Летучий корабль - Фанфикс.ру rain_dog

Мы выходим на балкон, садимся в кресла под каким-то раскидистым тропическим чудом, курим, и я, глядя в прозрачную, переливающуюся перламутром морскую даль, рассказываю ему о том процессе.

- Мерлин, — говорит он, — это же надо до такого додуматься! Поддерживал связь с пиратами посредством маггловской шкатулки с обезьянами! — а потом, неожиданно, добавляет: — Ты мог бы простить свою жену за то, что она сделала тогда?

- Знаешь, я ее понимаю. Она делала то, что на тот момент считала целесообразным. Джинни спасала себя и свою семью. Для нее это было абсолютно правильным решением. А так…она перестала существовать для меня с того самого момента, когда пришла ко мне, чтобы потребовать развода.

И в тот момент я вновь замечаю в его взгляде словно тень беспокойства. Страха? Вины? Но нет, он смотрит на меня все с той же мягкой улыбкой, чуть дотрагивается до моего плеча и говорит:

- Ладно, пойдем купаться, узник Азкабана…

* * *

А в наш последний день мы едем в Дубровник. Вернее, из нас двоих о том, что тот день — последний, знает только он, а я…я пребываю в блаженном неведении, дав себе слово не задумываться о том, что будет дальше, и не считать дни. К тому же, мой подсчет в любом случае оказался бы неверным… Я просто наслаждался той призрачной свободой, которую обрел на Кесе, радостью, что пронизывала меня, нереальной, невероятной легкостью наших с ним отношений. Мне так хотелось запомнить, как по его губам всякий раз пробегает улыбка, когда он смотрит на меня. А он, думаю, специально увез меня с Кеса в то утро, чтобы хотя бы на несколько часов забыть о том, что он собирается сделать. Просто оказаться со мной в непривычной обстановке, чтобы отвлечь меня и себя.

- Хочешь посмотреть крепость? — неожиданно предлагает он, когда я ставлю опустевшую чашку на блюдце и привычно тянусь за сигаретами.

- Разве здесь есть крепость?

- Здесь нет, а вот на материке да. И еще какая!

- А где это?

- В Дубровнике. Если на катере, то это несколько часов ходу. Но, думаю, мы воспользуемся портключом.

Я удивленно смотрю на него. Он собирается открыто показаться вместе со мной в маггловском городе, со мной, беглым преступником? А он сам? Возможно, конечно, что ему до сих пор удается сохранять в тайне от британского Аврората, чем же лорд Довилль занимается в действительности.

- А если нас увидят? Если тебя увидят со мной?

- Или тебя со мной, — он невесело вздыхает. — Гарри, я, как и ты, уже давно в розыске. Меня видели и, разумеется, опознали во время одного из последних рейдов. Правда, я не думаю, что твои бывшие коллеги бессменно патрулируют дубровницкую крепость. Исчезнем, если что. Так как?

Он протягивает мне руку. Разумеется, я согласен.

И вот мы уже стоим с ним на маленькой неприметной улочке, я разглядываю неровные шероховатые камни, из которых построен город, старинную булыжную мостовую. Смешно, но в тот момент портключ выбросил нас всего в паре шагов от Luna e mare… я до сих пор стараюсь обходить стороной тот переулок. А в тот день я, впервые оказавшись здесь, ощущаю, как от стен домов буквально исходит тепло, вслушиваюсь в далекое эхо множества голосов, доносящихся с соседних улиц. После тишины, царившей на Кесе, звуки в первый момент кажутся мне оглушительно громкими.

- Что, отвык? — спрашивает пират. — Совсем одичал на островах?

Я не буду с ним спорить, мне даже немного страшно, что вот сейчас мы окажемся на какой-нибудь оживленной площади, а кругом будут люди, люди… Говорящие на разных языках, смеющиеся, галдящие, торгующиеся в лавочках….

- Отвык, — признаюсь я, — но не будем же мы вечно здесь стоять. Ты, наверное, тоже отвык?

- Я все-таки иногда куда-то выбираюсь…

И мы идем вперед, наша улочка впадает в другую, более широкую и оживленную, здесь уже попадаются небольшие магазинчики — в одном из них пожилая дородная женщина в залихватской кепке торгует футболками… А потом, буквально через несколько минут, мы оказываемся на площади, посреди которой какое-то нелепое сооружение — многогранник, увенчанный куполом. И вокруг толкутся туристы.

- Это фонтан Онофрио, — поясняет пиратский капитан.

И я только в тот момент замечаю, что на каждой из граней этой примечательной постройки расположены маски, изо рта которых по довольно широким желобам льется вода. Мы подходим поближе. Северус садится на бортик бассейна, на дне которого несметные сокровища — монетки, крупные и помельче, золотистые и серебристые, похожие на маленьких рыбок, совсем новенькие и уже стершиеся и поблекшие. Мой спутник подставляет руку под струю фонтана.

- Кстати, воду можно пить, — говорит он. — Она подается сюда по акведуку, он начинается в нескольких километрах от города. Хочешь?

Очень жарко, и я, наплевав на туристов, не обращающих на нас ни малейшего внимания, тянусь к воде, даже не подставляя сложенные горсткой ладони. И когда первые капли попадают на мои губы, Северус пытается шутливо оттолкнуть меня, чтобы и ему досталась вода, изливающаяся в бассейн из облюбованной нами каменной маски сатира. И мы возимся, как мальчишки, толкаемся, наши губы почти встречаются в попытке поймать водяную радугу. В итоге мы оба совершенно мокрые, а пожилой господин, стоявший до этого рядом с нами, а теперь предусмотрительно отошедший на почтительное расстояние, смотрит на нас с явным неодобрением.

- Ты желание загадал? — спрашивает меня Северус, а я смотрю на его влажные губы, смеющиеся глаза…

- Нет. А что, надо было желание загадывать? — я пытаюсь стереть с лица капли воды.

- Ну да. Когда пьешь из старинных фонтанов, всегда стоит загадать что-нибудь.

- А ты загадал?

- Я да.

Вот бы мне знать, что он загадал тогда… Честно говоря, у меня нет ни малейших предположений на этот счет. Если бы я попробовал дать ответ на этот вопрос, оказавшись в Лондоне, я бы не усомнился и сказал, что его желание сбылось несколько месяцев спустя, перед Рождеством, когда он, наконец, получил все, к чему шел столько лет. А вот теперь я не знаю… дело в том, что прошлой осенью, кажется, в конце сентября, за пару недель до начала моей учебы в Загребе, я решил, прощаясь с вольной жизнью, напоследок съездить в Рим, прибился там, по своему обыкновению, к маггловской экскурсии, кружившей вокруг фонтана Треви. И обратил внимание на молодых людей — парня и девушку, явно парочку, припавших к двум трубочкам, по которым бежала вода из фонтана.

- Это трубочки для влюбленных, — с таинственным видом пояснила девушка-гид. — Если вы выпьете из них воды вместе с тем, кого любите, то не расстанетесь никогда. Хотите попробовать?

Но так как внимали ей в основном магглы глубоко пенсионного возраста, никто из них так и не приблизился к тем трубочкам. Похоже, они и так были сыты друг другом по горло.

Интересно, подумал я, отходя от фонтана Треви, а Он знал об этом? Наверняка он был в Риме, ведь сразу после войны, только получив наследство Довиллей, он объехал пол мира. Да нет, вряд ли он думал о чем-то подобном тогда, в Дубровнике. Какая сентиментальная романтическая чушь! Бросать монетки в фонтаны, привязывать ленточки к дереву, оставлять записочки в церкви…

А в тот день мы поднимались на стены, излазили всю крепость, смотрели на море из узких бойниц. И обедали в небольшом ресторанчике недалеко от порта… салат из осьминогов и белое вино.

Мы бродим по улочкам чуть ли не до самого вечера, заходим в лавочки, и в одной из них пират покупает бутылку красного вина, как уверяет нас продавец, самого знаменитого в этих местах.

Когда жара спадает, Северус вдруг говорит мне:

- Может быть, пойдем к морю, искупаемся?

Я смотрю на него с недоумением — я не понимаю, где тут можно спуститься к морю. Кругом люди, лезть в воду в порту как-то неудобно.

— Да не здесь, — он улыбается, обнимает меня на глазах у всех, и мы аппарируем.

Место, где мы оказываемся, совсем недалеко от города, потому что, стоя на камнях у самой воды, я отчетливо различаю городские укрепления, красные черепичные крыши, кораблики и катера, входящие в гавань Дубровника. Мы купаемся, я пытаюсь догнать его, но у меня не выходит, а потом он уходит глубоко под воду, я не вижу его несколько секунд — и вот он уже выныривает совсем рядом, крепко обнимает меня, так, что мне кажется, что он немедленно утянет меня на морское дно, и целует.

А потом мы еще долго сидим на камнях, наблюдая, как на город опускается вечер, как выцветает голубизна неба. И пьем вино прямо из горлышка, передавая бутылку друг другу.

- Гарри, — говорит он, и взгляд его неожиданно становится серьезным, — послушай меня. Почему ты… Я хотел бы… Почему ты не можешь стать моим союзником? Что тебе мешает?

Вот так просто он произносит то, о чем сам условился молчать со мной все эти дни. Просит меня быть с ним. Стать одним из НИХ, разделить с ним бремя и славу того, что он намеревался совершить. Я часто вспоминал об этом потом. Что тебе мешает? Я не могу представить себя одним из НИХ, даже ради него. Потому что… потому что они грабили, убивали авроров. Потому что они чужие для меня, все, включая и его, потому что на самом деле эта история началась задолго до моего рождения. Потому что все, чего хотят они, мне бесконечно чуждо — власть, могущество, политика… Это не мой мир. Мне никогда не стать его частью, а, значит, то, о чем он просит сейчас, просто невозможно.