Дорогой длинною - Анастасия Дробина

Но ещё чудесней выглядели женщины. Никогда ещё Митро не видел таких нарядов. Русские цыганки в таборах одевались, как простые бабы, и даже платки повязывали по-деревенски, разве что оживляли наряд яркой шалью.

А эти… Пёстрые, цветастые, широкие юбки с волнистой оборкой внизу – красота небесная. Из-под оборок видны грязные-прегрязные босые ноги… Разноцветные кофты с широченными рукавами - мешок картошки в каждый засунуть можно. Платки, затейливо скрученные жгутами у висков и сдвинутые на затылок, - ни одна русская цыганка не додумалась бы до такого. Из-под платков - коричневые от загара лица: такие чёрные рожи Митро видел лишь у Смоляковых… И - золото, золото… Тяжёлые мониста у замужних женщин, кольца, серьги, браслеты… У крайнего шатра сидела старая, сморщенная, как чернослив, старуха, лоб которой украшала целая вязка, сплетённая из золотых монет. Поймав ошеломлённый взгляд Митро, бабка улыбнулась беззубым ртом и помахала ему трубкой. Чубук ярко блеснул на солнце, и Митро убедился - тоже золотой. "Вот это цыгане… Ну и цыгане… А ведь цыгане!

Вот бы наших в хоре так одеть! Юбки какие, мониста… А платки как вяжут, бабы проклятые! А шали! И всё равно босые… Табор - он табор и есть, что наш, что болгарский… Чачунэ рома[99]!" Подошёл возбуждённый, сверкающий глазами Петька Конаков, спросил:

– Ну, как они тебе, Трофимыч? Кони у них не на продажу, но они менять, кажись, согласны! Я им сказал, что у тебя пара вороных и серая кобыла с жеребёнком есть. Про Зверя молчал пока, не знаю - будешь ты его менять иль нет. Вставай, Арапо, идём смотреть. Там один такой красавец! Серебряный!

На мой глаз - трёхлеток, бабки торцовые, ладненькие, и даже копыта не потрескались… Да что с тобой? Ты куда глядишь?

Митро буркнул что-то, отмахнулся от Петьки, как от надоедливой осы, и снова уставился куда-то в сторону. Петька изумлённо проследил за его взглядом. Митро смотрел на соседний шатёр, возле которого возилась с посудой какая-то девчонка. Конаков посмотрел на шатёр, на девчонку, на всякий случай поискал глазами лошадей. Их поблизости не было, и Петька растерялся окончательно.

– Да на что ты смотришь, морэ? Идём, говорю, там кони! Эй, оглох? Что с тобой?

– Замолчи, - хрипло сказал Митро. - Посмотри, какая…

– Кобыла? Где? - завертелся Петька.

– Не кобыла, дурак! - Голос у Митро был чужой. - Чяёри…

Ничего не понимая, Петька снова взглянул на шатёр. Девчонка как раз выбрала нужный котёл и, высоко подняв его в руках, разглядывала на солнце.

Ей было лет пятнадцать. Жёлтая юбка в огромных красных цветах не скрывала крутых, лишь недавно оформившихся бёдер, из-под оборки виднелись стройные, покрытые налётом пыли ноги. Талию перехватывал обрывок шёлковой шали. Полинявшая кофта обтягивала молодую, едва наметившуюся грудь, обнажала худые смуглые ключицы, между которыми висела на полуистлевшем шнурке большая золотая монета. Густые вьющиеся волосы частью были заплетены в косы, частью - завязаны на затылке узлом, а оставшиеся - больше половины - свободно рассыпались по спине и плечам. За ухо девчонки был заткнут пучок голубых фиалок.

Солнце било ей прямо в глаза, котёл сыпал бликами света на загорелое дочерна лицо и руки - тонкие, с маленькими ладонями.

– Чяёри… - тихо позвал Митро.

Петька, зашипев, ткнул его кулаком в бок:

– С ума сошёл? Нельзя…

Но девчонка всё-таки услышала, удивлённо обернулась. Живо блеснули чёрные, как переспевшие вишни, глаза. В осторожной улыбке сверкнули зубы. Залившийся краской Митро не успел и слова молвить, а девчонка уже кинулась в шатёр. Брошенный котёл остался лежать у кострища.

– Да что с тобой?! - рассердился Петька. - Не цыган, что ли? Услыхал бы кто, как ты её зовешь, - без зубов бы ушли!

– Никто не слыхал… - Митро низко опустил голову. Петька озадаченно наблюдал за ним.

– Ты что же… это… Понравилась, что ли, девка?

Митро не отвечал.

– Какая-то она, по-моему, не очень… - засомневался Петька. - Худая больно. Волосья много, только и всего. Пигалица. Коль приспичило, я тебе из Марьиной Рощи в три раза толще приведу, у меня там племянницы – каждая вот с такой…

– Замолчи, убью! - не поднимая головы, сказал Митро.

Петька обиженно умолк. Сел рядом. Через минуту сказал:

– Ну, а в чём дело-то? Сватай.

Митро исподлобья взглянул на него.

– Прямо будто можно…

– Отчего ж нельзя? - Петька прыжком вскочил на ноги. - Эй, Варька!

Варька! Варька-а-а!!!

Варьки поблизости не было видно, и Петька помчался её искать. Митро проводил его глазами, снова повернулся к ещё покачивающемуся пологу шатра и больше уже не сводил с него взгляда. Время от времени ему казалось, что чей-то внимательный глаз рассматривает его сквозь прореху. Но девчонка так и не появилась.

Петька скоро вернулся, таща за рукав сердитую и на ходу что-то втолковывающую ему Варьку. Едва подойдя, она отбросила Петькину руку и испуганно сказала Митро:

– Не пытайся даже, Дмитрий Трофимыч. Ты приметил, что, у ней монета на шее? Просватана девочка, за ихнего же парня[100]. Выкинь из головы. На Троицу уже свадьбу сыграют. Болгары за невест золотом платят; отец парня за эту Илонку двенадцать талеров даёт - вот таких!

– Ладно… - глухо сказал Митро, с неприязнью посмотрев на "блюдце", которое Варька изобразила пальцами. - Ступай, сестрица. Спасибо.

Варька послушно отошла, но обратно к цыганкам не побежала, сев неподалёку на траву и не сводя с Митро напряжённого взгляда. Оставшийся Петька недоверчиво смотрел на друга.

– Да что ж тебя забрало-то так… И зачем только сюда пришли…

– Ты ведь видел? - глядя в землю, спросил Митро. - Улыбнулась она мне?

– Ну, улыбнулась…

– Так, может, плюнет на жениха того? Чем я хуже?! Наш род вся Москва знает!

– Так то Москва… - осторожно сказал Петька. - А эти - сами себе господа.

И потом - двенадцать монет же…

– Двенадцать и я заплачу!

– Откуда? - ехидно поинтересовался Петька. - На бегах вчера триста рублей оставил!

– Займу! Лошадей продам! Дом! - взвился Митро.

– С Яков Васильичем вместе? - засмеялся было Петька, но, взглянув в изменившееся лицо Митро, умолк на полуслове. Расстроенно почесал в затылке: - Ты бы уж это… не орал бы так, морэ. Нас тут зарежут ещё. Кто их, этих болгар, знает…

– Руки коротки! - огрызнулся Митро. И вдруг резко отвернулся от Петьки, потому что полог шатра поехал в сторону.

Девчонка выскользнула из-под него с тряпкой в руках. Не глядя на мужчин, подошла к кострищу, подняла котёл, тщательно протёрла его и пошла к соседнему шатру, где толпились цыгане. Но на полдороге, не удержавшись, обернулась через плечо, блеснула глазами, улыбнулась - и бросилась бегом, только взметнулся жёлтый подол юбки.

Митро зачарованно смотрел ей вслед.

– Ну - видал? - хрипло спросил он. - Зачем ей жених?

Петька счёл за нужное промолчать. От дальнего шатра их окликнули, и он тронул Митро за плечо:

– Вставай, идём. Смотри - заметят, мало не покажется.

– Ило-онка… - поднимаясь, протянул Митро. Имя было незнакомое, звонкое, каталось во рту, как льдинка. - Илонка…

За шатрами цыгане согнали коней. Лошади были в самом деле неплохи – сытые, гладкие, с блестящей, вычищенной шерстью. При виде них Митро даже пришёл в себя и через пять минут уже яростно торговался с высоким худым котляром из-за гнедой кобылки-двухлетки, кокетливо переступающей в пыли тонкими ногами. Но продавать котляры наотрез отказывались и соглашались только менять. Уговорились встретиться завтра на Конной площади - Митро обещал привести своих жеребцов. Затем гостей позвали к палаткам.

Есть сели у самого большого шатра, на расстеленные ковры. Женщины принесли котлы с кусками мяса, картошкой, луком. Старая цыганка раздувала самовар. Мужчины сели на ковры, скрестив ноги, завели неспешную беседу. Котляры с интересом расспрашивали про Москву, про хор, особенно - про деньги, которые платят за песни в ресторане. Митро отвечал, то и дело оборачиваясь на Варьку, которая помогала переводить. Изредка он поглядывал в сторону, где сгрудились молодые цыганки. Илонка была там, вместе с женщинами чистила лук и картошку, а через несколько минут подошла к ковру, на котором сидели мужчины, с полным котлом варёной капусты. Её глаза были строго опущены, но в уголках полных губ дрожала улыбка. Низко наклонившись, она поставила котёл на ковёр, отвела упавшие на лицо волосы - и блеснула вдруг из-под руки таким взглядом чёрных глаз, что Митро бросило в жар. "Ну и девка… Сатана!" Он посмотрел на девчонку в упор. Она быстро улыбнулась, выпрямилась и не спеша пошла прочь.

Внезапно Митро пришла в голову сумасшедшая мысль. Он даже жевать перестал и сидел, уставившись поверх голов цыган в небо, до тех пор, пока Петька озабоченно не ткнул его в бок: