Лик Победы - Вера Камша
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Я уж думала, ты в трубу вылетел, – сообщила Матильда, на плече которой восседал оскорбленный в лучших чувствах Клемент. – Эту Вицу только за пегой клячей посылать.
– Я на башне был, – Робер взял стоящий на столе кубок, близнец которого посверкивал у вдовицы в руке. – Что это?
– А ты попробуй, – подмигнула Матильда. – На меду и трех перцах! После охоты лучше не бывает.
Робер честно глотнул и едва не задохнулся. Матильда расхохоталась, Клемент чихнул. Тоже пробовал или за компанию? Принцесса лихо хлебнула закатного пламени, словно это было кэналлийское, и потребовала:
– До дна!
Это до дна?! Хотя почему бы и нет? Робер поднял кубок.
– Благословенна будь во имя Астрапа!
– Во имя кого? – Матильда ссадила Клемента в корзинку с хлебцами и ловко подхватила с бронзовой тарелки кусок вяленого мяса.
– Был такой, – сообщил Робер. – То ли демон, то ли нет, но молнии и прочие пожары – это по его части. И твоя касера, без сомнения, тоже.
– Это не касера, – возмутилась Матильда, – а настоящий тюрэгвизэ.
– Закатное пламя это!
– Может, и так, – пожала плечами вдовица. – Ты почему не поехал друзей встречать?
– Альдо нужно поговорить с Ричардом.
– Вот дурни, – Матильда плюхнулась на покрытую медвежьей шкурой скамью, – нашли, чем заняться: тайны развели. А вы часом не поссорились?
Пока нет, но к тому идет. Потому что Робер Эпинэ не поведет Альдо Ракана и Ричарда Окделла в Гальтару. Вернее, он их туда не пустит.
– Матильда, Вица что-то сказала про письмо.
– Ах да, – Матильда хлопнула кубком о стол и толкнула Роберу футляр с дерущимися конями. – Альберт переслал. Из Эпинэ вроде… Я смотрела, Клемент нюхал и на зуб пробовал. Печати целы, и никакой дрянью не пахнет.
Из Эпинэ? Как письмо попало к Альберту? Хотя это как раз понятно. Писали в Агарис, его не нашли, отыскали Хогберда, а тот и расстарался.
Робер нерешительно тронул печать, на которой под сцепившимися жеребцами проступал венок с мечом внутри, эфес с одной стороны отпечатался слабее… Личная печать отца… После Ренквахи она должна была перейти к новому маркизу Эр-При, но оказалась у матери.
Матильда сделала попытку подняться, и Робер вдруг понял, что не хочет читать письмо в одиночестве. Протянув принцессе пустой кубок, Иноходец торопливо сорвал восковую блямбу и вытащил желтоватый листок. Да, это мать. Ее почерк и ее манера оставлять верхнюю четверть листа пустой. Во имя Астрапа, почему он боится?
Слева зашебуршало – его крысейшество стоял на задних лапках, вцепившись передними в рукав Робера. Поблескивали глазки-бусинки, дергался нос, а усы с одной стороны крысьей физиономии были гуще, чем с другой.
– Говоришь, читать? – спросил Робер и, не дожидаясь ответа, уставился на письмо.
«Ро, дорогой!» Следующее слово расплылось. Слеза? Или вода? В комнате матери всегда стояли цветы, только зимой их сменяли колючие ветки с красными ягодами.
Робер поднял голову, столкнулся взглядом с Матильдой, хлебнул подсунутой принцессой касеры и одним духом прочел:
«Ро, дорогой, твой дед умирает и хочет видеть своего наследника. Я пыталась объяснить, что ты не можешь приехать, но он настаивает. Его состояние весьма плачевно. Врачи утверждают, что агонию продлевает уверенность больного в том, что он не может отойти, не передав тебе нечто важное. Что, он не говорит. Я ни на чем не настаиваю и ничего не прошу, но я поклялась именем Создателя написать тебе правду, хотя материнский страх едва не пересилил долг невестки и слово, данное на эспере Мориса.
Решай сам. Что бы ты ни выбрал, я благословляю тебя.
Храни тебя Создатель…»
Вот и разгадка. Дед! Лошади чуют чужую боль. И собаки тоже, а вот люди не всегда. А может, просто не понимают? Он думал, что сходит с ума, а его просто ждут. Дед ждет. Неужели правда, что Повелитель не может умереть, не благословив наследника? Раньше думали именно так, но Эгмонт умер легко и быстро, не увидев Дика.
Робер Эпинэ осторожно поставил пустой кубок на стол, положил письмо в футляр, закрыл и только после этого повернулся к Матильде.
– Я должен ехать. Немедленно.
2Вот и не читай после этого чужих писем! Додумалась, отдала человеку какую-то пакость, можно подумать, не знала, что ничего хорошего из Эпинэ не придет. Что бы в Талиге ни творилось, это не повод лезть под топор, но поди-ка объясни это тридцатилетнему дурню, которого хлебом не корми, дай себя изгрызть! Матильда отхлебнула тюрэгвизэ и ворчливо осведомилась:
– Что прикажешь передать Альдо?
Робер вздрогнул и уставился на нее, словно его только что огрели чем-то тяжелым, причем из-за угла. Несчастный парень! Жаль, не придумали средства от совести, у некоторых ее слишком много, а это вредно. Взять бы у Робера лишнее да разделить между братцем и хогбердами. Человек на десять точно хватит, а если пожмотничать, то и на двадцать. И будет у нас тогда Альберт Фомой, а Хогберд Альбертом.
– Матильда…
– Твою кавалерию, заговорил, а я уж думала, ты языка лишился.
– Прочти, – он сунул проклятое письмо ей в руку, одна ладонь на мгновенье накрыла другую. Он так ничего и не помнит, ну и хорошо. Но руки у него красивые. Нет ничего гаже мужчин с короткими толстыми пальцами! Короткие пальцы, короткие клинки, короткая совесть…
– Прочитай, – повторил Робер. Хорошо он о ней все– таки думает – вообразил, что она стесняется. Кошки с три!
Вдовица пробежала послание, потом перечитала внимательно. Провалиться ей на этом самом месте, если мать хочет, чтобы сын вернулся. Свекор ей проел в голове дыру, вот она и написала. Но так не зовут, так гонят.
– Робер, – бить его некому. – Твоя мать не хочет, чтобы ты приезжал. А дед… Уж извини, но из ума он выжил.
– Не знаю, – глаза у парня были как у лошади. Загнанной. – Говорят, Повелители тяжело умирают. Я места себе не нахожу, хоть и не знал, в чем дело.
Это правда, он и в самом деле как шальной бродит, а умирают все по-разному. Кто быстро, кто медленно, как повезет. Старику Эпинэ не повезло, и поделом! Это ж надо, тащить на убой единственного внука. Тяжело умирать, говоришь? А яд и кинжал на что? Чтобы в герцогском дворце не нашлось яда?! А грех на душу взять боишься – попроси. Та же невестка тебя с наслаждением прикончит, чтоб от сына отстал. Вообще-то дура она, эта маркиза. Чем такие письма писать, отправила бы старика в Закат, и все!
– Теперь ты понимаешь?
– Не понимаю и понимать не хочу. Нечего тебе там делать. Я уж не говорю о том, что ты охоту пропустишь.
– Охоту?
– Охоту… Можно подумать, это я Борнов с Саво сюда вытащила. Что я с ними делать буду?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});