Гитлер и Сталин перед схваткой - Лев Безыменский

Так в папке «G» ясно формулировались цели предстоящей операции. А папка «H» их уточняла, причем весьма специфическим образом. Для германского генштаба 20 июня 1941 года не было вопроса, удастся ли вермахту взять советскую столицу. Конечно, удастся! Поэтому ведомство генерала Гальдера лишь рассматривало различные варианты:

«Быстрая эвакуация центральных органов управления во время войны в условиях России исключается. Вследствие этого при захвате Москвы следует считаться с двумя крайними возможностями:

1. Весь централизованный административный аппарат государства и партии попадает в руки войск, вступающих в город. Так как экономика, как известно, также подчинена государству, можно будет легко получить информацию о производстве и запасах этой огромной державы.

2. Отступающий противник уничтожит все архивы органов власти. Однако это практически парализует управление оставшимися в его руках территориями».

Не правда ли, как все просто и ясно? Поэтому авторы плана захвата советской столицы продолжали рассуждать:

«При расквартировании войск в первую очередь можно занять казармы Красной Армии. Так как следует отказаться от использования частных квартир, войска кроме казарм можно разместить в гостиницах, театрах, школах, выставочных залах, клубах и общежитиях промышленных предприятий. Возможности для размещения техники представляют многочисленные парки и стадионы… Достичь ядра города — Кремля — можно без всяких трудностей благодаря осуществленному в последние годы расширению главных улиц в черте города».

В результате делался такой общий вывод:

«Москва не только главная цель наступлений в Центральной России, но и одна из важнейших целей на всей русской территории, короче, во всей Восточной Европе». Лишь в самом конце у составителей этого документа появились некие сомнения. «Является ли Москва решающей целью войны?» — спрашивали они сами себя. И отвечали следующим образом:

«Занятие или разрушение Москвы парализует военный, политический и экономический руководящий аппарат и уничтожит важную базу советской власти. Однако решающий успех в войне достигнут не будет. Важнейшим противником все еще будет оставаться обширность территории, простирающейся на восток от Москвы в бесконечность».

Заметьте: не советские войска, а «обширность территории»! Таковы были наметки германского генштаба. Они говорят за себя столь ясным языком, что не имеет смысла разбирать дальнейшие изменения, которым они подверглись (к примеру, известно, что Гитлер позднее принял решение: войскам в Москву не входить, а город просто «стереть с лица земли» или затопить). Сейчас нам важнее другое: констатировать ту уверенность в победе над Советским государством, которая царила не только в ближайшем окружении Гитлера, но и в германском военном руководстве.

За сколько времени предполагалось осуществить операцию «Барбаросса»? Попытаемся собрать достоверные свидетельства. Они гласят:

Гитлер (31 августа 1940 года) — 5 месяцев на проведение;

Начальник тыла сухопутных войск (то же время) — 4-5 месяцев;

Генштаб (июль 1940 года) — 9-19 недель;

Генштаб (сентябрь 1940 года) — до 16 недель;

Генштаб (сентябрь 1940 года) — 8-10 недель;

Гиммлер (18 июня 1941 года) — 6 недель;

Риббентроп (21 июня 1941 года) — 8 недель.

Как видим, война еще не началась, а ее сроки неуклонно сокращались. Когда же нападение совершилось, то 29 июня 1941 года Гитлер в кругу своей свиты заявил: «Через четыре недели мы будем в Москве, и она будет перепахана». Так или иначе, август 1941 года считался месяцем, в котором дивизии вермахта смогут доложить о взятии советской столицы: Гиммлер говорил о 4 августа, Гальдер — о 25-м. Наконец, сам Гитлер сказал бывшему послу в Москве графу фон Шуленбургу, что взятие Москвы состоится 15 августа, а вся война на Востоке закончится 1 октября.

Известно, что это были расчеты, как говорится, «без хозяина». Очень скоро гитлеровским генералам пришлось в этом убедиться. Но пусть эти цифры будут вечным свидетельством политической и военной слепоты тех, кто планировал походы на Советскую страну. Просчитался на этот раз не Сталин, а Гитлер.

В истории недель, предшествовавших нападению гитлеровской Германии на Советский Союз, есть один эпизод, до сих пор привлекающий особое внимание историков. Пароль «Дортмунд» был сообщен 20 июня, а 10 мая 1941 года заместитель фюрера Рудольф Гесс спрыгнул на парашюте над Англией. Уже давно отброшена версия о его «умопомешательстве». Сильно подорвана и версия о «самовольном решении». Все данные говорят совсем об ином.

Вот такой осведомленный человек, как статс-секретарь министерства иностранных дел Эрнст фон Вайцзеккер, в своем дневнике 19 мая 1941 года (как говорится, по свежим следам) сделал такую примечательную запись:

«Дело Гесса настолько странно, что я хотел бы зафиксировать то, что мне известно. У меня всегда складывалось впечатление, что фюрер охотно заключил бы компромисс с Англией примерно на следующих условиях: Британская империя остается существовать, однако на континенте англичанам делать нечего… Именно в этом направлении и предпринята им попытка — как сейчас говорят, повторная — своей личной акцией завершить войну „между двумя белыми нациями“.

Теперь все доподлинно известно: Гесс от имени Гитлера предлагал Англии соглашение. Об этом мне приходилось слышать рассказы двух лиц, осведомленность которых не подлежит сомнению. Первый из них — бывший сотрудник Риббентропа, специалист по Англии Фриц Хессе. Его сразу после прыжка Гесса допрашивали Гиммлер и Риббентроп, причем их главный интерес касался того, насколько велики шансы Гесса вступить в контакт с английскими руководителями. Второй мой собеседник — бывший обергруппенфюрер СС Карл Вольф — рассказывал, что в беседе с ним в ночь с 17 на 18 апреля 1945 года Гитлер сам признался, что Гесс выполнял его волю. В чем же она состояла? В том, чтобы склонить Англию к заключению «мира» с Германией и к совместным действиям против Советского Союза. Эта перспектива серьезно обсуждалась в имперской канцелярии. Вот как излагал тот же Вайцзеккер план «компромисса» (запись от 2 июня):

«Пока будет идти серьезная война против России, идея компромисса с Англией, разумеется, должна быть законсервирована. Но как только военная операция будет закончена — чего военные деятели ожидают в течение 4-8, максимум 10 недель, — тогда в Англии возрастут надежды на сговор… Если Германия сохранит свободу рук на Востоке и сбросит балласт на Западе, почему бы с ней не помириться?»

На пороге вторжения в Советский Союз Вайцзеккер записал:

«Свершилось… Я думаю о том, что после того как Германия обратилась на Восток, примерно в сентябре на Западе увеличится готовность к миру… Тем самым победа на Востоке была бы сигналом к соглашению с Западом. Всегда надо ставить перед собой новую цель. Однако в этих мечтах важны наши отношения с США».

Документы британских архивов о Гессе до сих пор открыты не до конца. Но важна не только неудача его миссии. Важно, что для Сталина это был еще один повод думать не о немецком нападении, а о британском коварстве.

…А тем временем планы Берлина разрабатывались дальше. Взятие Москвы не должно было стать завершением войны. Гитлер сказал генерал-фельдмаршалу фон Боку, войска которого предназначались для взятия Москвы: «Если взятие Москвы и Ленинграда не приведет к миру, то мы должны — по крайней мере подвижными частями — прорваться к Екатеринбургу». (Фюрер не любил советских названий, Ленинград он чаще называл Петербургом. И для Свердловска он тоже употребил название царских времен.) Поэтому, когда в июле 1941 года генштаб счел войну выигранной, он решил послать войска и на Урал. Но не для постоянной оккупации, а как бы в виде рейда, экспедиции. 27 июля 1941 года был составлен соответствующий документ, который начинался так:

«1. Операция будет проведена моторизованными войсками силами 8 танковых и 4 мотопехотных дивизий с привлечением — в соответствии с обстановкой — отдельных пехотных дивизий для прикрытия тыловых коммуникаций.

2. Операция будет представлять собой широко задуманную моторизованную экспедицию по труднопроходимой и бездорожной местности. Поэтому для осуществления подобной задачи необходимо перепроверить организационную структуру танковых корпусов и отказаться от всего, что сокращает ударную силу: возможно, сократить число автомашин. Боевые действия в общем и целом будут идти по железнодорожным и шоссейным путям».

После этих «организационных» мер давались указания оперативного характера — ведь экспедиции предстояло пройти ни много ни мало от Горького, Казани, Ульяновска и Куйбышева до Нижнего Тагила, Свердловска и Магнитогорска. Далее «расчет сил» содержал такие директивы:

«Для осуществления операции желательна неожиданность: все четыре группы выступят одновременно, чтобы возможно скорее достичь промышленного района, а затем — судя по обстановке — либо будут удерживать занятые рубежи, либо оставят их, предварительно разрушив все жизненно важные объекты, применив для этого специально подготовленные воинские части… Цель — сделать возможным неожиданное и быстрое продвижение на отдельных участках, ежели до этого времени русские не предпримут серьезных разрушений железнодорожных путей восточнее Волги».