И.о. поместного чародея-2 - Мария Заболотская

— Терпение, дитя мое, — кротко отозвался Артиморус, придав себе утомленный и грустный вид, заставивший меня насторожиться. — Я употребил остатки своего влияния для того, чтобы меня представили герцогине — она и слышать не хотела о том, чтобы уделить внимание какому-то старому чернокнижнику. И теперь я намерен дождаться этой встречи во что бы то ни стало. Не станете же вы лишать старика последней возможности приобщиться к блистательной жизни двора? Посмотреть в глаза той, что безжалостно загубила дело всей его жизни?

— Вольно же вам напрашиваться на неприятности, — проворчала я. — Эта герцогиня плюнет в вас при всем честном народе — и вся недолга.

— Одним плевком больше, одним меньше… — тон Артиморуса был настолько смиренен, что я готова была поверить, будто стою рядом вовсе не с магом, славным своими исключительными злопамятностью и мстительностью, которые и стали залогом столь длительного пребывания на посту главы Лиги.

Мало-помалу чопорная церемония оживилась. После того, как герцогиня поздравила свою названную дочь с рождением долгожданного первенца, а князь произнес ответную речь, из которой следовало, что он чрезвычайно рад визиту высокородных эзрингенцев, дружбу с которыми он намерен укреплять всеми возможными способами, к трону начали походить господа, которых князь представлял герцогине. Одних он именовал вернейшими слугами княжеского рода, других — преданнейшими друзьями, третьих — славнейшими, четвертых — храбрейшими, и лишь глава Лиги, когда пришел его черед, не был удостоен никаких эпитетов. Артиморус со Стелой к тому времени незаметно переместились поближе к трону, и я, покорно следуя за ними, теперь хорошо видела и пожилого краснолицего князя, и его бледную худосочную супругу. Произнеся имя Артиморуса, светлейший князь страдальчески поморщился, точно предчувствуя неприятную сцену, а княгиня Хайда, не таясь, сделала отвращающий знак, ясно показывающий, что даже самого высокопоставленного из магов она считает чем-то сродни домовой нечисти. Я мимоходом отметила, что подобные жесты изучали адепты первых годов обучения, и в очередной раз сказала себе, что и бесам из преисподней не разобраться в истинных причинах вражды между религией и магией.

Герцогиня, на которую я перевела взгляд, вдоволь изучив княжескую чету, смотрела на Артиморуса презрительно и враждебно. Ее худое лицо не выглядело изможденным или старым — напротив, правильные черты его словно не несли отпечатка прожитых лет, я я бы затруднилась определить точный возраст этой бледной красивой женщины, которой не требовалась ни пудра, ни прочие ухищрения для того, чтобы напоминать ожившую статую. Волосы ее были скрыты под сложным головным убором, с которого спадали волны черных кружев обманчиво простого плетения, цена которых явно могла сравниться со стоимостью иных драгоценностей.

— Господин Артиморус, — произнесла она бесцветным тоном, — я удивлена тем, с какой решимостью вы добивались личного знакомства со мной. Вряд ли мы из тех людей, что могут испытывать друг к другу приязненные чувства. Я не скрываю того, что главной целью моей жизни является ваше изгнание и изгнание вам подобных, за пределы государств, населенных богобоязненными и честными людьми.

Несмотря на то, что Артиморус ожидал недоброго отношения, прямота госпожи Арборе задела его за живое. Ответить старый маг смог только после небольшой паузы, во время которой наверняка представлял себе, как испепеляет герцогиню, а затем развеивает ее прах над самой зловонной сточной канавой Изгарда. Как я уже не раз отмечала, умение сдерживать себя было присуще высокородным магам только при общении с себе подобными, и всякая дерзость от человека, не принадлежащего к древней и богатой чародейской фамилии, тотчас выводила их из себя. Покосившись на Стеллу, я убедилась, что чародейка уже прикусила губу до крови от бешенства. Но глава Лиги был куда старше госпожи мажордома, и, к тому же, он, несомненно, подготовился к этому разговору, поэтому тон его был кроток и ласков.

— Прошу простить меня, Ваша светлость, за неуемное любопытство, — произнес он, слегка поклонившись. — Вы должно быть слыхали, что в старости многие впадают в детство и совершают неразумные поступки. А я очень стар, госпожа Арборе, по людским меркам, и мне привычны размышления о том, что мое время уходит. На мое место вскоре придут другие — юные, пылкие, одаренные. Я ведь тоже вступил на стезю чародейства в тяжелые времена, о которых нынче все позабыли. Справедливо будет, если молодая поросль тоже попотеет, отвоевывая свое место под солнцем… Кстати, о молодежи!.. — Артиморус, словно опомнившись, всплеснул руками. — Раз уж под сводами этого зала было произнесено мое имя, не будет большой беды, если я представлю вам одну чародейку, высоко ценимую Лигой и подающую большие надежды, несмотря на юный возраст…

Так как мне и в голову не могло прийти, что Лига высоко ценит мой труд на посту поместного мага в захолустье (честно сказать, я сомневалась, что кто-то из магов высшего ранга может сходу показать на карте княжества городишко Эсворд!), да и большие надежды в отношении себя не питала даже я сама, слова Артиморуса, как мне показалось, касались Стеллы ван Хагевен. Но, к моему удивлению, пальцы Артиморуса вцепились в мою руку, и я была вынуждена сделать шаг вперед сразу по окончанию его речи.

— В своем ли вы уме, господин маг? — раздраженно бросила герцогиня Арборе, даже не взглянув в мою сторону. — Какое мне дело до ваших выкормышей? Как мне казалось, я ясно дала понять, что уничтожу любого из них безо всякой жалости, если им вздумается противостоять мне и продолжать заниматься магией!

— Госпожа Арборе, — продолжал Артиморус, точно не расслышав слова герцогини, — позвольте представить вам одну из лучших чародеек Изгарда, Каррен Брогардиус, дочь Сальватора Далерского.

И только увидев, как отшатнулась назад герцогиня, точно увидев перед собой призрака, только заметив, как расширились ее удивительно яркие, голубые глаза, которые были так хорошо знакомы мне по портрету из моего медальона, я поняла, зачем я очутилась здесь сегодня.

— Ах ты ж… — пробормотала я себе под нос, чувствуя, как распирает меня изнутри ярость. Как же я сразу не догадалась, отчего сохраняю ценность в глазах чародеев? Однажды я пригодилась Каспару для того, чтобы поймать моего отца, теперь же с моей помощью намеревались манипулировать матерью! Матерью, которой я не знала, и никогда не хотела знать, посчитав, что одного предательства с ее стороны достаточно для того, чтобы составить мнение об этой женщине. На что именно рассчитывал Артиморус, предъявив меня герцогине? Если она отказалась от меня один раз, то что помешает ей сделать это и во второй?..