Спасти президента - Лев Гурский

Публика тащится.

Из машин выходят два кандидата: один в нудном костюме и с гладким седым пробором, а другой в крутейшем прикиде панка и с мощным гребнем-ирокезом цвета сигаретного пепла.

Публика охреневает.

Вслед за кандидатами следует свита: за одним бесцветные дубы-охранники, а за другим ярко-голубая гвардия вся в серьгах, примочках, феньках, заклепках и ином тяжелом металле.

Публика просто балдеет.

Я захожу в ворота первым, оборачиваюсь и посылаю Президенту воздушный поцелуй.

Публика валяется в экстазе.

Вот вам наглядная иллюстрация: два мира — два кумира. Кто бы потом ни выиграл президентские выборы, в схватке харизм все равно побеждает Фердинанд Изюмов, явивший народу свою оригинальность и творческую непредсказуемость. Будущая история мировой литературы живо пополняется новой скандальной страницей. Гады-критики нервно кусают локти друг другу. А что? Такого отвязного хеппенинга до меня не вытворил ни один прикольщик, живой или мертвый. Даже самурай Юкио Мисима на небесах зарыдает от черной зависти...

Машинально я взглянул на небо, потом по сторонам — и вдруг увидел неподалеку Дусю Кораблева. Тот медленно, бочком-бочком протискивался мимо двух толстых болтливых мамаш, перегородивших своими колясками весь тротуар. Наконец-то!

— Дуся, сучий ты потрох! — заорал я, тряся своим бубенцовым гребнем. — Давай сюда!

Двух разговорчивых мамаш, которые оглянулись на крик и звон, тотчас же сдуло с тротуара. На совков мои прикид и причесон сегодня действовали просто убойно. В радиусе полусотни шагов от меня моментально возникла мертвая зона — как вокруг чернобыльского реактора после аварии. Один лишь фирмач, прикованный к моему «линкольну» железной цепью контракта, был вынужден оставаться на месте. С мученическим лицом солдата-смертника он разрисовывал дверцу машины очередным голубеньким васильком.

Хотя преграда из мамаш слетела с дороги, Дусе это ненамного прибавило скорости. Я еле-еле дождался, пока черепаховый сын доковыляет до меня.

— Ну как? — Первым делом я гордо выпятил рукотворный гребень. — Потрясный у меня сегодня хаер? Оцени!

— Вы неотразимы, как всегда, — сдавленно пробормотал Дуся. — Только у нас вот, понимаете...

— А шузы? — похвастался я. — Прямо Кавказ подо мною! Иосиф Виссарионыч со своими кутюрье в гробах перевернутся от таких платформ!

— Как всегда... — беспомощно повторил Дуся. — Но...

— А прикид? — Я развернулся к телохранителю задницей. — Ты глянь! Такие отпадные кальсончики с дырками ни в одном бутике не оторвешь. Ну-ка, быстрее зови свиту, пусть она тоже глянет... И давайте, поехали!

Вид моей литой задницы не вызвал у Дуси привычного энтузиазма.

— Нету вашей свиты, — убитым голосом сообщил мой телохранитель. — Вся кончилась.

— Что за бред?! — Я аж хрюкнул от неожиданности. — Чем это она кончилась? Почему кончилась? Вчера ведь еще была! В бочку с пивом, что ли, все нырнули и не вынырнули?

Глотая фразы, телохранитель печально обрисовал ситуацию. Лафа в «Голубой лагуне» накрылась. Вдруг. Пока вчера мы с Дусей гонялись за Сашкой, остальную мою гвардию вышерстили из пивной. Сперва им внезапно, без объявления войны, отказались наливать, а затем в грубой форме потребовали расплатиться и за старое. Не снеся такого оскорбления, гвардейцы подняли кипеж. Фейсы никому не били, но с десяток стульев перевернули. Как по заказу припорола ментовка и повязала тех, кто качал права. То есть поголовно всех наших. Сейчас они в КПЗ. Меньше пятнадцати суток им не светит. Плюс штраф... Что делать?

— Это провокация! — сказал я, сурово играя желваками. — Гнусная вылазка властей против секс-меньшинств и меня как их авангарда. Не бойся, Дуся, мы этого так не оставим. Завтра же я обращусь в ООН, в ОБСЕ, в журнал «ОМ», в «Эмнисти Интернэшнл». Через день, максимум два наши выйдут на свободу.

— Правда? — повеселел мой доверчивый телохранитель.

— В натуре. — Я хлопнул его по плечу. — Слово кандидата в президенты.

Про себя же я покрыл вонючек-спонсоров на все буквы русского алфавита. Вот суки! Как только лопнули теледебаты в прямом эфире, эти скупые козлы привели свои угрозы в действие, зарубив мне кредит в «Лагуне». Я разом лишился свиты, а значит, и третьей фигуры моего гениального замысла...

Впрочем, меня с каждой секундой начинало свербить уже другое: дусины слова насчет моего прикида и имиджа.

«Как всегда», сказал мой глупенький телохранитель, думая, что отвесил комплимент. Сперва я даже хорошенько не врубился в значение этих слов, но потом постепенно доехал.

Что значит — как всегда? Кто это — как всегда? Да это я — как всегда! Я! Собственной персоной. Выходило, что знаменитый Фердинанд Изюмов, словно дешевый крендель с эстрады, вечно гниет в своем репертуаре. Запрограммирован на одно и то же. Предсказуем, как патефонная пластинка.

От таких мыслей меня чуть не вытошнило. Я оглядел свой навороченный прикид новыми глазами и ужаснулся. Мамочки мои, ведь это пурга! Ломая один шаблон, я по уши вляпался в другой, с противоположным знаком. Спросите у любого, кто такой Фердинанд Изюмов? И вам ответят: гомик, панк, бузотер, прикольщик и скандальный писатель. Короче, штатный анфан-терибль Садового кольца...

— «Как всегда»? — вслух произнес я. — Нет уж хрен вам! Нет уж извините!

Мой трехфигурный замысел погорел, и прекрасно. Так ему и надо. Сейчас я устрою всем приколам прикол. Такого финта ушами от Изюмова воистину не ожидает никто.

Фердинанд Изюмов обязан непрерывно удивлять — иначе какой же он, к чертовой маме, анфан-терибль?

Я ткнул пальцем в бок фирмачу, который уже перевалил за четвертый десяток васильков.

— Все стереть! — распорядился я. — Что вы мне тут цветник развели? Я заказывал нормальный чистый автомобиль. Гуашь, ленты и пупса извольте отнести на помойку. И поживее.

— А?.. — выкатил фирмач свои стеклянные шары.

Не дождавшись, пока представитель «Линкольн Кар Индастри» очухается, я вместе с Дусей поднялся к себе в квартиру.

— Переодевайся, — велел я телохранителю, поставив его перед раскрытым платяным шкафом. — Вон та черная тройка тебе отлично подойдет. Вторую, темно-синюю, надену я.

Среди барахла, помилованного Сашкой, очень кстати затесались два строжайших костюма. Шевиот или габардин. Я уж сам не помнил, для чего когда-то покупал этот официоз. Вроде собирался перелицевать во что-нибудь чумовое. Хорошо, что не успел.

Пока мой телохранитель менял кожу, я отправился в душ и с наслаждением размочил волосяной гребень. Прощально звеня, бубенчики ускакали на дно ванны. Я не стал за ними нагибаться...

Через двадцать минут черный сверкающий «линкольн» с двумя элегантными джентльменами внутри — кандидатом в президенты Ф. Изюмовым и его шофером-телохранителем — стартовал с клумбы в сторону Крылатского.

Всю дорогу я пребывал в отличном настроении. Подлянка, устроенная спонсорами, толкнула меня к величайшему открытию.

Я устраиваю себе смену имиджа. Резкую. Глобальную. Поворот на сто восемьдесят. Обмануть ожидания козлов — вот он, настоящий суперкайф. Всякого Изюмова публика видала — но опрятного, вежливого, серьезного, без вредных привычек увидит впервые. И надолго заторчит!

Мысленно я уже набросал свою будущую положительную программу: подшиться, порвать с педиками, вступить в ПЕН-клуб и торжественно покаяться перед Сашкой, чтобы по-быстрому узаконить с дрянью отношения (венчаться — в Христе-Спасителе, при Патриархе).

Кроме того, надо еще посадить дерево и написать умную книгу.

Обязательно умную! Например, о космогонии русской души. Или о поиске предназначения и теореме этики. Или что-нибудь эдакое о войне и мире, преступлении и наказании, талантах и поклонниках, жизни и судьбе. И чтобы там ни разу не упомянуть слово «жопа»...

— Уважаемый Дуся, — церемонным тоном обратился я к шоферу, когда мы свернули с Рублевки на Осеннюю и среди деревьев уже мелькнула школьная ограда. — Назови мне твое мирское имя... Ну как тебя звать-то по паспорту?

— Дмитрием Александровичем, — покорно отозвался бывший Дуся.

— Так вот, уважаемый Дмитрий Александрович, — проговорил я. — Когда сейчас тормознешь у ворот, не забудь про этикет. Тебе придется первым выскочить из машины и открыть мне боковую дверцу. Пусть встречающие видят, что голосовать приехала очень важная персона.

— А что, здесь будут какие-то встречающие? — тупо спросил бывший Дуся. — Наши вроде все в КПЗ...

Сменив кожаную хламиду на приличный костюм, мой телохранитель так и не вышел из состояния перманентного обалдения.

— Само собой, будут, — заверил я, ревниво оглядывая ландшафт. — Полным-полно. Пресса, поклонники, собиратели автографов... Да вон я уже вижу одного! 

57. МАКС ЛАПТЕВ