Время перемен. Предмет и позиция исследователя (сборник) - Юрий Левада

Сегодня ставится вопрос о том, чтобы ее сломать. Не «очистить» от наслоений, не исправить «извращения», а именно сломать систему бюрократического господства, создав принципиально новые основы общественного и политического развития страны. Эта проблема стоит в кругу интересов широкой общественно-политической дискуссии последних месяцев, и, естественно, она оказалась в центре внимания XIX партконференции [28 июня – 1 июля 1988 г.].

К сожалению, все еще живучи иллюзии относительно возможности «преодоления» бюрократизма с помощью сокращения управленческого аппарата, уменьшения числа министров и канцелярий, сокращения количества исходящих «бумаг» и т. п. По сути дела, это надежда на возможность чисто бюрократической – «отписочной» – борьбы с бюрократизмом. «Валовое» уменьшение численности аппарата, на наш взгляд, может привести к тому, что он станет работать хуже, а почва для бюрократического произвола и всевластия сохранится или даже укрепится. По сравнению с другими развитыми странами у нас значительно меньше квалифицированных работников управления, не хватает специалистов, подготовленных в областях информатики, экономики, права, социологии, прикладной психологии и т. д. Глубоко ошибочны представления о том, что кадры управления составляют заведомо «непроизводительный» и чуть ли не паразитический слой в обществе. Функция социального управления состоит в том, чтобы поддерживать, воспроизводить и повышать организованность общества. Она ничуть не менее полезна, чем «производство» образования или здоровья, а все они вместе столь же важны, как производство хлеба и металла.

Ведь в конечном счете общество «производит» самое себя, или, иными словами, общественного человека в его общественных связях. Другой вопрос – кто и как осуществляет функции социального управления. При демократическом устройстве общества решающая роль здесь принадлежит демократическим институтам и самодеятельности масс, подсобная – специализированным аппаратам, которые в современных условиях должны быть высококвалифицированными, специализированными, вооруженными компьютерной техникой. Бюрократия – самый примитивный, самый неэффективный, самый «затратный» механизм социального управления. Размеры аппарата должны определяться критериями эффективности его работы, «валовые» измерения здесь совершенно несостоятельны.

Опасной иллюзией представляется мнение о пользе чрезвычайных мероприятий («чисток», кампаний») «по борьбе» против бюрократизма. Такие мероприятия всегда некомпетентны и поверхностны. Нельзя забывать собственный исторический опыт: чрезвычайные меры не только не приводили к гибели бюрократии, но и способствовали разрастанию и всевластию наиболее опасных ее форм. Нельзя вернуться к романтическим воззрениям революционных лет, когда многим казалось, что непосредственная демократия и самоуправление трудящихся масс кратчайшим путем приведут к отмиранию государства, права и специализированного аппарата управления. В свое время иллюзорные лозунги и надежды в немалой мере способствовали разрушению правовых основ общества, дискредитации самой идеи правового сознания и правового государства. В вульгарной критике и сегодня встречаются призывы бороться с «параграфом», «инструкциями», «юридическим крючкотворством» как некими опорами бюрократизма. Между тем наше общество больше всех страдало и страдает не от избытка, а от недостатка «параграфов», если понимать под ними разумные, строгие и обязательные для всех нормы закона.

Сейчас ясно, что борьба с бюрократизмом нашего общества не может подменяться никакими «мероприятиями», сколь бы радикальными внешне они ни казались. Она будет реальной только в контексте всего процесса глубокой демократической перестройки общественных структур – от экономических до правовых и от организационно-партийных до внешнеполитических.

Первый и самый трудный шаг здесь как будто общепризнан – это слом абсолютистски-бюрократической системы, преодоление монополии бюрократической иерархии на власть, авторитет и истину. Известны основные составляющие этого процесса – утверждение правового социалистического государства; восстановление политически-авангардных функций партии; возвращение общественным организациям самодеятельности, развитие гражданской инициативы и ответственности человека; эффективное взаимодействие различных форм собственности и хозяйствования для развития инициативы экономических субъектов и удовлетворения потребностей общества; превращение гласности, свободы слова и мысли в норму плюралистического, открытого социалистического общества.

Ни для кого не секрет, что бюрократическая трансформация затронула и партию, деформировала ее внутреннюю жизнь, что выразилось в подмене политического руководства административным диктатом и мертвящей обстановке командования и показного единомыслия в ее собственных рядах. Сливаясь с административной системой, партия неизбежно утрачивает политическое лидерство, чем создается опасный – особенно для переломной эпохи – вакуум политической власти и сознания. Последовательное разграничение государственных и партийных функций призвано открыть государственным структурам возможность демократического развития и придать самой партии характер политической силы, способной к активному диалогу с обществом.

Этот первый шаг преодоления бюрократического господства, разумеется, не может быть быстрым – в лучшем случае он займет годы. Если этот шаг удастся последовательно осуществить, будет положено начало развязыванию бюрократических узлов в различных сферах общественной жизни, будет создана необходимая основа для следующего (в принципе не обязательно хронологически) шага – регулярной борьбы с многообразием ликов бюрократизма, характерным для него стилем, привычками, стереотипами административного и массового сознания.

На любых исторических поворотах инерция стиля – серьезная и опасная сила. Это сила привычки и сила «привыкших». Проще (хотя это далеко не просто) лишить бюрократию абсолютной власти, чем отучить ее действовать по-старому, как будто имея эту власть в своих руках. Тем более непросто выдавить комплексы массового патерналистского сознания. (Сегодня, после первых глотков гласности, приходится слышать сетования о временах, когда вездесущие абсолюты избавляли человека от избыточной информации и ответственности…) Как нельзя научиться плавать, не войдя в воду, так нельзя научиться – притом и «низам», и «верхам» – умению достойно вести политический диалог вне такого диалога. Здесь учиться и учиться очень многим и очень многому.

Десятилетиями абсолютистски-бюрократическая система отбирала и обтесывала социальный тип человека в соответствии с принципами чиновничьего всевластия «сверху вниз» и чиновничьего раболепия «снизу вверх», показной исполнительской лояльности и воинствующей некомпетентности. (Речь идет о социальном типе, кстати, не ограниченном обязательно «аппаратной» службой, – он существует повсеместно, и с ним никак нельзя отождествлять отдельно взятых работников управления.) Этот социальный тип составляет сегодня основную «живую силу» бюрократической инерции, а отчасти и прямого сопротивления перестройке и новому мышлению.

Никакие мероприятия и никакие социально-исторические сдвиги не могут «до конца» устранить бюрократию из общественной жизни или гарантировать общественные структуры от опасности бюрократической деградации. Даже самая последовательная демократическая система способна лишь ограничить бюрократию, но не ликвидировать ее. Впрочем, здесь нет ничего уникального: не существует общественных проблем, которые могут быть решены сразу и навсегда, вопрос в том, на какой основе они могут, а на какой не могут последовательно ставиться и решаться. Призовем на помощь техническую аналогию. Самая эффективная машина подвержена угрозе коррозии, которая требует постоянного внимания и противодействия; задача в том, чтобы создать «машину» действительно эффективную.

Размышления вслух

об альтернативах нашей истории и нашего сознания, навеянные статьями современных авторов и одной старой притчей

…Отправился некий человек в темный лес и утешал себя тем, что перед ним два выхода: либо он заблудится, либо нет. Заблудился. Ну что ж, думал он, все равно впереди два выхода: либо провалюсь в яму, либо нет. Провалился. Падая вниз, успел подумать, что впереди все равно два выхода: либо сверну себе шею, либо нет. Свернул. Далее он размышлял о том, что и там его ждут два выхода: либо ад, либо рай. Попал он в ад. И снова подумал, что перед ним все еще два выхода: либо съест его черт, либо нет. Съел. И вот тогда остался у него только один выход…

Искушенный читатель (других сейчас и не бывает) уже догадался, что я привожу эту примитивную схему дерева целей, чтобы логизировать множество исторических дилемм. После того как выбор пути совершился, нереализованные варианты уходят в забвение. В любой точке за нами – следы избранного пути через поле неосуществленных возможностей. Чтобы заняться примеркой схемы к нашей истории, не хватает, правда, некоторых «архимедовых» – вы помните, что ему недоставало всего лишь точки опоры – мелочей: исторических координат начала и конца отсчета. Но я намерен не примерять схему, а оспаривать ее пригодность.