Наследник Клеопатры - Джиллиан Брэдшоу

– Да, с четырнадцатого августа и вплоть до вашего прибытия в Александрию, – подтвердил тот и потребовал, повернувшись к египтянину: – Повтори еще раз, какое это было число?

– Двадцать третье сентября, – глухо произнес Ани. Неужели император и в самом деле всерьез воспринял его показания? Смеет ли он на что-то надеяться?

– Двадцать третье сентября, – задумчиво повторил Октавиан. – Надо же, прямо на мой день рождения. Клянусь Аполлоном, чудный подарок! Сегодня двадцать девятое. Согласно твоим словам, ты расстался с царем семь дней назад и с тех пор ничего о нем не слышал, кроме того, что он якобы спас твою дочь, так ведь? – Он снова окинул Ани и Мелантэ холодным взглядом. – Мне известно, что Цезарион обращался за помощью к некоторым своим друзьям. Мне нужно знать, к кому именно. Если вы назовете мне их имена, то я и впрямь готов поверить, что вы не мятежники. Только в этом случае я смогу милостиво обойтись с вами и со всеми остальными вашими людьми, которые находятся у меня в руках. Если же вы откажетесь открыть их имена, это будет означать, что вы все-таки являетесь участниками заговора, и, следовательно, я буду вынужден поступить с вами соответствующим образом.

Ани все еще не знал, стоит ли ему рассчитывать на благополучный исход их пребывания во дворце, но чувство внутреннего спокойствия оставило его вовсе. Сердце бешено стучало в груди, и он еще раз пожалел о том, что император не разрешил ему опуститься на колени.

– Я не знаю, к кому он обращался, – хрипло ответил он. – Мелантэ, если ты что-то знаешь, скажи ему.

Мелантэ подняла на императора свои огромные глаза.

– От этого зависит жизнь всех нас! – настаивал Ани.

– Я... – начала девушка и тут же закусила губу. – Господин, пожалуйста... Скажите, что будет с д-друзьями Ариона... то есть царя? Они только хотели ему помочь. Они не собирались устраивать никакого мятежа против вас.

– Если это правда, то им нечего бояться, – без колебаний заявил Октавиан. – Ты знаешь, кто они?

– Мне... мне кажется, что да. Государь, с Арионом все время был только один господин. Был, честно говоря, еще один, который снабдил его деньгами, всякими вещами, слугами и рабами. Больше никого не было – во всяком случае, я больше ни о ком не слышала.

– Был с ним? Где именно? – резко спросил смуглый человек по имени Марк. – Где все происходило?

– На корабле, сударь. Разбойники притащили меня на корабль. Я не знаю, как он назывался, но к капитану все обращались по имени Кинесиад. Он должен был отплыть на Кипр. Капитан этот занимается тем, что покупает свободных людей и продает их на невольничьих рынках в других странах. Арион был на том корабле как пассажир. Из разговоров я поняла, что Кинесиад дал взятку портовому начальству, чтобы ему можно было выйти из гавани без досмотра. С Арионом было много людей. Он собирался плыть на Кипр, чтобы жить там в поместье своего друга. Когда же он случайно увидел меня, то попытался вступиться. Была схватка с разбойниками. До меня только сейчас дошло, что капитан, наверное, узнал его и из-за этого отказался везти на Кипр. Он потребовал, чтобы Арион покинул корабль. Тогда я не поняла настоящей причины, и мы сошли с корабля. Арион отправил слуг со всеми вещами обратно к их владельцу и сказал, что будет искать другой выход из города. Тот друг, который был с ним, объяснил мне, что под этими словами Арион подразумевал самоубийство. Узнав, что он хочет лишить себя жизни, я вместе с другом Ариона начала убеждать его не совершать глупость, а вместо этого принять предложение моего отца и стать партнером. Но поверьте, господин, никто из нас не говорил ничего о том, чтобы как-то восставать против вас!

– Назови их имена! – нетерпеливо приказал Марк. – Ты сказала, их было двое! Назови эти два имени!

– Того человека, которому принадлежало имение и рабы, звали как-то Архи... – Девушка замялась. – Я его не видела и даже имя слышала только один-два раза: Арион старался его не упоминать. Но я услышала от рабов. Архи... Архиб...

– Архибий? – спросил Марк. – Да, – ответила Мелантэ, – точно.

Марк, довольно ухмыльнувшись, взглянул на императора.

– Да, это похоже на правду, – сказал Октавиан. – К тому же мы легко можем проверить, есть ли у него имение на Кипре. Очень хорошо, девочка. А как насчет второго друга, с которым ты встречалась?

– Родон, – тут же выпалила Мелантэ. – Этот человек сказал, что он философ и раньше был наставником Ариона.

Ани внезапно вспомнил, где он слышал это имя. Родоном звали учителя молодого царя, который, собственно, и предал его. Именно на его копье якобы напоролся царь и погиб. В голове египтянина вдруг мелькнуло воспоминание о том, как он в первый раз допрашивал Ариона: «А почему на тебе не было доспехов? – Я спал. Пришел Родон, и...» И еще потом, во время того жуткого путешествия по пустыне, когда он сам, страдая от голода, жажды и жары, решил поддеть мальчика: «Он что, был твоим любовником, этот Родон?»

Нет, Родон был тем самым человеком, который продырявил Ариону бок. Так что же он делал на корабле вместе с Арионом, словно он ему близкий друг? Как-то странно все это выглядит, если только не предположить, что они с самого начала договорились и смерть царя Птолемея Цезаря была лишь инсценировкой. Может, действительно был заговор? Тогда получается, что Родон с самого начала был его участником...

Нет, никакого заговора не было и в помине. Он видел рану и то смятение, которое охватило мальчика. Однако император может этого и не знать. Судя по тому, что на его лице появилось выражение тревоги и недоверия, так оно и есть.

Мелантэ в растерянности смотрела на императора, не говоря ни слова и смутно ощущая, что сказала нечто неожиданное, что поразило его.

– Родон, – отчетливо повторил Октавиан. – Ты уверена, что не ошиблась?

Низкорослый человек по имени Арей отлепился от стены и наконец-то напомнил о своем присутствии. Здесь, в этой комнате, «самый могущественный человек во всей Александрии» казался таким незначительным, что Ани даже забыл о нем.

– Цезарь, – обратился он к императору. Октавиан взглянул на него.

– Я и Родон... мы вместе учились... Я разговаривал с ним несколько раз с тех пор... Мне показалось, что он испытывает угрызения совести. Он говорил, что не хотел смерти царя и думал, что его возьмут в плен и привезут обратно в столицу. Он надеялся, что ему удастся убедить вас пощадить Цезариона. Я... я не думаю, что имел место какой-то тайный план. Мне кажется, Родон искренне верил, что царь погиб. Но когда он увидел его живого, то ухватился за возможность каким-то образом загладить свою вину.

Октавиан пристально смотрел на философа. Арей смиренно склонил перед ним голову, однако не сдавался. Ани понял, что на самом деле Арей – порядочный и милосердный человек, готовый помочь своим друзьям, и Мелантэ, скорее всего, просто недооценила его.