Хэлло, дорогая (СИ) - Снежинская

что ты сможешь сделать. Подумай, как сумеешь выбраться. Подумай и сделай это! Ты — хозяин своей жизни. Ты сам — а не этот псих!

— Счастливого тебе Хэллоуина, — сказал Хэл, совершенно безразличный к тому, как Тейлор цеплялся за жизнь, и рванул ремень, пережав его под таким углом, что сломал ему шею.

Тейлор Роурк смолк и обмяк. В глазах его осталось только непонимание — как так? Он всегда был на первых ролях, он всегда был крутым парнем. Он не мог кончить так. А потом, испустив последний вздох — это сделал за него организм и скопившийся в лёгких воздух — замер.

Уже навсегда.

Хэл отпустил его, и Тейлор упал на ковёр, в осколки битого стекла от пивных бутылок. Сняв с его шеи ремень, Хэл тихо произнес:

— Восемь.

Он коснулся груди и слабо помассировал её, затем поморщился. Всё же подонок достал его. Пусть немного, но достал. Хэл шагнул в сторону коридора, желая всё же проверить, что там с сукой Милли — когда почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд — и посмотрел на лестницу, а затем замер.

За мгновение он забыл обо всём.

Там, вцепившись в перила, стояла Конни. Она была в чёрном: Хэл с трудом мог сказать, во что она одета. Он почти перестал видеть что-либо, кроме её лица. Всё, что мог — просто пересчитать про себя убитых, как это делал всегда, чтобы никого не упустить.

Чтобы нигде не подставиться.

Чтобы сбросить оцепенение, потому что теперь ему предстоит разобраться с ней.

Конни скользила взглядом по телам тех людей, которых хорошо знала. Внутри неё зародился огромный страх — такой, которого она прежде никогда не знала. Она не ожидала от себя таких эмоций.

Ребята жили, говорили, дышали ещё несколько минут назад. Она могла относиться к ним, как угодно. С кем-то враждовала, с кем-то дружила — но они были живы, а теперь, изувеченные, оказались мертвы. Так быстро, так внезапно! В то время, как она поднялась на второй этаж, выпила в ванной комнате таблетку аспирина, чтобы унять сильную головную боль, и прикрыла глаза, что-то случилось здесь, внизу — и она хорошо знала, что именно.

Пришёл Мистер Буги. И Хэл Оуэн, человек, которого она любила.

Его взгляд она не узнавала. Это были глаза чужие и жестокие, не те, которые она так хорошо изучила. В них не было ни капли милосердия. Ничего тёплого. Конни терзалась вопросом столько часов — как поведёт себя, когда увидит Хэла здесь? Что сделает, если он ворвётся в её дом и сотворит нечто столь ужасное?

Музыка гремела. Хэл подошёл к колонке, сделал её тише. Затем сделал шаг к Конни.

Он ничего не сказал, но по лицу понял, что произойдёт дальше, и рванул к ней прежде, чем она бросилась бежать наверх.

Он убил уже восьмерых. Девятой была Милли. А десятой станет она.

2

Дом бабушки Терезы Констанс действительно очень любила, но не настолько, чтобы смириться с тем, чтобы здесь умереть. Перепрыгивая через ступеньку, она забежала на второй этаж и потеряла пару секунд, в панике думая, куда бежать. Здесь было две спальни, ванная и люк, ведущий на чердак, куда соваться совершенно глупо — зачем заманивать себя в ловушку, откуда нет выхода?

«Остановись и попробуй сделать это. Поговори с ним» — шепнуло что-то внутри Конни, но она вспомнила страшные глаза Хэла, которые не выражали абсолютно ничего, кроме холода, и Стейси-Энн — она лежала со свёрнутой шеей на ковре у неё в гостиной. У неё, у Конни! Можно было сколь угодно долго рассуждать о том, что она сделала бы, до того, пока она лицом к лицу не столкнулась со смертью. Конни нырнула в спальню Милли и Сондре. Прежде она принадлежала бабушке.

«Где они? — лихорадочно подумала Конни, заперев дверь на защёлку и отступив к кровати. — Неужели он убил и их?».

Пока она увидела только тела Тейлора и Стейси, и ей хватило этого, чтобы понять одно: она может присоединиться к ним, притом очень скоро.

«Ты же так хотела потолковать с ним по душам» — продолжил внутренний голосок не без ехидства.

Похоже, скорее он сам потолкует с ней.

— Конни, — услышала она его голос и сжалась, спрятавшись за кровать.

Боже, куда бежать? Может, выбраться через окно? Она осторожно подошла к нему и потянула старую раму наверх, но та поддалась не сразу, и Констанс только занозила пальцы.

— Конни, — голос всё приближался. — Выходи. Пожалуйста.

Он, конечно, прекрасно знал, где она прячется. Остановившись напротив единственной запертой двери, Хэл продолжил:

— Ты что, полагаешь, я могу сделать тебе плохо, тыковка?

Она закрыла лицо руками, всхлипнула. Затем снова и снова потянула раму, но та просто не поддавалась. Она всегда открывалась очень туго. Пальцы у Конни дрожали, ей хотелось оказаться прямо сейчас в другом месте, в безопасном месте, в месте, где человек, которого ты любишь, не убивает других людей.

— Конни, — в голосе прорезались первые зловещие нотки. — Будет лучше, если ты откроешь дверь сама. Конни?

Она встрепенулась и, перебравшись через кровать, стремительно распахнула шкаф, роясь в вещах двух кузин. Может быть, ей удастся найти что-нибудь полезное? В сумке Сондры совсем ничего не было, но у Милли…

У Милли в спортивном пустом рюкзаке, во внутреннем кармашке, оказался мультитул. Сжав его в кулаке, Констанс развернулась к двери и выкрикнула:

— Перестань, Хэл, прошу. Я не открою.

— Что же так? — вкрадчиво спросил он. Конни взглянула на тень под дверью, заслонявшую свет в коридоре. Она прошла вправо. Затем влево. Почти как хищник в вольере, мечущийся напротив входа в клетку с навесным замком. — Конни, ты могла что-то понять совсем неправильно. Я не желаю тебе зла.

Она сглотнула, повозилась с мультитулом размером с её указательный палец — и нашла маленькое лезвие перочинного ножа.

— Конни, милая. Открой. Я беспокоюсь за тебя.

Слышать это было больно. Сжав на коленях шёлк и согнувшись пополам, словно её ударили под дых, Конни бесшумно расплакалась, некрасиво кривя лицо. Всё, о чём теперь она могла думать — что будет дальше и как скоро это кончится.

— Я начинаю терять терпение, — сказал Хэл. — Я считаю до трёх.

Но он не стал считать. Он врезал в дверь ногой, с такой силой, что она сотряслась, и замок едва выдержал. Конни, расплакавшись, отступила к стене, встав в углу и быстро спрятав ножик в ботинок — будто он ей поможет!

Второй удар заставил дверь распахнуться.

Хэл стоял на пороге, огромный и дьявольски