Рыцарь Христа - Стампас Октавиан

Кроме того, Исландия знаменита разведением превосходных кречетов, которых отвозят в Европу и продают за большие деньги, и у каждого европейского монарха, разбирающегося в соколиной охоте, непременно имеются исландские кречеты, в том числе, и у Матильды Тосканской, а она-то, помнится, хвасталась, что сама разводит своих соколиков. Еще в Исландии особенная система власти. Королем у них непременно избирается священник, а распоряжаются всем епископы.

Из Исландии мы отправились еще дальше на север — на поиски сказочной страны Туле, которую Лонгрин видел однажды в юности, когда плавал туда вместе с отцом. Мы плыли три дня, и с каждым днем становилось все холоднее и холоднее. Судно наше вошло в полосу тумана, в котором мерещились загадочные тени; и вот, вдалеке мы увидели гигантский столп, возносящийся к самому небу. Чем больше мы приближались к нему, тем труднее нам было плыть, и, наконец, корабль замер на месте, не в силах сдвинуться, несмотря на все усилия гребцов. До столпа оставалось не больше одной мили, и с этого расстояния, насколько позволял туман, можно было видеть, что столп обладает невероятной шириной и высотой. Вершина его, возносясь до небес, увенчивалась огромным сверкающим шаром, как бы хрустальным. Увы, приблизиться к необычайному столпу нам так и не удалось. Оставалось только обойти его стороной и следовать дальше. Целый день мы плыли, видя сквозь густой туман за кормой тень гигантского столпа.

Вскоре нам стали попадаться огромные плавучие скалы, сплошь состоящие из льда и снега, а затем пошла область твердых волн, сквозь которые невозможно плыть. Судно стало двигаться в направлении на восток, и Джон, по каким-то ведомым лишь ему одному приметам, определил, что вот-вот мы увидим Туле. И действительно, когда наступила темнота, на севере вдруг мелькнула какая-то розовая нить, затем другая, золотистая, затем третья, серебристо-зеленая; мерцающие нити одна за другой совершали свои стежки по темно-синему небу, вышивая на нем причудливую вязь.

— Это и есть Туле — страна священная, расположенная между землей и небесами! — воскликнул в восторге Лонгрин.

Все, как завороженные, смотрели, не отрываясь, на игру светящихся нитей, которые продолжали вышивать по небу какой-то сложный рисунок. Лонгрин уверял, что нужно долго, очень долго смотреть на игру этого сияния, и лишь тогда увидишь обитателей страны Туле. Он советовал также молиться горячо к Господу, и все мы встали на колени, вознося свои молитвы. Это было прекрасно, кровь прилила к жилам так бурно, что холод перестал ощущаться. Очертания страны Туле становились все ярче и ярче, и вдруг Маргарита воскликнула первой:

— Я вижу! Это король Артур. Я узнаю его. У него на шлеме золотой медведь, а в руках меч красного цвета по имени Эскалибур. Кто-нибудь видит его?

Тут и мне показалось, что я вижу короля Артура, мелькнувшего среди сияющих нитей, но в следующее мгновенье я понял, что это не Артур, а Защитник Гроба Господня Годфруа. В руках у него была дивная сверкающая чаша, которую он подносил к губам своим, весело улыбаясь и глядя прямо на меня. Еще миг, и рядом с Годфруа я увидел моего дорогого Аттилу, который сидел рядом с Адальбертом Ленцем и оживленно рассказывал ему что-то. Нетрудно было догадаться, что это одна из очередных историй про Вадьоношхаз. Все существо мое всколыхнулось. Вдруг все пропало, сияющие нити, словно балуясь, смешались, фигуры и лица исчезли, но я напрягся и вновь увидел множество знакомых мне людей, пирующих за длинным столом, уставленным диковинными яствами и невиданными чашами, подобно той, которую держал в своих руках Годфруа. Я увидел всех рыцарей Адельгейды — Иоганна фон Кальтенбаха, Маттеуса фон Альтену, Эриха Люксембургского, Дигмара Лонгериха, Гуго Вермандуа. Димитрий, погибший в Вероне от меча проклятого императора Генриха, сидел в обществе доблестных крестоносцев Олега и Ярослава, павших на поле брани в битве под Аскалоном. И еще я успел увидеть великое множество лиц. Многих я узнавал — это были крестоносцы, сложившие свои головы в славном походе. Другие мне не были знакомы, но я понимал, что это не менее знаменитые и храбрые герои иных сражений, походов и поединков. Слезы заволокли мне глаза, и когда я вытер их, то увидел, что Туле снова закрыла свой занавес, сияющие нити мерцают, переливаясь всеми цветами радуги, струятся по небу, словно потоки небесного водопада.

— Я ничего не видел!

— А я видел!

— И я видел!

— И я!

— А я — нет!

Все, кто что-то успел увидеть, принялись наперебой рассказывать друг другу; остальные, которым не посчастливилось, в отчаянии продолжали всматриваться в светящиеся нити, которые мерцали все более и более тускло, таяли, как весенний снег под лучами горячего солнца.

— Ты видел? — с жаром спросила меня Маргарита.

— Да, — ответил я, счастливо улыбаясь.

— Как это хорошо! — воскликнула она и кинулась мне на шею, целуя мое лицо, мокрое от слез восторга.

В эту минуту она стала для меня родным существом. Она принялась перечислять всех, кого ей довелось увидеть. Все они, по ее уверениям, уже умерли или погибли. Крепко прижимая ее к себе, я смотрел, как угасает сияние волшебной страны Туле, и страшно тосковал от мысли, что нет рядом со мною моей Евпраксии.

Странное дело, но среди тех, кому ничего не удалось увидеть в сиянии Туле, оказался Лонгрин. Бедняга страшно переживал, уверяя, что, как видно, в последнее время совершил много грехов и из-за этого обитатели Туле не явились его взору. Мы все вместе переживали за него, но вскоре наши переживания сменились худшими — Маргарита слегла в страшной простуде и никакое лечение не могло помочь ей. Она с каждым, часом угасала, таяла, как светящиеся нити Туле.

— Я хочу туда, — сказала она мне, ненадолго придя в себя после глубокого забытья. — Мне даже казалось, что я тоже где-то там, среди них. Я люблю тебя, Людвиг, но ты не любишь меня. Твое сердце принадлежит другой женщине, и я знаю, что когда мы смотрели о тобою вместе на Туле, ты сожалел, что рядом с тобой я, а не она. Об одном прошу тебя, похорони меня на острове Танет, где никогда не бывает змей. Я с детства больше всего боялась, что когда помру и меня похоронят, змея залезет в мой гроб, чтобы съесть мне сердце.

Маргарита умерла, когда вдалеке показались берега Шотландии. Я выполнил ее просьбу, похоронив на острове Танет в той самой долине, откуда мы набирали землю, отпугивающую змей. Я страшно раскаивался в том, что согласился взять Маргариту вместе со мной в это опасное плаванье и тем самым погубил прекрасную девушку. Сознание того, что она теперь поселилась в стране Туле, где лучшие мои друзья окружают ее заботой и лаской, не успокаивало меня.

Весной 1104 года я вернулся в Европу, а в середине лета отправился в Святую Землю, везя с собой бочку чудодейственной земли с острова Танет.

Глава VII. ПОСЛЕДНЯЯ ВСТРЕЧА С ГЕНРИХОМ

— Надо же, — сказал жонглер Гийом, — я столько путешествовал по свету, но ни разу не видел Туле. Честно говоря, доселе я вообще считал, что Туле и Исландия — это одно и то же. Да, если бы эту историю про светящиеся нити, среди которых после долгого всматривания начинают появляться умершие люди, рассказал мне кто-нибудь другой, я бы ни за что не поверил. Но вам я верю больше, чем самому себе. И все же, вам не кажется, что эти видения могли быть навеяны особым психическим состоянием или каким-то особенным действием тамошнего воздуха? Почему некоторые видели, а некоторые — нет? Ведь глаз у каждого человека устроен одинаково.

— Не знаю, — пожал плечами я. — Мне как раз кажется, что не у всех глаз устроен одинаково. Одни люди замечают в мире только дурное, другие — только хорошее. Глаз влюбленного видит в своей возлюбленной даже такую красоту, которой в ней и нет. Глаз художника или скульптора отмечает гармонию красок и линий, а глазу ростовщика доступен только блеск золотых и серебряных монет. Кроме того, разве вы сомневаетесь в чудесных видениях, ниспосланных праведникам, когда они видели Христа или Богородицу в то время, как стоявшие рядом не видели ничего?