Сезон огненных дождей - Олег Шовкуненко

– Первый советник Ревер, – Дэя обратилась именно к нему. – Вы должны нам помочь. Флот Галактического Союза готовится напасть на эту станцию. Тогда все погибнут: вы, я, члены Совета, люди.

– Я в курсе, уважаемая доктор. У меня превосходный слух.

На лице фалийца не дрогнул ни один мускул. Оно по-прежнему оставалось холодным и бездушным. Марку это не понравилось. По такому лицу не поймешь, что у недруга на уме.

– Так вы согласны помочь всем нам выжить? – Дэя вновь повторила свою просьбу.

– При одном условии, – процедил Ревер. – Когда установится перемирие, все члены Совета должны быть отданы на суд своих собратьев. Только наши собственные расы имеют право решать судьбу каждого из нас.

– Согласен, – тут же пообещал Грабовский, а про себя подумал: «Только остановите атаку, а там посмотрим».

– Тогда и я согласен, – первого советника Ревера удовлетворило обещание Марка. Он даже не потребовал, чтобы слова Грабовского подтвердил кто-нибудь из руководства станцией.

Когда два морских пехотинца подвели Ревера к генералу Менингу, тот уже заканчивал разговор с начальником связи. Коммуникатор лежал на полу, и сияющая над ним голограмма отображала стоящего в полный рост подтянутого седовласого полковника. Тот докладывал о готовности канала.

– Связь неустойчивая, – обратился Менинг к Дэе. – Переведите ему, чтобы говорил внятно и лаконично.

Доктор уже открыла рот, чтобы начать перевод, но, натолкнувшись на взгляд Ревера, передумала.

– Он все понимает.

– Ах, понимает… – Генерал с неприкрытой враждебностью поглядел на инопланетянина. – Тогда пусть готовится, сейчас будет переключение. – Менинг повернулся к изображению полковника связи и кивнул: – Давайте.

Голограмма моргнула, и через мгновение вместо землянина в луче бьющего из прибора света сфокусировалась новая фигура. Это был тоже фалиец. Марк даже не удивился, увидев его. А кого же еще могли отрядить для выполнения столь ответственной миссии, как не лучших в Галактике пилотов.

На женоподобном лице фалийского офицера отразилось искреннее удивление, когда тот увидел первого советника Ревера, стоящего в окружении землян.

– Советник, вы? – выдохнул он на межгалактическом интерлеви.

– Вы узнали меня? – четко и с расстановкой спросил Ревер.

– Конечно. Вся наша цивилизация знает вас и гордится вами.

– Прекрасно, – Ревер гордо воздел голову. – Тогда вы внимательно выслушаете все, что я вам скажу, и исполните это беспрекословно.

– Командующий миссией еще не прибыл в рубку, – извиняющимся тоном проинформировал фалийский офицер. – Но он вот-вот прибудет.

– Не важно, – Ревер даже как будто обрадовался этому известию. – Вы проинформируете его. А сейчас… Сейчас мне доставит удовольствие передать это распоряжение верному и преданному соотечественнику, который знает свой долг и не подведет.

От слов первого советника у Грабовского гулко екнуло сердце. Что он собирается сказать? Марку показалось, что совсем не то, о чем Ревера просили. И это подозрение стало быстро перерастать в стопроцентную уверенность.

Грабовского от фалийца отделяло метра три. У лейтенанта на руках висела едва живая Дэя. Без его поддержки она упадет. Но выбора не было. Он должен. Готовясь ринуться вперед, разведчик оторвал от себя ослабевшие руки лурийки и…

Марк не успел. Никто не успел. Ревер пулей кинулся к тому месту, где лежал коммуникатор. На бегу он выкрикивал, словно очумелый:

– Атакуйте! Немедленно атакуйте! Здесь наши злейшие враги! Не думайте обо мне! Я умираю ради всей Галактики!

С этим воплем первый советник подскочил к связному устройству и наступил на него каблуком ботинка. Послышался хруст, и видеоматрица лопнула. Коммуникатор умер. Связь прервалась. Истерические крики Ревера еще звучали под железными сводами огромного зала, когда их заглушил яростный грохот автоматных очередей.

Наблюдая за тем, как изрешеченный пулями труп первого советника утаскивают прочь, Марк не испытывал удовлетворения. Смерть слишком малое наказание для этой гадины. Да за то, что он сделал, его следовало…

– Марк, не надо… не думай о плохом, – едва слышно прошептала Дэя. – Это причиняет мне боль. Твои страшные мысли, смерть этого… – доктор запнулась, подбирая слова, – этого существа. Все это вызывает приход тьмы, и она набрасывается на меня.

Его возлюбленной было плохо, очень плохо, намного хуже, чем раньше. Глаза Дэи едва открывались, речь стала отрывистой и бессвязной. Ее тело обмякло, и Марк уже не подстраховывал его, а крепко держал.

Черт, нужен врач, немедленно нужен врач! Без врача, без медикаментов она умрет. Она уже практически без сознания. Она начинает бредить.

– Позови снова, – именно бредом показались Марку эти слова.

– Кого позвать, родная? – Грабовский прижал ее щеку к своей. Он пытался утешить, поддержать, вразумить.

– Позови тех, кто на орбите, – Дэя говорила, закрыв глаза и едва шевеля губами.

– Бесполезно. Они не станут слушать, после Ревера они не поверят.

– Буду говорить я, – прошептала лурийка. – Это маленький, но все же шанс. Сделай это для меня. Прошу.

Грабовский не верил в чудеса, но отказать не посмел.

– Господин генерал, сэр! – прокричал он в спину уходящему Менингу.

Командующий услышал и оглянулся.

– Еще одна попытка, сэр. Позвольте. Ведь у вас есть второй коммуникатор.

– Некогда.

Менинг уже собирался продолжить путь, но его остановил бригадный генерал. Он настойчиво протягивал своему коллеге коммуникатор Кэллогана. Командующий поглядел сперва на серебристый диск, затем на своего товарища, плюнул, чертыхнулся и пробубнил:

– Черт с вами, пробуйте.

На этот раз связи пришлось ждать гораздо дольше. По всей видимости, инопланетяне не желали возобновлять контакт с теми, кого считали дикими, смертельно опасными врагами всей цивилизованной Галактики.

– Они должны ответить. Должны, – твердила Дэя, и эти ее слова звучали как заклинание.

– Успокойся, они ответят.

Марк знал, что судьбы сотен тысяч людей, находящихся сейчас в Амарилло, должны волновать его гораздо больше, чем состояние одной-единственной инопланетянки, но на самом деле все обстояло совсем наоборот. Он думал только о ней. Его уже не интересовала связь с каким-то там флотом. Он ругал ее, а заодно и себя. За то, что они до сих пор торчат здесь, за то, что не уходят, не ищут врачей. Они просто тупо сидят, сидят и ждут неизвестно чего!

Вдруг луч, бьющий из коммуникатора, изменил гамму своего свечения. Голос за кадром по-английски сообщил, что связь установлена и через несколько секунд появится картинка.

– Приподнимите меня, – тихо попросила Дэя. – Я должна попасть в фокус.

Марк при помощи Смита выполнил ее просьбу. Он сел так, чтобы Дэя могла положить голову ему на колени. Грабовский сжал ее холодные, как ледышки, пальцы и постарался согреть.

Вот так вдвоем они и предстали перед взглядом того, кто появился в световом луче. Они смотрели на него, он смотрел на них. Марку даже показалось, что это взгляд его отца: молодой, невзирая на годы, пытливый и слегка ироничный. Но нет, это инопланетянин. Очень высокий лоб, изборожденный глубокими морщинами, впавшие скулы, словно кора старого дуба, коричневые, растрескавшиеся губы, и ни ресниц, ни бровей.

От изучения лица старца Марка оторвала Дэя. Она как бы на миг ожила, приподнялась, протянула вперед руку и со всей еще оставшейся в ней силой выкрикнула:

– Учитель Тар, неужели это вы?!

Эпилог

Три фигуры неспешно мерили шагами бетонные плиты космодрома. Где-то вдалеке стартовали остроносые, тонкие, словно иглы, истребители. Тяжелые транспортные флаеры доставляли с орбиты громоздкие компоненты новых реакторов. Исполинской, уходящей в небо колонной ярко светилась шахта орбитального силового лифта. Однако здесь, в этой отдаленной части космодрома, было тихо и спокойно. Казалось, именно поэтому они и пришли сюда. Под чистое небо, под свежий, еще не прокалившийся за день ветер, под ласковые лучи восходящего солнца. Все это помогало, напоминало, что они живы, что они сделали свое дело и все было не напрасно.

– Красивая планета, – произнес пожилой инопланетянин, одетый в свободный серебристо-серый костюм. – Здесь легко дышится.

– Николай говорил, что это из за присутствия Источника Жизни. Мы чувствуем его помощь и поддержку. – Марк Грабовский тяжело вздохнул и взял за руку идущую рядом Луизу. Он сдавил пальцы женщины в дружеском рукопожатии и тихо добавил: – Мы всегда будем помнить его.

Луиза ничего не смогла ответить. Плотный ком подступил к ее горлу, и она лишь кивнула. Это был знак согласия и одновременно благодарность за поддержку. Однако спустя миг корсиканка встрепенулась. Очевидно, она вспомнила, что не ей одной сейчас тяжело и больно.

– Твой отец, Дэя, они навечно останутся в наших сердцах. – У Луизы хватило самообладания только на эту короткую фразу, после чего она с дрожью в голосе простонала: – Господи, Дэя… ну неужели ничего нельзя было сделать?