Приглашение в зенит (авторский сборник) - Георгий Гуревич

— Нет, это вопрос привычки, — отвечает он. — Пластичность организма безгранична. Вспомни, какие перегрузки переносят летчики–испытатели. Будем тренироваться, прибавляя малые порции. Давай попробуем 3,4 g! Притерпимся, сам увидишь.

Подействовало!

Прибавляем. Форсируем. Сгибаемся от добавочной тяжести, еще двенадцать кило навалилось. Дышать тяжело, заметно тяжелее, чем раньше. Грудь давит на живот, плечи — на сердце. Побаливает, проклятое. А что на приборах? Ага, интерферометр дрогнул, красное смещение все меньше. Выравниваем скорости, выравниваем.

Ждем. Терпим. Дышим. Улыбаемся, глядя на стрелки.

Наконец наступает торжественный момент, когда красное смещение исчезает совсем. Скорости сравнялись: у нас — 0,84 с и у них по расчетам 0,84 с. Дистанция 45 световых суток. Но отставание кончилось. А теперь, набирая темп, потихонечку, полегоньку мы начнем сокращать просвет, сближаться, сближаться, пока на каком‑то этапе мы обойдем Джэя, покажем ему корму…

Даже дышать легче, несмотря на перегрузку. Даже не жалко усилий, чтобы вылезть из бака, разыскать деликатесы, закатить торжественный обед. С тостами за первую производную. Теперь беспокоиться не о чем. Пожирая атомы, верный фотонный конь несет и несет нас по беговой дорожке космоса к заветному финишу. Догоняем, догоняем, догоняем. Уменьшается и уменьшается отставание. Сегодня 45 световых суток, а там 44… 43… А там поравняемся, а там обойдем…

Единственная забота — время убить. Не знаю, чем занимал голову Пэй. Лично я вспоминал тома с поручениями. Надо же будет вообразить себе все эти шубки, платьица, туфельки, сапожки, браслеты и серьги, очки, протезы, слуховые аппараты, механические игрушки, кухонные автоматы, кресла для безногих, заказанные пославшими нас Ведь феям надо это изобразить толково, зримо: форму, расцветку, покрой, устройство, материал… Но это потом. До того прежде всего разобраться в тайне пещеры. Серия опытов. Опыты и начнутся с заказов. Что феи выполняют, что не способны выполнить? Тут мы и поймем, как организована эта феерия.

Недели две прожил я в блаженном благодушии. За Пэя не ручаюсь, он все вздыхал, ворочаясь в своем баке. А дальше в покой вторглось нечто несуразное.

Наблюдения не подтвердили расчетов.

Ничего мы не выиграли на самом деле. Когда у нас было 0,84 с — и у них было 0,84 с. У нас стало 0,85 с — и у них 0,85 с. Сегодня у нас 0,88 с, значит, и у них 0,88 с. Как бы надетые на жесткую ось, мчатся в пустоте две ракеты, сохраняя все ту же дистанцию — 45 световых суток.

Что это означает? Только одно: “Паломник”, как и мы, ввел тройную нагрузку. Но не могли же эти неженки и сибариты вдруг, без подготовки, взвалить на себя тройную тяжесть! Следовательно, как и мы, они легли в анабиоз, оставив только двух–трех дежурных инженеров.

— Вероятно, все управление поручили автоматам, — говорит Пэй. — Этого надо было ожидать. На “Паломнике” лучшие конструкторы мира. Джэй недаром их взял с собой. Конечно, они не сидели сложа руки.

— Тогда и нам нужна полнейшая автоматизация, Пэй. Прошляпили мы с тобой. Пускай роботы уложат нас спать, и кончатся споры, прибавить или не прибавлять две десятые. Машинам и пяти- и десятикратная перегрузка ничто.

Пэй хмыкает с насмешливым сомнением:

— Берешься? Справишься?

Прикидываю мысленно.

Сейчас мы с Пэем все контролируем, проверяем, устраняем неполадки и принимаем решения. Если мы спим, надо дублировать все наши действия. Ко всем важным узлам пристроить автоматы контроля, смонтировать ремонтные роботы — сегодня у нас их всего два. В роботехнике я не очень силен — это специальность братьев Сэев. Но самое сложное — принимать решения. Надо предусмотреть и ввести в программу все возможные неожиданности, все причины аварий, а также все каверзы, которые могут придумать для нас на “Паломнике”. Программу лучше бы поручить Рэю, тут он мастер. И наконец, программа для пробуждения. Предполагалось, что я разбужу Гэтту и Сэтгу, а потом уже под наблюдением наших медичек мы вернем к сознательной жизни всех остальных. Как же проинструктировать автоматы, чтобы они ничего не упустили в тонком и рискованном процессе выхода из анабиоза? Тут нужны все знания Гэтты и Сэтты.

— Будить придется, — говорю я Пэю. — Всю команду, кроме Джэт–ты только.

— Буди, буди, и поскорей! — В тоне Пэя насмешка. — И подготовь честное признание, что зря терзал всех нас, а теперь не знаешь, как выбраться.

Я представил себе мрачные лица просыпающихся, вообразил, как это каждому в отдельности заново объясняю, почему не сумел обойтись без их помощи, покорно сношу ворчание Сэя Большого, язвительные насмешки Малого, презрительную улыбку Рэя. И после всего, испив чашу унижений до дна, начинаю оправдываться, что я не виноват, не мог предусмотреть все финты “Паломника”.

“Ну и что же ты предлагаешь теперь? — спросит Рэй с кислой миной. — Полную, стопроцентную автоматизацию? Что это даст?”

В самом деле, что даст?

Помню, наш профессор по теории изобретательства говорил, что всякий конструктор должен начинать с вечного двигателя, то есть мысленно представить себе идеально выгодную машину, не потребляющую энергию, без трения, без веса, невозможную машину, которая ничего не тратит и дает все, что нужно. На практике‑то будет что‑то похуже этого идеала. Но иной раз видишь сразу: выигрыш от идеала так мал, что и тужиться, изобретать подобное не стоит.

Допустим, стопроцентная автоматизация смонтирована. Что это даст в итоге?

Мы не отстанем, только и всего.

А нам обогнать надо.

“Раздумье в баке” — так назвал бы я следующую главу, если бы делил свою жизнь на главы.

Почему раздумья в баке, а не действия? Потому, во–первых, что тело протестует. Так трудно выбираться наружу, так утомительно перемещать себя, поневоле прежде всего спрашиваешь: “Стоит ли двигаться? Нельзя ли обойтись? Подожди, подсчитай, взвесь, не пори горячку!” И расчет неизменно показывал: горячку пороть незачем, можно и не вылезать из жидкости.

Лишний вес развивал вдумчивость. Интересно бы провести анкету: кто вдумчивее, тощие или толстяки?

Раздумья преобладали еще и потому, что мы с Пэем вдвоем не способны осуществить радикальные переделки. За каждым предложением неизбежно следует: “Придется разбудить ребят”. Но лишний раз будить лежащих в анабиозе не просто и не безвредно. Не скажешь, посоветовавшись: “Ладно, обойдется без тебя, спи дальше!” Нужны серьезные основания, следует все продумать, предусмотреть, рассчитать… И: “Сиди, Гэй, нечего горячку пороть!”