Единорог и три короны - Альма-Мари Валери

На одной из улиц офицеры остановились посмотреть на представление в балагане кукольника; куклы исполняли интермедию в древних традициях комедии. Зрители весело смеялись, особенно когда на сцене появился Матамор, персонаж, высмеивавший тщеславных и трусливых военных, жаждущих прославиться любой ценой.

Веселая компания вела себя безупречно, и Камилла успокоилась, решив, что так будет продолжаться до самого конца их вылазки. Вдруг впереди показалась стайка очаровательных юных красоток; девицы шли им навстречу и с нескрываемым восторгом взирали на блистательных офицеров. Самая дерзкая и напористая тотчас же ринулась в атаку, избрав объектом своего нападения прекрасную уроженку Савойи, которую она приняла за очаровательного подростка. К великому смущению Камиллы, она подскочила к ней и, вызывающе выставив вперед пышную грудь, заговорила по-итальянски:

— Эй! Миленький кавалер, не нужна ли тебе подружка?

Товарищи Камиллы прыснули со смеху. И прежде, чем девушка успела сообразить, что ей делать, они шумной ватагой окружили ее и, громко хохоча, принялись осыпать ее весьма недвусмысленными ласками: кто-то нежно поглаживал ее руки, кто-то обнимал за талию, кто-то ласкал ее волосы. При этом все они радостно восклицали:

— Камилл, дорогой, не покидай нас, Камилл, хорошенький ты наш, оставайся с нами, не изменяй нам…

Юные искательницы приключений мгновенно улетучились; они были возмущены и громко поносили сомнительные нравы офицеров короля.

Камилла, изобразив ужас на лице, быстро вырвалась из дружеского круга; на самом деле ее тоже изрядно позабавила шутка ее приятелей, к тому же она окончательно успокоилась, видя, что друзья не собираются в ее присутствии волочиться за девицами. Подобное проявление солидарности, которого она, признаться, совсем не ожидала, было ей необычайно приятно. Она почувствовала, что офицеры безоговорочно приняли ее в свое общество как равную, как своего товарища.

После этого приключения у всей компании разыгрался аппетит, и они решили зайти в одну из многочисленных таверн, чтобы подкрепить силы. В таверне оказалось полно народу, и они с трудом отыскали свободный стол.

Служанки суетились и хлопотали вокруг клиентов, пытаясь обслужить всех сразу. Филипп мечтательно смотрел на Камиллу, и она задалась вопросом, не станет ли он при всех намекать на небольшой эпизод из ее жизни, когда ей пришлось работать служанкой в трактире. Однако шевалье молчал и лишь изредка издалека заговорщически подмигивал ей. Поужинав жареным мясом и запив его молодым вином из Асти, веселая компания не стала задерживаться в задымленной и жаркой харчевне. Силы Камиллы были на исходе, и она высказала желание отправиться домой.

Офицеры дружно отправились провожать ее. Выпитое вино постепенно вскружило им голову; окружив девушку, они весело шагали по улицам, распевая весьма легкомысленные куплеты. Доставив Камиллу домой, они отправились бродить дальше по шумным городским улицам в поисках уже менее целомудренных приключений.

63

После праздников жизнь вернулась в свое русло. Каждое утро Камилла совершала прогулку верхом в окрестностях столицы. Известие о том, что девушка ежедневно выезжает Черного Дьявола, мгновенно облетело казармы, и всегда находилось несколько офицеров, жаждущих сопровождать ее.

Камилле никак не удавалось покататься в одиночестве.

К счастью, доступ в казармы и на площадку для выездки был разрешен только военным, поэтому круг ее поклонников на этих прогулках был ограничен; наиболее назойливые придворные воздыхатели, жаждавшие расположения красавицы, исключались из него. Офицеры же Королевского батальона относились к Камилле гораздо более уважительно, особенно во время учений.

Шевалье д’Амбремон первым подавал всем пример: его поведение по отношению к Камилле отличалось безупречной вежливостью. Однако, несмотря на все его старания, Камилла никак не могла забыть того, что произошло между ними, и все время была настороже, готовая в любую минуту побороть собственное волнение, охватившее ее в то злосчастное утро.

Впрочем, эта задача оказалась не из легких. Однажды утром в фехтовальном зале, куда Филипп пригласил ее немного поупражняться, она так разволновалась, что кончик ее рапиры, защищенный наконечником, несколько раз с силой ударил его в грудь в том самом месте, где находилось сердце.

— О! Как вы мстительны! — удивленно воскликнул шевалье и, скривившись от боли, принялся растирать уколотое место. — Позвольте мне сходить за нагрудниками; полагаю, так будет лучше для нас обоих!

Камилле стало стыдно за свое поведение. Она поняла, что не смогла справиться с собой и скрыть смятение, охватывавшее ее всякий раз, когда она оказывалась в обществе Филиппа.

К счастью, переезд на новую квартиру отвлек ее от дум.

Король предоставил в ее распоряжение — что являлось исключительной привилегией — две комнаты в одном крыле королевского дворца. Комнаты были небольшие, однако очень уютные, с высокими потолками, позолоченной гипсовой лепниной на стенах. Расположенная в алькове кровать была задернута шелковым пологом небесно-голубого цвета с белой бахромой. Два широких окна пропускали достаточно света; возле окон стояли два глубоких кресла, обитых голубым бархатом, а между ними маленький столик из светлого полированного дерева. Один угол был обставлен наподобие маленькой столовой: овальный стол и четыре инкрустированных стула. Несколько круглых столиков на одной ножке и низеньких табуретов дополняли обстановку. Паркет устилали два толстых восточных ковра необычайно ярких цветов.

Вторая комната была поменьше, но столь же удобная; она могла служить будуаром или же стать спальней для камеристки. В ней была отгорожена небольшая туалетная комната, а рядом располагалась огромная кладовая для хранения одежды.

Подобные апартаменты король обычно держал для посланников или своих гостей, поэтому они пустовали большую часть времени. Дворцовые слуги наводили в них порядок, и Камилле не надо было тратить время на поиски прислуги. Она вполне могла обходиться единственной камеристкой, которая помогала бы ей одеваться и заботилась бы о ее все более многочисленных туалетах.

Как только Камилла перевезла на новую квартиру все свои платья, она тут же принялась обустраивать по своему вкусу туалетную комнату. Первым делом она купила великолепную сидячую ванну из сверкающей меди; водруженная в самом центре, она заняла собой почти все свободное пространство. Живя у Зефирины, Камилла пристрастилась к горячим ваннам и теперь уже просто не могла себе представить, как сможет обходиться без них; отправляться же к Зефирине каждый раз, когда ей захочется принять ванну, казалось не совсем приличным.