Море имен - Ольга Онойко

Лицо его было отрешенным. Словно бы великий князь не знал упоения битвы и победы, а чувствовал лишь чудовищную ответственность за каждую из положенных ради этой победы жизней. Мнилось, землю схватывает морозом под его шагами. Даже ближние бояре держались на расстоянии от него. Алей заставил себя поднять голову, попытался найти взгляд глубоко посаженных голубых глаз, но Летен смотрел в сторону. Не верилось, что этот человек когда-то смеялся, по-детски радуясь возможности пострелять из автомата, что он отправился к «экстрасенсу» для развлечения своей невесты. Он был как ледник на вершине высочайшей горы: недосягаем.

Медленным шагом он прошел вдоль ряда пленных, вглядываясь в одинаковые грязные лица, искаженные где ненавистью, где – страхом. Алей видел, как ханы и царевичи цепенеют при его приближении. Ледяной Князь казался страшнее всякого слуха, что ходил о нем в Орде.

Он остановился перед Улааном-тайджи. Тот едва сдержался, чтобы не облизнуть обметанные губы.

– Этот, – сказал Летен и тронул подбородок Улаана рукояткой плети.

Ратник, стоявший у Алея за спиной, выхватил нож и в два взмаха рассек ремни на его руках. Не сводя с Летена пристального взгляда, Алей поднялся. Но Летен уже не смотрел на него.

– А прочие? – спросил боярин, следовавший за князем.

– Кончайте.

Словно в каком-то тумане Алей перевел взгляд. Кудрявый мужичок, освободивший его, уже снова занес свой нож. Ирсубай откинул голову, улыбнулся своему царевичу напоследок.

В мгновение ока Улаан развернулся, перехватил запястье ратника и коротко сказал: «Нет». Урусут оторопел от такой наглости, даже не сразу вырвал руку, хлопнув глазами и нелепо открыв рот, и Алей успел возвысить голос, окликая уходящего князя:

– Летен Истин!

Он увидел запредельное, благоговейное почти изумление на лицах бояр и дружинников, когда Ледяной Князь остановился. Летен не глянул даже через плечо, только ухо обернул к просителю, но и того было достаточно.

– Что?

– Летен Истин! – отчаянно выдохнул Улаан. – Прикажите брать пленных!

Он шагнул вперед, еще, еще, Летен вдруг оказался рядом, и царевич вцепился в рукав его ферязи. Алей хотел сказать что-нибудь внятное и вежливое, напомнить Летену, что он все же не средневековый государь, а человек цивилизованной эпохи; Улаан считал, что было бы разумнее пасть на колени. От конфликта прерываний вновь закружилась и пронзительно заболела голова, мир пошел цветными пятнами, в уши начал ввинчиваться тошнотворный комариный звон… Потом небо сверкнуло невыносимым светом, как будто высокая синева Тэнгри разродилась мириадами молний, а истоптанная твердая земля встала дыбом и провалилась в бездонную черноту. Это, опомнившись, ближайший ратник со всей силы пригрел Алея кулаком в висок.

…Ни тени гнева не скользнуло по лицу Летена. Он перехватил рухнувшего без чувств ордынца и прижал к себе. Покосился в сторону боярина Остеева и кратко распорядился:

– Пленных – брать.

Потом поднял Улаана на руки и пешком понес за сотню шагов к реке, где среди полотняных шатров хозяйничали лекари.

В очередной раз Алей открыл глаза уже в княжеском шатре Летена. Снаружи шел дождь. Полог был откинут, ветер задувал внутрь, принося пригоршни мелких брызг. Светлое полотно трепалось и хлопало. Алей пошевелился и беззвучно заскулил от боли. Каждая мышца, каждая косточка в теле ныла. К горлу подступала тошнота, во рту бродила сухая вязкая мерзость. Голова раскалывалась. Плечом и щекой Алей чувствовал чужое присутствие, но не мог повернуться, даже скосить глаза не получалось так, чтобы избегнуть нового прилива боли. Алей вдохнул влажный холодный воздух чуть глубже – и в глазах потемнело: вновь подступало беспамятство. Алей впился пальцами в мягкое и мохнатое: он лежал на какой-то шкуре.

– Очнулся, нойон? – приветливо спросил Ледяной Князь. – Угораздило же тебя в ордынцы.

Улаан не ответил.

– Я боялся, живым не возьмут, – закончил Летен.

Что-то зашуршало и стукнуло, а потом Ледяной Князь урусутов опустился на колени возле простертого на медвежьей шубе Улаана-тайджи и поднес к его рту серебряный узкогорлый кувшинчик:

– Пей.

Тот послушно попытался поднять голову – и тихонько взвыл.

– Пей, – велел ему Летен Истин, – легче станет.

Улаан медленно вдохнул и выдохнул. Недосягаемо-прекрасное видение таблетки анальгина возникло в мечтах и рассеялось. Ненастоящий мир, настоящее железо, настоящая боль… Черт бы побрал все это! Дома Алей забывал есть вовремя, забывал и о том, что можно выпить таблетку. Каждый раз пытался совладать с болью мысленным усилием: отделиться от нее, вообразить ее ненастоящей и просто перестать ее замечать. Он читал, что кому-то такое удавалось, но сам всякий раз сдавался… «Нет здесь никаких таблеток», – подумал он и тоскливо зажмурился.

Летен терпеливо вздохнул. Взял голову Улаана большими ладонями, бережно поднял, подложил что-то мягкое под затылок.

– Ладно тебе, – сказал он с долей насмешки. – Лекари сказали – жить будешь. Пей давай.

Улаан через силу разжал зубы.

– Это у в-вас к-коньяк? – без голоса спросил он.

Послышался смешок Летена.

– Был бы коньяк – я бы его сам уговорил. Травки это. Я пробовал, помогают.

«Римское Mare Nostrum не годится, – почему-то вспомнилось Алею. – Я пробовал». Серебряный кувшинчик ткнулся в губы так же, как когда-то фляжка из нержавейки с советским гербом – там, в иной параллели, в мертвой черной деревне… Летен осторожно обхватил Алея за плечи, потянул на себя. Алей сел. В голове бухнул набатный колокол. Носом пошла кровь. Он шмыгнул, сжал пальцами ноздри, вытер кровь рукавом халата.

– В-ваши д-дружинники, – гнусаво пожаловался он, – х-хуже омоновцев.

Верхняя губа князя дрогнула, приподнялась бровь.

– Хуже, лучше, – сказал он, – а боевую задачу выполнили на отлично. Что ты глаза закатываешь, тебя же не били. Ну, помяли чуть-чуть.

Улаан с трудом сглотнул горькую водицу, помедлил и глотнул еще раз, а потом уже взял кувшинчик из рук Летена и допил все. Боль никуда не делась, но она перестала туманить сознание и не мешала двигаться. «От обезвоживания так сильно болело, – подумал Алей, – не от травмы. Хотя сотрясение мозга я наверняка получил… ну и черт с ним. Мог получить стрелу в бок…»

Он вернул Летену кувшин и откинулся назад, на его княжескую белую ферязь, собранную в тугую скатку. Медленно, медленно прояснялся взгляд. Свод шатра казался высоким, точно свод церкви. Грезились фрески, золоченые, цветные, но не святые и ангелы изображались на них, а бурханы и тэнгри… Алей подумал об админе, Якоре-управленце Руси, который называет себя иначе и, возможно, даже не сознает, кем является. Как добиться от него помощи? И как его найти?..