Путешественница. Книга 2. В плену стихий - Диана Гэблдон

– Где мы, есть догадки? – я думала спросить у кого-нибудь или у всех разом о нашем местоположении, но слова застряли в хриплом горле.

Как по мне, любая земля была сейчас спасением, хоть будь это притон пиратов, хоть военно-морская база Антигуа.

Покатые волны несли нас по направлению к земле, качая. Порывистый ветер мог снова сбить нас с курса, и Иннес приказывал рулевому не менять курса, а подстраиваться под то и дело меняющийся ветер.

К берегу стремились не только мы: пеликаны, возвращавшиеся с рыбной охоты на остров, блестели крыльями, вылавливая приглянувшуюся рыбу.

Я махнула в их сторону:

– Джейми, смотри…

Фразы я не кончила: меня прервал страшный грохот, метнулась огненная вспышка, затем мир почернел, и я очнулась уже в воде. Что-то обернулось вокруг ног и затягивало меня на глубину.

Ноги не отпускало, даже когда я забилась и задергала ими. Кое-как я держалась на плаву в темно-зеленой воде. Нужно было найти что-нибудь, за что можно держаться, – бревно, доску, да сгодился бы любой кусок дерева. Как раньше мы желали добраться до суши, так сейчас я молилась о чем-нибудь, с помощью чего можно держаться на волнах.

Под водой скользнула темная фигура, оказавшаяся фыркающим, словно тюлень, Джейми.

– Не дрейфь!

Ему хватило двух мощных взмахов рук, чтобы очутиться рядом со мной. Когда Джейми оказался на расстоянии вытянутой руки от обломка рангоута, за который мне посчастливилось ухватиться, он нырнул и потянул меня за ногу. Возникшая острая боль и освобождение. Шотландец появился с другой стороны обломка. Теперь этот кусок деревяшки служил спасительной лодкой нам обоим, ведь Джейми тоже качался на волнах вместе со мной, держа мои запястья.

Корабля не было. Неужто он утонул?

Волна накрыла меня и скрыла Джейми из виду. Фыркая и моргая, я подождала, пока снова смогу видеть, а затем в фокус моего внимания попал напряженно улыбавшийся Джейми. Он вцепился мне в руки еще сильнее, чем в дерево, и хрипло приказал:

– Держись так крепко, как только можешь!

Я не ослушалась приказания, тем более что и сама бы ни за что на свете не выпустила рангоута.

Нас несло волнами вместе со всеми деревяшками, бывшими когда-то нашим кораблем. Брызги ослепляли нас, не имевших возможности утереться, ведь тогда бы пришлось отпустить дерево, а значит, потеряться в пучине. Далекий берег, который мы время от времени могли видеть из-за волн, манил нас к себе, но волны довольно часто закрывали нам обзор, открытый ими же. Временами они накрывали нас с головой.

У меня была еще одна причина, заставлявшая меня нервничать, – нога. С ней что-то было не так, она немела, а потом начинала резко болеть. «Что бы это могло быть», – размышляла я, уже представляя, как мою конечность держит в пасти злобная акула, грозя откусить ногу. Мне делалось жутко при мысли о том, что сейчас кровь из ошметка вытекает в соленый океан и что я буду ходить на деревяшке, как Мерфи, да и то если выживу, что я в панике желала вырвать руку у Джейми, чтобы пощупать ногу, которой я не чувствовала.

Джейми рычал и держал меня изо всех сил, будто мое висение на рангоуте могло решить судьбы мира. Чуток подумав, я поняла, что не могла бы сознать себя, если бы акула и впрямь откусила мне ногу.

Я не потеряла сознания, но могла упасть в обморок каждую минуту: Джейми скрывался за завесой из плавающих светящихся точек, а серая пелена закрывала глаза так, что я не могла видеть, что происходит по бокам от меня. Если я теряла сознание от потери крови или от волнения и пребывания в холодной воде, это ничего не меняло для меня. Осознавая это, я чувствовала апатию и странное успокоение.

От бедер до ступней ног не было, а руки сжимал Джейми, и лишь потому я знала, что они есть. В очередной раз оказываясь под водой, я говорила себе о том, что следует задержать дыхание.

Когда волна сошла и рангоут оказался на поверхности, я смогла высунуть нос и вдохнуть воздух, после чего пелена немного сошла. Джейми Фрэзер был рядом со мной, тоже качался на волнах. Его рыжие волосы облепили череп и казались темными, лицо было тяжело узнать из-за исказившего его напряжения и брызг, мешавших свободно смотреть.

– Держись, Клэр! – настаивал он. – Проклятье, держись!

Мне, в сущности, было все равно, что он там говорит, и я благодушно улыбнулась ему. Дурак, из-за чего переживать, ха. Я была спокойна как Будда, не чувствуя боли, не чувствуя вообще ничего. Когда набежала новая волна, я забыла, что нужно не вдыхать.

Расширившиеся глаза Джейми блеснули ужасом, а мои глаза утонули во тьме.

– Англичаночка, какого черта! Черт возьми, ты собралась умирать? Только попробуй, даже не думай! Лучше я сам убью тебя!

Наверное, он кричал все громче и отчаяннее, но я слышала его гнев и испуг откуда-то с очень далекого расстояния.

Я умерла. Вокруг была слепящая белизна. Шелест, звучавший в моих ушах, мог бы вполне принадлежать ангелам, шуршащим крыльями. Абсолютный покой, освобождение от тела и его эмоций, как-то страх и ярость, спокойное и полное счастье.

Закашлявшись, я почувствовала, что с моей ногой не все в порядке. Ощущение собственного тела вернулось ко мне, и я поняла, что на моем теле имеются множественные повреждения, но левая голень, в которой вместо кости была раскаленная кочерга, волновала меня больше всего.

Нога была на месте, не потеряна, уже хорошо. Еле разлепив глаза, я увидела ее – пульсирующая пелена. Вряд ли нога имела отношение к пелене, ведь образы формируются в мозгу, но у меня перед глазами кружились белые вихри, сменявшиеся ярким светом. Это причиняло боль глазам, так что их пришлось закрыть.

– Господи, велика Твоя воля! Очнулась!

Человек, говоривший с шотландским акцентом, сидел у моего уха или низко наклонился, потому что я слышала голос очень отчетливо.

– Вот еще.

Вместо голоса я издавала карканье. Изрядно наглотавшись воды, я ощущала, как она противно булькает в лобных пазухах, причем она изливалась из носа при кашле, а с чиханием извергалась слизь, мокрота и черт-те что, лившаяся мне на подбородок и грудь. Руки, бывшие где-то очень далеко, пришлось поднять, чтобы утереться, но это вызвало предостережение:

– Англичаночка, не дергайся, лежи спокойно. Предоставь мне заботиться о тебе.

Голос Джейми был так весел, что я открыла глаза от злости. На самом деле муж был напряжен и сосредоточен, поэтому его веселье можно отнести на счет переживания, но в любом случае я не смогла долго рассматривать его, потому что он накрыл мое лицо носовым платком.

Хотя я пыталась протестовать, боясь задохнуться, он вытер мое лицо и заставил высморкаться.

Поскольку он зажал мне нос платком, у меня не было другого выхода. Пришлось подчиниться, и это, как ни странно, облегчило мои страдания: бульканье в пазухах прекратилось, а я смогла более-менее сносно соображать.

Джейми улыбался, глядя на меня, хотя сам выглядел не многим лучше, если не сказать хуже (я все же надеялась, что имею более приличный вид): его волосы склеила морская соль, и теперь они торчали пучками, с виска слезала содранная кожа, а плечи были укрыты подобием одеяла, но только не рубахой.

– Очень плохо? – осторожно поинтересовался он.

– О, хуже некуда, – проскрипела я.

Я жива, значит, нужно снова жить, чувствовать и осознавать события, а этого хотелось мне меньше всего.

Джейми, обнадеженный тем, что я в силах говорить, взял кувшин с прикроватного столика.

Да, то была кровать, не гамак и не подвесная койка. Это-то и удивляло больше всего: белоснежные льняные простыни, светлые стены в штукатурке, белые занавески из муслина, похожие на паруса, надуваемые ветром, – очевидно, именно это заставило меня пережить слепящую белизну, которую я приняла за зов смерти.

На оштукатуренном потолке играли блики, из чего я сделала вывод, что это вода, находящаяся рядом, отражает лучи солнца. На сундуке Дэвида Джонса было не так уютно, но на волнах я ощутила такой всеобъемлющий покой, какой вряд ли почувствую где-либо еще. При любом движении нога болела, а от этого болело все тело, и я пожалела, что не умерла там, в океане, не утонула в волнах. Вначале рука, теперь вот нога…

– Мм-м, англичаночка, ты сломала ногу. Не шевелись, пожалуйста, иначе будет больно, – предупредил Джейми.

– Да я уж догадалась, спасибо за заботу, – промычала я в ответ. – Какого лешего мы здесь делаем? Где мы вообще?

Он выразительно поднял плечо.

– Я сам не знаю. Дом вроде бы приличный, симпатичный даже, уютный, как я посмотрю. Но это сейчас, а когда нас прибило к берегу и хозяева тащили нас сюда, я почти ничего не помню, слышал только, что местность называют «Жемчуга». Может быть, и по-другому, я не расслышал хорошенько.

Он налил мне воды из кувшина. Проглотив воду, я поблагодарила смежением век и спросила:

– Так что это было? Что там стряслось?

Если не двигаться и лежать смирнехонько, боли в ноге почти не чувствовалось, главное не забываться и не шевелиться. Пульс – а я потянулась привычным жестом к шее, чтобы проверить, – тоже был сильным. Жить можно: шок не настал, а если и был, то прошел бесследно, и ничто не указывает на то, что перелом множественный или тяжелый.