Огненный волк - Елизавета Дворецкая

— Молчи! — презрительно прервал ее гость. Мгновенно вскочив, он шагнул к лежащему Брезю, схватил его руку и показал Елове чуть заметный красный след от пореза на запястье. — Я сразу учуял свежую кровь! Здесь была молодая девка! Она прошла через твое заклятие на порог! Прошла и не заметила! Ты усыпила его, а она разбудила, даже не зная, что снимает заклятие! Она ведет свою ворожбу! Она взяла его кровь и затворила рану! Она наделена силой, а ты и правда стара и слепа, если не видишь этого!

Елова сперва вскочила на ноги вслед за гостем, а потом медленно опустилась снова на пол возле очага. Склонив голову, она закрыла ладонями помертвевшее лицо. Она не могла сказать Князю, что сама наставила Милаву на другую дорогу. Наставила, не веря до конца, что девушка сумеет чего-то добиться, не веря в ее силы. Но вот об этой силе ей сказал Князь, Тот, Кто Знает. Что теперь делать? Как бороться с другими силами, дорогу к которым она указала Милаве? Если девушку возьмут берегини, Лес получит свою жертву, но Князю Кабанов она не достанется.

— Ей помогает березовый дух, — рычал меж тем Князь Кабанов. — Я его чую! Если ты не возьмешь ее сейчас, ее возьмут березы. Она уйдет в березняк и будет сильнее тебя. К ней придет Князь Волков. Или этот… — Кабан был не мастер говорить и не мог подобрать слов для Огнеяра, но вражда в его голосе ясно указывала на сына Велеса. — Ты слышала, чем он пригрозил! Он хочет стать Князем Волков и выгнать меня с Белезени! Он ушел к Волчьей горе! Ушел еще в Ярилин день, и его там до сих пор не сожрали! Он — сын Велеса, он может победить! И тогда…

Кабан свирепо зарычал, сжал могучие кулаки, словно держал за горло ненавистного врага.

— И с этой девчонкой он будет сильнее всех! Он не должен ее получить! Он ее не получит, ты слышала!

Елова прижимала руки к бледным щекам, тяжело дышала от испуга и горя. Редко ей случалось видеть Князя Кабанов в таком гневе. И ведь все это правда. Огнеяр может стать Князем Волков, и он грозил Кабану. Тогда этой землей завладеют волки, и Милава будет помогать им, сама этого не зная. Пусть лучше все остается как есть. Если Князю Кабанов нужна новая жертва и помощница, пусть он ее получит. Стройная юная девушка с березовыми листочками в волосах и горячим сердцем уйдет от людей, забудет родню, поселится в ельнике, поседеет до срока, будет вызывать у бывших родичей уважение, как Лес, и страх, как Лес…

— Как я возьму ее? — еле слышно прошептала Елова. — Род не захочет ее отдать.

— Отдаст, если ее изберут боги. Скоро Купала — боги выберут ее в жертву себе. А утром ты заберешь ее. Надень ей на шею мой клык, и она будет наша. Я приду к вам в Лешачий день[147]. До тех пор не зови меня.

Гость поднялся и вышел из избы через открытую дверь, не прощаясь. Крыльцо тяжело проскрипело под его ногами, и он пропал во тьме. С поляны снова донесся глухой удар, а потом долго был слышен, постепенно удаляясь, треск сучьев в лесу.

Елова слушала его, стоя на пороге избушки, прижимая руку к кабаньим клыкам у себя на груди. Ели вокруг поляны глухо шумели, их вершины почтительно кланялись Князю Кабанов, болотницы и лесовики дрожали от страха под корягами, едва заслышав его тяжелую поступь. И ни одного человеческого следа не отпечаталось на черной болотистой земле и на мху — только кабаньи.

Юный месяц озарял белым светом пологий песчаный берег, старую иву, свесившую густые спутанные косы к воде. Легкие, невесомые фигурки прекрасных дев в рубахах из лунного света качались на ее ветвях, плескались в теплой воде, вылавливали венки, которые люди бросали в жертву реке и им — берегиням. Звонкий, переливчатый смех дрожал на волнах, отражался от берегов, уносился в шепчущий березняк.

Только одна дочь Пресветлого Дажьбога молча сидела на толстой ивовой ветке и безучастно наблюдала за забавами сестер.

— Дивница! Иди к нам! — весело звали ее. — Что ты сидишь и молчишь, как жальница*! Не так уж долго нам осталось здесь быть!

— Я знаю, чем ее развеселить! — К Дивнице подскочила сестра Травница — быстрая, с мелкими чертами лица, с зелеными глазами. Откуда-то из гущи своих вечно разлохмаченных кос она выхватила толстый стебель с узкими длинными листьями и сунула его почти в лицо Дивнице. — Что, нравится?

Дивница ахнула — словно копье, в грудь ее толкнул резкий, дразнящий запах любомеля. С легким криком она соскользнула с ветки и порывисто протянула руки к стеблю, а Травница, весело смеясь, бросилась бежать по берегу, размахивая любомелем. Дивница пыталась ее догнать, но у насмешливой Души Трав было будто не две ноги, а десяток. А запах любомеля тянул за собой, Дивница дрожала и жадно вдыхала его. Запах любомеля напомнил ей первую ночь на земле в этом году. Любомелем пахло от того парня, в котором так горячо кипела кровь, а в мыслях его как живой стоял образ девушки, которую он любил. Дивница издалека учуяла жар его сердца и устремилась к нему — нечасто бесплотным созданиям удается так хорошо погреться возле человеческого сердца. Ах, как тепло, как весело ей было тогда! Как не хотелось на рассвете покидать его!

— Глупая! — На пути смеющейся Травницы выросла старшая сестра, Дубравица, и крепким кулачком ударила ее в белый лоб. Глаза у Дубравицы были светло-коричневые, как желуди, а косы толстые и темные, как дубовая кора. — Чему смеешься! Ее человек сглазил! Она как больная у нас! Ее очистить надо от человечьего духа, а ты веселишься!

Травница обиженно скосила зеленые бессовестные глаза, проворно сунула стебель любомеля в косы, и он мигом спрятался там, стал неразличим среди сотен душистых трав. Дивница остановилась, передохнула, все еще чувствуя в свежем ночном воздухе дразнящий запах.

— Что же ты больше не ходишь к нему? — К ней сзади подошла Земляничница, окутанная сладким запахом ягод, и мягко взяла за руку. — Пойди, вызови его, попляшите еще. Ведь скоро конец нашего срока.

— Я не могу! — Дивница грустно вздохнула. — У меня больше нет рубахи. Я потеряла ее тогда, в Ночь Льна.

— Вот уж печаль! — насмешливо фыркнула неугомонная Травница. — Мало ли парней! И на другой год их будет не один десяток.

— Да… — Дивница вздохнула. — А я бы хотела еще раз этого повидать…

— Пойдем сейчас! — Земляничница потянула ее за руку. — Дубравка, пойдем с нами, а то нам одним в ельник страшно!

— Послушай! — Дубравица подняла руку, призывая всех к тишине. — Этой ночью нам туда нельзя. Там Князь Кабанов. Слышите? Он уходит.

И все услышали сквозь ночную тишину, как далеко в ельнике пробирается, не разбирая дороги, Князь Кабанов. Огромная, тяжелая туша, покрытая гладкой черной шерстью, жесткой, как железо. Светлые девы морщились от отвращения, за несколько верст различая его тяжелое зловонное дыхание, душный жар этой туши, вывалянной в грязи болота. Дочери Неба и вожак Велесовых Стад не любили друг друга и старались не встречаться.