильнув к безжизненному телу отца, Аманда простонала: «Теперь я осиротела, теперь я стала сиротой». Потом последовал кошмар, вызванный опротестованием завещания Дэвида его родственниками, поскольку он умер богатым и основную часть состояния оставил Аманде. Семьдесят девять его родственников, считавших себя обделенными, оспаривали завещание, пытаясь доказать, что Джулия оказывала на него слишком большое влияние и заставила его сделать Аманду основной наследницей. Девять месяцев спустя после смерти Дэвида Джулии задавали провокационные вопросы с презрением к ней относившиеся адвокаты ее противников. В зале суда не без злорадства обсуждались реальные и мнимые эпизоды из ее прошлого. Некоторые из них можно было трактовать не в ее пользу – например, когда она была девочкой, Дэвид во время ссоры ударил ее, а Джулия дала ему сдачи; он относился к ней не как к рабыне, а как к жене или любимой; они часто целовались у всех на глазах. Другие предположения – в частности, говорилось о том, что Дэвид рыдал как ребенок, когда Джулия грозила, что бросит его, – скорее всего, не имели под собой никаких оснований.

Для юристов Аманды трудность состояла в доказательстве того, что она была ребенком Джулии и Дэвида, потому что когда он составлял завещание, Джулия не являлась его сожительницей. Их противники заявляли обратное, а именно: она была его сожительницей и в силу этого могла оказывать на него давление. Они подвергали сомнению порядочность Джулии и подрывали доверие к ней. «[Джулиана была] ребенком чернокожего мужчины, ведь так?» – задавал вопрос адвокат противоположной стороны. «Темнокожего мужчины», – уточняла Джулия. «Разве он не был черномазым?» – настаивал адвокат. «Припоминаю, что его называли черномазым», – отвечала Джулия. Адвокаты также оказывали на нее давление в связи с тем, что трех своих детей она родила от трех разных отцов. «Такого рода услуги вы оказывали только этим троим?» – спросили Джулию. «Я никому никаких услуг не оказывала; я никогда не была дурной женщиной», – ответила она с убежденностью в собственной правоте27.

Как ни удивительно, суд оставил завещание в силе, и Аманда оказалась самой богатой цветной женщиной в Джорджии. Несмотря на горе, она, истинная дочь своего предприимчивого отца, сразу же взяла в свои руки контроль над собственной жизнью. Аманда купила в Огасте роскошный особняк с семью спальнями и переехала туда. А в силу «естественной любви и привязанности, которую она чувствует и испытывает к своей матери», Аманда передала Джулии в полную собственность их дом на плантации. Продолжая отдавать должное Джулии, сын Аманды Джулиан и его жена назвали свою первую дочь Джулия Фрэнсис II. (Два года спустя у них родился сын, которого они назвали Дэвид Диксон II.)

Но семейству Джулии были суждены еще большие волнения. Аманда вышла замуж, сохранив за собой полный контроль над полученным наследством. Своему мужу, Натану Тумеру, свободному цветному, она делала щедрые подарки. Однако недуги тела, душевные травмы и семейный скандал (ее второму сыну Чарльзу, хоть он и состоял в браке, вскружила голову четырнадцати летняя дочь его нового отчима, и он попытался ее похитить) крайне ослабили ее, и в 1893 г. в возрасте сорока четырех лет Аманда умерла.

Она скончалась, не оставив завещания. Последовали новые юридические тяжбы. В 1899 г. Джулия и ее подруга Мария Нанн поехали в дом Аманды в Огасте, собрали всю находившуюся там мебель и отправили ее в Спарту, штат Джорджия, где Джулиан, внук Джулии, купил ей замечательный дом, расположенный в роще ореховых деревьев. Джулия выиграла возбужденные против нее судебные дела, и ей позволили сохранить обстановку дома Аманды. Еще она сказала своим молодым родственникам, что велела перезахоронить останки Дэвида Диксона на кладбище в Спарте и возвести на его могиле памятник.

Сожительству Джулии Фрэнсис Льюис Диксон и Дэвида Диксона предшествовало изнасилование, и ее интимные контакты, в частности связь с рабом Диксона, Джо Брукеном, возможно, стали демонстративным проявлением неповиновения ее обидчику.

А может быть, Джулия просто влюбилась. Как бы то ни было, очевидно, что она никогда не сомневалась в своей способности сохранить отношения с Дэвидом.

И тем не менее обстоятельства жизни Джулии были слишком сложными, чтобы принимать простые решения. Ее должно было радовать, что Дэвид предпочитал Аманду всем остальным родственникам, и прежде всего тем из них, которые его за это осуждали. В то же время она видела и слышала, как он обращался с другими рабами – награждал тех, кто с ним сотрудничал, но использовал хлыст, когда раб пытался действовать вразрез с его указаниями. Джулия относилась к числу тех, кто с ним сотрудничал.

Сложнее найти объяснение отношению Джулии к цвету ее кожи и происхождению. Несмотря на то что она, как известно, рассказывала внукам о своей национальной принадлежности, у нее не было оснований полагать, что в жилах ее текла негритянская кровь, – почему же в таком случае она была рабыней? Однако постоянное обсуждение темы рабства, свойственное даже Дэвиду и его белым гостям, которые непрестанно говорили о негритянской проблеме, не могло не оказывать влияния на сознание Джулии. Может быть, она гордилась цветом своей кожи с бронзовым отливом, прямыми, невьющимися волосами, а возможно, надеялась дистанцироваться от изживавшего себя рабства, как будто ее положение было какой-то ошибкой, вызванной темной кожей ее латинских предков. Не исключено, что неожиданная женитьба Дэвида на Кларе Харрис разозлила и напугала Джулию. Ее горе могло проявиться в том, что она никогда не говорила внукам о непродолжительном браке Дэвида. Как и негритянская кровь в ее жилах, недолгая измена Дэвида для нее просто не существовала.

Глубинные противоречия, лежавшие в основании мира Диксонов, вероятно, заставляли Джулию страдать на протяжении почти всей ее жизни. Оглядываясь на прожитые годы, она приходила к заключению, что ей удавалось идти по жизни в этом мире, обходя стороной грозившие ей опасности и сохраняя чувство собственного достоинства, лишь благодаря напускной храбрости, сообразительности, трудолюбию, соблюдению религиозных заповедей и – уже в старости – способности избавляться от тяжелых воспоминаний.