Письма. Том III (1936) - Николай Константинович Рерих

объясните ему, насколько такое вполне законное действие неотложно и необходимо. Даже если такое учреждение не будет иметь сразу большого постоянного помещения, то не забудем, что многие научные и художественные общества целыми десятилетиями помещались в какой-то частной квартире и тем не менее их культурная деятельность была высокополезна. Стокс — желательный председатель. Сообщите нам, на чем именно Вы решили, но ввиду долгой затяжки с судоговорениями нужно иметь в руках нечто находящееся всецело под нашим общим и наших верных друзей контролем.

5. VII. Сейчас пришла Ваша телеграмма о новом преступном замысле Леви. Посылаем Вам текст официальной бумаги за собственноручной подписью самого Леви, в котором он 8 дек[абря] 1924 года удостоверяет, что все лоаны между им и мною были вполне ликвидированы[420]. Пошлем Вам и фотостат, и засвидетельствованную копию этой чрезвычайно важной бумаги. Если адвокаты потребуют и оригинал, то телеграфируйте и мы его вышлем пароходной почтой. Вы понимаете, насколько сейчас ценен этот оригинал, и потому он должен быть сохранен поистине как драгоценность. Из этой новой злоумышленной затеи Леви люди могут еще раз удостовериться, какова природа этого «служителя» культуры. Если и Стокс, и все друзья, и адвокаты уже восклицали о ларсени[421] и преступном брич оф трест, то что же они скажут теперь, после такого нового мошенничества?! Очевидно, он хочет покатиться в бездну. Не может быть ни в какой стране такой несправедливости, чтобы подобные злоумышления и преступления могли бы быть оправданы. Леви широко оповестил о том, что картины в Музее стоят пять миллионов. Ведь эта цифра помянута и в минутсах, и в деле с Химическим Банком, и упоминалась при реорганизации. Спрашивается, если первая сумма, о которой он мошеннически донес Правит[ельству], называя экспедиционные суммы моим частным доходом, не экспедиционная, а теперешняя сумма, упомянутая в Вашей телеграмме, относится к каким-то отвлеченным лоанам, то где же сумма в пять миллионов, в которую он оценивал стоимость картин? Вообще, все происходящее настолько чудовищно и преступно, что не хватает сил даже характеризовать словами это злодейство! Действительно, не принадлежат ли три злоумышленника к черному легиону, о котором так много пишут! Поистине, нужно, чтобы общественное мнение карало таких разлагающих преступников. Конечно, для такого дела нужен очень вдумчивый, психологически разбирающийся адвокат, который бы являлся выразителем общественного мнения и горел бы возмущением за попрание культуры и человеческого достоинства.

Сложите вместе отдельные преступные деяния трио, и каждый порядочный человек будет потрясен этой мерзостью, не знающей границ. Преступник грозит предъявлением иска, который ликвидирован его же собственным официальным письмом. Преступник голословно уверяет, что мы ему в частном разговоре подарили наши шеры, чем бы мы предательски выказали себя в отношении трех остальных наших сотрудников. Преступник ложно доносит Правительству об экспедиционных суммах. Преступник пользуется моим отсутствием и похищает шеры пяти членов Совета. Преступник, имея мою полную доверенность и, действительно, полнейшее доверие, как правильно выразился Ф. Стокс, совершает преступнейший брич оф трест. Преступник сдирает имя Музея и способствует газетной клевете. Преступник завладевает манускриптами Е. И. вопреки полной доказанности, что они были даны ему лишь на хранение. Преступник пытается завладеть собственностью Святослава, тогда как имеются явные доказательства — собственность эта находилась лишь на сохранении. Преступники неустанно клевещут в необычайной неутомимости, стараясь подорвать имя по всему миру. Преступники наущают своих приспешников в том, что если мы все во имя Культуры будем защищать наше естественное право и не дадим унизить и обездолить друзей наших, то эти наши законные действия отразятся на качестве моего искусства и философии. Преступники скрывают, что все их агрессивные атаки начаты именно ими, а не Вами и не нами. Преступники пытаются писать в разные страны и отдельным деятелям и Учреждениям, пытаясь и в намеках, и в явно ложных сообщениях вносить новую смуту сомнений. Юрий Вам пишет о новой попытке преступников, которая хотя и кажется маловажной, но имеет в себе большое, понятное Вам значение. Неужели же общественное мнение не понимает творимого преступниками?

6. VII. Пришли Ваши потрясающие письма от 16 по 19 июня. Такие письма останутся как печальная страница Культуры. Совет каких-то бездипломных самозванцев выбрасывает людей, получивших профессиональное образование! Сестра изгоняет своего брата и затем лицемерно за углом заявляет о том, что эти вандалы — лучшие друзья ее брата. Какое безмерное лицемерие, вернее сказать, подлость! Дедлей изгоняется из пустующих комнат Дома за его желание помочь Учреждениям. Спросил ли он, так же как и Циммерман, адвоката бондхолдеров — за что именно их изгнали из Дома и почему лица, желающие помогать Дому и Учреждениям, подвергаются бесчеловечным гонениям? Хочется знать, что постановили Комитеты, которые собрались по просьбе Зины и Франсис? Ведь должны быть постановления и Комитета Друзей — Комитета Защиты, и Эдюкешнл комитета, и Комитета алумни, наконец, и самих учащихся и тех преподавателей, которые остаются верными принципам культуры и образования. И другие группы, вроде группы Спинозы, наверное, подымут свой голос, ибо буквальное выбрасывание на улицу тружеников культуры является актом вандализма и невежества. В данном случае этот бесчеловечный поступок усугубляется и тем, что выбрасываются после 14 лет труда зачинатели дела, вложившие в просветительные Учреждения свою душу, свои лучшие знания и лучшие годы. Конечно, не может быть такой страны, которая бы не ужаснулась такому акту невежества, жестокосердия и вандализма. Преступники-захватчики не останавливаются ни перед чем, чтобы погубить дела Культуры. Неужели же в их обугленной душе иногда в ночной тишине не пробуждается голос совести? Или все доброе в них уже исчезло?

Апелляция Ф. Грант, З. Лихтман, Н. К. Рериха, Е. И. Рерих и М. Лихтмана в Верховный суд Нью-Йорка

Радуемся, что в такой труднейший момент письма Ваши бодры. Чем большая несправедливость причиняется Вам, тем мощнее священное чувство негодования против всего злого и темного. Теперь Вы понимаете, почему уже несколько раз мы упоминали о необходимости иметь свое зарегистрированное или инкорпорированное общественное Учреждение, которое явилось бы крепостью для дальнейшей борьбы за правду и справедливость. Если инкорпорирование стоит дорого и сейчас не по средствам, то, быть может, регистрация для начала будет достаточна. Существует в Чикаго Фильд Музеум[422] и его же магазины. Таких примеров можно назвать множество во всех странах. Не может же человек раз [и] навсегда лишиться имени в названиях различных учреждений?

Сообщение Франсис со слов ее боливийского друга тоже очень характерно. Наверное, и в этом отношении произойдут любопытнейшие для истории Культуры раскрытия. Вообще, как Вы сами видите, вышло далеко за пределы дел