Русская фантастика 2009 - Сергей Галихин

— Надо держаться вместе. Все будет хорошо. Мы выкарабкаемся. Главное — не разлучаться! Никогда!

Лика глядела на него с испугом, как на сумасшедшего.

— Может, лучше вернемся?

— И будем сидеть в комнате, ожидая неизвестно чего?!

Он шагнул вперед, увлекая ее за собой. В следующий миг светильники погасли. Упала кромешная тьма. Он почувствовал, что Лика скользит куда-то прочь.

— Не надо!..

Руки хватали пустоту.

— Лика-а-а-а!

— Вик? Не оставляй…

Он бросился на голос.

…что нам открыл усталый кормчий…

— Осторожней, сэр! Пригнитесь.

— Что?

— Снайпер. Четверых наших положил, сволочь.

От пороховой гари першило в горле. Прокашлявшись, он выглянул из-за развороченного взрывом бруствера. Над головой чиркнула пуля. Мигом позже началась беспорядочная пальба. Земляной бруствер вскипел фонтанчиками пыли. В ответ загрохотал крупнокалиберный пулемет.

Кто эти люди? С кем они воюют? Неважно. В траншее — свои. Напротив — враг. Нет, не так. На войне врагов нет. Есть противник. Которого надо выбить из дома, а лучше — уничтожить. Задача поставлена: захватить объект № 137/4 и удержать до подхода танкового батальона Петерсена.

В памяти смутно, как в тумане, проступили тесные коридоры, люди в форме, трели телефонов, треск пишущих машинок; лысый полковник с дергающимся левым веком отдает приказ…

— Сержант, доложите обстановку.

Сержант отряхнул мундир, напялил рваную пилотку. Хотел вытянуться по стойке «смирно», но в последний момент сгорбился, втянув голову в плечи. Кому охота получить пулю от снайпера?

Он не винил сержанта.

— Захватив вторую линию обороны противника, наша рота вышла на рубеж атаки объекта, где была остановлена огнем из здания. Потери — семнадцать человек, включая командира роты и его заместителя.

— Сколько осталось личного состава?

— Сто семь человек.

— Численность противника?

— В здании человек сорок-пятьдесят. У них пристреляны все сектора. Два пулемета — второй этаж слева и третий справа. Есть снайпер. Он командира и положил. И лейтенанта Капичку. И двух гранатометчиков, когда пытались подавить пулеметные гнезда.

— Ясно.

Он восстановил в памяти дом, который успел увидеть до начала обстрела. Высоченное белое здание с непомерно широкими окнами. Гранаты кидать — одно удовольствие: не промахнешься. В нижние, судя по копоти и выкрошенному бетону, уже кидали. Стена рябая от пулевых оспин. Дом напоминал айсберг, плывущий в студеном море. Пулеметы стоят грамотно: перекрестные сектора, траншея как на ладони. Снайпер? Третий этаж… пятый… седьмой… Стоп! Седьмой этаж, центральное окно. Едва заметный светлый бугорок над подоконником.

Голова? Возможно.

— Сержант, вы засекли местоположение снайпера?

— Никак нет, сэр.

— Плохо. Ладно, попробуем выманить. Передайте приказ: готовиться к атаке. Гранатометчиков — на фланги, распределить цели. По команде подавить пулеметные гнезда и прорываться к дому.

— Но, сэр… А как же снайпер?

— Снайпером я займусь лично. Принесите мне винтовку.

— Есть, сэр!

— Еще мне нужны два добровольца. Пусть начнут перемещение по траншее. Дайте им использованные одноразовые гранатометы. Задача: помелькать, чтобы привлечь внимание снайпера. Дальше — мое дело. Все ясно?

— Так точно, сэр!

— Выполняйте.

Пригибаясь, сержант заспешил прочь. Вскоре молоденький капрал принес винтовку. Взяв оружие в руки, он с трудом сдержал вздох разочарования. Вместо снайперской винтовки с хорошей оптикой ему вручили винчестер времен покорения Дикого Запада.

— Как это понимать, капрал? Что за антиквариат?

— Простите, сэр! Это все, что есть. Остался от сержанта Берна. У остальных — автоматическое оружие стандартного образца.

В доказательство капрал продемонстрировал автомат-короткоствол со сдвоенным магазином и откидным прикладом.

— Этот реликт хоть заряжен?

— Не могу знать, сэр!

Вот же бестолочь! Заладил, как попугай: «Простите, сэр! Не могу знать, сэр!» Хоть бы раз по званию обратился… По крайней мере, стало бы ясно, в каком он чине. Не спрашивать же у подчиненных? Он покосился на собственный левый погон, поймал изумленный взгляд капрала и плюнул в сердцах.

Руки действовали сами. Он передернул скобу перезарядки. Из затвора вылетел масляный желтый патрон, и он ловко поймал его в подставленную ладонь. В магазине патронов оказалось семь. Заново перезарядив винчестер, он проверил, что оружие стоит на боевом взводе, приказал восхищенному капралу следовать за ним — и направился к заранее намеченной позиции.

Шагах в тридцати из бруствера торчал косо срезанный, исковерканный пулями пень. Он осторожно просунул «реликт» сержанта Берна между обнажившимися узловатыми корнями, прильнул к оружию, повел стволом. В окне седьмого этажа что-то шевельнулось. Вспышки выстрела он не увидел — похоже, винтовка снайпера была снабжена пламегасителем.

Еле заметное облачко дыма развеялось через секунду.

— Иржи! — заорали в траншее. — Иржи убили!

В глазах потемнело. Накатила бешеная, черная ярость. Сволочь! Я никому не позволю безнаказанно убивать моих солдат! Мигом позже обжег стыд. Это по его приказу неведомый Иржи выполнил роль приманки! Он знал, что отправляет человека на верную гибель. И теперь обязан застрелить снайпера, чтобы смерть Иржи не была напрасной.

Кто-то горячо задышал ему в шею.

— Сэр, я его засек! Он вон там!

Капрал, о котором он успел забыть, привстал над бруствером, указывая пальцем на дом.

— Назад, болван!

Он отвлекся от цели, чтобы сдернуть капрала обратно в траншею, — и опоздал. Голова бедняги взорвалась. В лицо брызнуло горячим и липким. Он закричал от ярости и бессилия. Вновь припал к винчестеру, поймал тень, мелькнувшую в окне, в прорезь прицела; задержал дыхание.

Какое надо взять возвышение?

В окне сверкнуло, за шиворот посыпалась древесная труха. Второй раз снайпер не промахнется. Он поднял ствол выше — и окно дома рванулось навстречу, словно на винчестере объявился оптический прицел. Пепельно-льняная челка, курносый нос, нежный овал лица…

Лика!

Она никогда не умела стрелять! В парковом тире вечно мазала, расстраивалась, потом сама над собой смеялась… Почему она там, с врагами?! Она только что стреляла в него…

Палец на спусковом крючке медленно выбирал слабину. Он жил сам по себе, этот проклятый палец, словно был солдатом, исполняющим воинский долг. Вопреки приказу командира. Если командир — предатель, его приказа можно и должно ослушаться. Кровь капрала остывала на лбу и щеках.