Лик Победы - Вера Камша
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ваше величество, я буду краток. Мне известно, что вы ночью написали четыре письма. Я доподлинно знаю, что эти письма при вас, и прошу их показать.
– Вы делаете успехи, маршал. Из вас получился отменный тюремщик.
– Благодарю, ваше величество. Покажите письма. Если они не несут в себе ничего предосудительного, я распоряжусь незамедлительно доставить их адресатам.
Закатные твари, какие у всех рожи, в гробу и то веселее.
– Благодарю за заботу, но я не писала никаких писем.
– Ваше величество, не следует скрывать то, что скрыть невозможно. Ночью вы зажигали свечи, а в вашем бюваре недостает четырех листов.
– Вот как? – приподняла бровь королева. – После того как вы пересчитали мои сорочки и чулки, вы взялись за листы бумаги. Если бы вы не были тюремщиком, маршал Манрик, вам следовало бы стать лавочником или ростовщиком. Подсчеты у вас в крови, так же как у Алва и Савиньяков – война.
– Я исполняю свой долг перед моим государем. – Лицо Манрика начало багроветь. – И я не уйду, пока не получу то, за чем пришел. Отдайте мне письма, или я буду вынужден прибегнуть к обыску.
– Вы намерены превратиться в уборщика? – пожала плечами Катарина Ариго. – Что ж, приступайте. Не сомневаюсь, вы не забудете получить плату за поденную работу. Селина, дитя мое, смени графиню Рокслей.
В спальне, гостиной, приемной шуршало, звякало, шелестело, но королева Талига не отрывала взгляда от золотистой головки, склоненной над Книгой Ожидания. Селина читала о видениях святого Адриана, откровениях блаженного Леонида, Иоанновых дикреталиях, читала, пока капитан Личной королевской охраны не захлопнул последнюю шкатулку и не навис над столом.
– Мы осмотрели комнаты, – Леонард Манрик изо всех сил старался казаться спокойным, но веко у него подергивалось, а лицо пылало, – и не нашли никаких писем. Теперь я должен подвергнуть личному досмотру сначала ваших дам, а потом и вас.
– Должны? – Катарина говорила очень тихо и очень спокойно. – Знает ли об этом долге наш супруг?
– Его величество снабдил меня чрезвычайными полномочиями, – Манрик слегка поклонился. – В Эпинэ зреет бунт, сударыня, а связи вашего величества с мятежной провинцией общеизвестны.
– Зреет бунт? – переспросила королева. – Этого следовало ожидать, и это только начало…
– Вы угрожаете? – рыжий маршал подобрался, словно охотничья собака.
– Кому я могу угрожать? – покачала головой Катари. – Тем более в моем нынешнем положении. Но вы правы, я родилась в Эпинэ, и я ее знаю. Провинцию взбунтовали вы с Колиньярами, вернее, ваша глупость. Эпинэ – породистая лошадь, она не потерпит дурного седока и не позволит возить на себе бочки с нечистотами.
– Эпинэ будет возить то, что следует, а мне нужны письма! Даю на размышление пять минут, нет, минуту!
Сорвался, сейчас ногами затопает, как покойный супруг. Закатные твари, да он мокрый, как утка! Чего доброго, удар хватит. И поделом, но обыск… Ладно, Катарина не помрет, а она тем более – задерут юбку, им же хуже, но девочки!.. Рыжий мерзавец положил глаз на обеих. А может, обыск – повод? Нет, Манрикам не до женщин, им главное – не подавиться Талигом. Голову они проглотили, но до хвоста далеко…
Рыжий маршал громко щелкнул часами.
– Время истекло, ваше величество. Я последний раз предлагаю отдать письма.
Королева резко вскинула голову, она смотрела не на Манрика, а на пришедших с ним офицеров и чиновников, и те один за другим краснели и опускали глаза. Леонард дернул щекой, он был красней свеклы. Если б не Селина с Айрис, это было бы хоть и мерзко, но смешно. Луиза поймала взгляд графини Рафиано. Толстуха едва заметно подмигнула, и Луиза опустила глаза. Личный досмотр так личный досмотр! Графиня Рафиано – жена экстерриора, а язычок у нее не хуже, чем у отсутствующего супруга.
Капитан Личной королевской охраны поклонился.
– Ваше величество, соблаговолите проследовать в будуар.
Обошлось. Решил начать с королевы. Может, ей же и закончат? Письма наверняка за корсажем.
– Королева Талига не может уединиться с мужчиной, – равнодушно произнесла Катарина Ариго.
– В таком случае… В таком случае…
Графиня Рафиано с силой толкнула столик, на котором стояла здоровенная дриксенская ваза, расписанная фруктами и цветами. Наследие Алисы шмякнулось об пол, разлетевшись на сотни кусков. Грохот остановил бы багряноземельского носорога. Но не Манрика.
Катарина рванула цепочку на шее, ее лицо было белее платья.
– О да, – хмыкнул Манрик, – самое время падать в обморок. Впрочем, обыску это не помешает, напротив…
Дальше Луиза ничего не поняла, не успела понять. Между Катариной и Манриком возникла Айрис Окделл. Раздался громкий шлепок, голова маршала странно дернулась, а юная герцогиня прошипела: «Навозник».
– Вы за это поплатитесь!
Из носа Леонарда хлынула кровь – Айрис Окделл была не киской, а лошадью и била не лапкой, а копытом. Хотя из носа могло и само потечь. От напряжения.
– Ничтожество! – Айрис не собиралась отступать. – Трус! Мерзкий трус! Твое место на виселице!
– На виселице место изменников, – Манрик отчаянно шмыгал носом, пытаясь унять кровь, – в частности Окделлов.
– Тварь навозная! – орала Айри. – Я все расскажу монсеньору! Слышишь, все… Жаба! Он тебя раздавит, как крысу.
– Герцог Алва не защищает изменников, – новоиспеченный маршал уже справился с собой и теперь зажимал лицо платком, – и изменниц. Даже если они распускают слухи о близости с маршалом.
– Это не слухи! – вскинулась Айрис. – Герцог Алва – мой жених, и он узнает все!
– Герцогиня Окделл, – Катари лишь слегка повысила голос, но Айри вздрогнула и захлопала глазами, словно ей за корсаж бросили кусок льда. – Благодарю вас, но я пока еще королева Талига. И я не позволю дотрагиваться до себя забывшим свое место выскочкам! Вы хотели прочесть, что я писала этой ночью? Извольте!
Катари придвинула к себе Книгу Ожидания, подняла обеими руками и тряхнула. Выпало несколько листков, три упали на стол, один, кружась, опустился на пол рядом с юбкой ее величества.
– Читайте, хотя не думаю, что вы и ваш почтенный батюшка разбираетесь в правилах стихосложения. Это не счета за мыло и не долговые расписки!
Луиза Арамона повидала в своей жизни множество счетов и расписок, но формулу великого Веннена – два раза по четыре строчки и два раза по три – она тоже знала. Катарина Ариго ночами писала сонеты, а Манрик в очередной раз остался с носом. Разбитым. И он отнюдь не производил впечатления человека, склонного прощать. Выходцев останавливают старыми заклятиями и четырьмя свечами, а вот долго ли удастся заклинать Манриков именем Ворона, тем паче тот о своей якобы помолвке ни сном ни духом?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});