Диссидент-3: Дайте собакам мяса - Игорь Черемис

бы энергию да в мирное русло... но вряд ли получится её от театра оторвать. Очень увлеченный человек.

– Случается и такое, – согласился Денисов. – Ладно, иди, Виктор. Про рапорт не забудь. И цветы невесте купи... Да – от меня тоже поздравь, пусть я с ней лично и не знаком.

Я пару мгновений подумал и вытащил из кармана конверт с парой оставшихся контрамарок на первый спектакль сезона в Таганке.

– Возьмите, Юрий Владимирович, – сказал я. – В прошлый раз не довелось вам подарок сделать, но теперь исправляю тот свой промах.

Мне почему-то показалось, что Денисов чуть вспыхнул, когда увидел содержимое конверта. Но он слишком долго работал в нашей конторе, чтобы слишком долго и слишком явно проявлять эмоции, если это не касалось битья подчиненных по загривку.

– Спасибо, Виктор... и иди уже, занимайся... чем ты там собрался заниматься.

***

До ЗАГСа на Фестивальной я добрался с большим запасом по времени, но там уже были все – от Татьяны, которая выглядела очень странно в белом балахоничке чуть выше колен, до её многочисленной семьи и Макса с Ольгой, которые стояли чуть в стороне, словно стеснялись подойти к моей новой родне и познакомиться. Пришлось брать инициативу в свои руки.

– Таня, привет, – я сунул ей в руки купленный у Детского мира букет и чмокнул в щеку. – Макса ты видела, его представлять не буду. А это – Ольга, его невеста, прошу любить и жаловать. Ольга, это – Татьяна, которая сегодня станет моей женой. Буду рад, если вы подружитесь.

Свидетельницей Ольгу сделать не удалось, хотя кандидатуру Макса я всё же пропихнул. А парой ему стала жена Евгения-среднего – если я не ошибся, Татьяне она приходилась троюродной невесткой и была её ровесницей; звали её Светлана, хотя мне казалось, что в той семье все повернуты на имени «Евгений». Впрочем, я не особо и сопротивлялся – да и Ольга сама не рвалась быть свидетельницей, потому что ещё не нашла Татьяне место в новых условиях. Но я надеялся, что они подружатся – хотя друг на друга эти девушки посмотрели очень и очень оценивающими взглядами.

Конечно, основной поток в отделениях ЗАГСа по всей стране ожидался в субботу, а сейчас, в пятницу, да ещё и в самом конце рабочего дня, тут было очень пустынно. К тому же мы просили не устраивать нам пышную церемонию, на что регистраторша легко согласилась – правда, после понимающего взгляда на живот Татьяны, сейчас скрытый тем самым балахончиком. Но в четыре часа пополудни начались странные обряды, которых, видимо, избежать было невозможно в любом случае.

Татьяна со Светланой ушли в комнату налево, мы с Максом – направо. Ничего тайного там не было – мы проверили правильно заполнения свидетельства о браке и штампов в наших паспортах, расписались в нужных местах и в больших книгах, которые и были актами регистрации состояния граждан.

Потом мы встретились с девушками в коридоре у огромных распахнутых дверей в торжественный зал, прослушали «Свадебный марш» Феликса Мендельсона, который специально для нас проиграли с пластинки-сорокапятки на старомодном проигрывателе – оркестр тут, как оказалось, собирался только по субботам – и рука об руку прошли по красной дорожке к подиуму, на котором стояла уже знакомая нам с Татьяной регистраторша. Сейчас она называлась «исполнитель обряда».

– Рады приветствовать дорогих гостей в этом зале! В добрый час вы подали друг другу руки. Под мирным небом нашей Родины советский народ, руководимый партией Ленина, светлой дорогой идет в коммунистическое грядущее. Вы – дети нашего народа, его надежда и будущее, сегодня вступаете в брачный союз. В прошлом остаются годы юности, впереди — ответственная пора семейной жизни, – она забавно покосилась на живот Татьяны. – Исполняя высокий общественный долг, как представитель государства прошу ответить: Готовы ли вы, Татьяна, всю жизнь быть верной подругой Виктора?

– Да, – с достоинством ответила она.

– Готовы ли вы, Виктор, всю жизнь быть верным другом Татьяны?

Я собрался с духом.

– Да.

– Примите эти обручальные кольца как символ вашей семейной верности и единства. Обручитесь ими.

Я не знал, кто писал этим «исполнителям обрядов» их речи, но ещё в своей предыдущей жизни испытывал настоящий испанский стыд,