Система международных отношений. Нации в борьбе за власть - Ганс Моргентау

он подтвердил моральное единство Европы, и, как уже отмечалось, в этом подтверждении морального консенсуса между народами заключается одна из реальных функций, которую выполнил договор о Священном союзе.

Договор о Священном союзе не имел никакого значения для реальной деятельности международного правительства, которое носило его имя. Его принципы время от времени упоминались царем, подтверждались на словах и отвергались на деле другими державами. Каслри, британский министр иностранных дел во время его заключения, назвал его «куском возвышенного мистицизма и бессмыслицы», а австрийский канцлер Меттерних отпускал пошлые шутки на его счет. Тем не менее, он послужил моральным оправданием принципов справедливости, которые провозглашали три первоначально подписавшие договор стороны, и политики, с помощью которой они пытались реализовать эти принципы. Таким образом, Договор о Священном Союзе выполнял также идеологическую функцию и стал символом целой эпохи международных отношений.

В 1818 году четыре стороны, подписавшие Четырехсторонний союз, приняли Францию в качестве пятого члена для участия во всех встречах, которые должны были проводиться в силу статьи VI этого договора.

Система всеобъемлющего международного правительства, учрежденная статьей VI Четырехстороннего союза от 20 ноября 1815 года, не просуществовала и десятилетия. Срок существования системы посольских конференций для решения специальных проблем был еще короче. Она тоже была создана в соответствии с договорами 1815 года и состояла из трех органов: послов во Франции Австрии, Великобритании, Пруссии и России, занимавшихся в основном проблемами, вытекающими из мирных договоров с Францией, но действовавших в целом как главный исполнительный орган Тройственного союза; послов великих держав, встречавшихся в Лондоне для организации отмены работорговли; и конференции послов во Франкфурте для обсуждения германских проблем. Все эти учреждения исчезли к 1818 году.

Великобритания с самого начала имела в виду совсем не то, что Россия, и концепция статус-кво, которой руководствовались политики Нео-Священного союза, была диаметрально противоположна политике, проводимой Каслригом и Каннингом. Статус-кво, который Великобритания пыталась сохранить с помощью Священного союза, был строго ограничен политической ситуацией, существовавшей в конце наполеоновских войн в отношении Франции. Для британских государственных деятелей смертельная опасность, в которую Наполеон поставил Британские острова, была идентична угрозе европейскому балансу сил, которая исходила от наполеоновской империи. Великобритания была готова поддержать международное правительство, целью которого было предотвратить появление нового завоевателя на французской земле и с этой целью обеспечить соблюдение мирного соглашения 1815 года против Франции. Британская концепция статус-кво была ограничена территориальным урегулированием 1815 года и исключением члена наполеоновской семьи с французского трона. В этом отношении между внешней политикой Каздерига и Каннинга не было никакой разницы.

Концепция статус-кво, которая определяла политику России с самого начала, а Австрии, Пруссии и Франции — с конца второго десятилетия XIX века, была неограниченной территориально и по предмету. Согласно этой концепции, сформулированной в более бескомпромиссных выражениях, чем позволяли реализовать реальные политические условия, целью международного правительства Священного союза было сохранение во всем мире территориального статус-кво 1815 года и конституционного статус-кво абсолютной монархии. Инструментом реализации последней цели должно было стать вмешательство во внутренние дела всех стран, где институт абсолютной монархии казался под угрозой.

Неизбежным побочным продуктом такого вмешательства является рост могущества вмешавшихся государств. Чем более широкое распространение получали национальные и либеральные движения, тем больше шансов было у вмешавшегося государства или государств увеличить свою силу и расшириться и, таким образом, снова нарушить баланс власти. Главным виновником такого развития событий была Рсда. На этом этапе Великая Литва и Россия разошлись.

Эти действия Священного союза свидетельствуют о двух фактах. Первый — отсутствие серьезной угрозы войны в любой из этих ситуаций. Неравенство сил между вмешивающимся государством и объектом вмешательства — революционной группой, которой приходилось противостоять не только своим антиреволюционным соотечественникам, но и иностранной армии — было таково, что придавало вмешательству характер карательной экспедиции, а не войны.

Другим фактом является определение политики всех государств их национальными интересами, как бы ни уступал язык дипломатии того периода мистическим пристрастиям русского царя. Это наиболее очевидно в действиях Великобритании. Ни Каслриг, ни Каннинг — который был особенно откровенен и красноречив в этом отношении — не пытались скрыть тот факт, что они руководствовались традиционными интересами Великобритании, ограниченными лишь общим интересом к миру и безопасности. И австрийская интервенция в Италии, и французская интервенция в Испании были продиктованы традиционными интересами нации. Об этой связи свидетельствует сам факт того, что политика вмешательства Австрии и Франции в дела своих соседей на юге пережила Священный союз почти на полвека.

Еще более важным для нашего обсуждения является победа, которую одержали конкретные национальные интересы над общими принципами Священного союза всякий раз, когда они вступали в конфликт. Это произошло дважды, в 1820 и 1822 годах. В обоих случаях Россия предлагала коллективную интервенцию со стороны всех членов союза и с этой целью предлагала направить большую русскую армию в Центральную и Западную Европу. То, что Великобритания выступила бы против такого предложения, очевидно из того, что уже было сказано о возвращении Британии к традиционной политике баланса сил. То, что к Великобритании в этой оппозиции присоединилась Австрия, другая опора Нео-Священного союза, показывает идеологический характер принципов Священного союза. На эти принципы ссылались, когда казалось, что они могут дать моральное оправдание политике, продиктованной национальными интересами. Они отбрасывались, когда от их применения не было никакой пользы для национальных интересов..

В этом отношении показательна позиция держав, когда в 1821 году греки восстали против турок. Это также единственная ситуация, возникшая в эпоху Священного союза, которая содержала зародыши общей войны и которая в последующее столетие вновь и вновь приводила к фактическому началу войны. Принципы Нео-Священного союза не оставляли его членам выбора в отношении национального восстания против законного правительства: законному правительству должна быть оказана активная поддержка. Однако это не было тем ответом, которого требовали национальные интересы наиболее пострадавшей державы.

Поэтому, когда вспыхнуло греческое восстание, русский царь был склонен, полностью игнорируя принципы Неосвященного союза, объявить войну Турции. Австрия и Великобритания, с другой стороны, могли лишь с опаской наблюдать за расширением российской власти на Балканах и продвижением России к Средиземноморью, как они делали это раньше и как будут делать в течение почти столетия. Таким образом, Каслриг, противник Неосвященного союза, и австрийский канцлер Меттерних, его горячий сторонник, объединили свои усилия, чтобы отговорить Россию от активных действий в поддержку греческих повстанцев. То, что они успешно использовали принципы Неосвященного союза против их автора, является ироничным комментарием к трудностям, с которыми сталкивается внешняя политика, основанная на абстрактных принципах, а не на четком осознании национальных интересов. Как мудро сказал Каслриг: В