Зеркала и галактики (СИ) - Ворон Елена

Первым порывом было броситься к нему, прижать к груди голову, приласкать его и утешить – однако Мишель удержалась. Негоже смущать человека. Она беззвучно отступила и притворила дверь. Придерживая цветок за стебель, чувствуя на щеке ласку прохладных лепестков, снова побрела в кухню.

За спиной послышался шелест, Мишель затылком ощутила движение воздуха. Охнув, она обернулась и отпрянула, прижав вазу к груди. Скользнувший вслед за ней по коридору Тони оказался спиной к настенному светильнику, и она не могла разглядеть выражение лица.

– Мишель, что случилось? Я вас напугал?

Она перевела дух; сердце так и колотилось.

– Нет. Просто… ну… – запиналась Мишель, – мне показалось… Я сочла нескромным войти, – породила она в конце концов.

– Ах, это… – Тони провел пальцами по влажной щеке и неожиданно улыбнулся: – Не бойтесь меня.

– Я не боюсь. С чего вы взяли?

– Вы держите защитный барьер. Дайте, – Тони забрал у нее вазу и поставил на пол. – А теперь руку, пожалуйста. – Мишель повиновалась, и он положил ее руку себе на ладонь, другой ладонью прикрыл сверху. – Разрешите, я задам вопрос, на который не имею права?

– Сколько угодно. Но я подумаю, стоит ли отвечать.

– Я объясню. Жиголо – хороший жиголо, профессионал – должен сам все улавливать про клиента… или клиентку. Но я, наверное, слишком туп. Вам не нужен наемный любовник, не нужен учитель рисунка. Вам ни к чему даже несчастное жалкое существо, которому можно утереть слезы, приголубить и облагодетельствовать, и таким образом возвыситься в собственных глазах. Я прав?

– Совершенно. Никуда мне не надо возвышаться.

– А теперь скажите мне, недоумку, прямо: чего в таком случае вы хотите?

– Да, в общем, ничего. Чтобы вам было лучше.

– Тогда я рискну напомнить, что приехал к вам после пятнадцати часов работы. До двух часов я у вас, потом еще полчаса катить домой, а с утра опять к восьми на службу.

– Я отняла у вас три часа сна?

– Выходит, так.

Мишель пристыженно опустила голову.

– Простите. Но мне показалось, что если я к вам просто как к человеку… Если хоть кто-то станет видеть в вас не жиголо, а… – она совсем смутилась. – Извините, ради Бога; глупость вышла.

Тони поднес ее пальцы к губам.

– Вы – красивая, милая, чудная девушка. Послушайтесь доброго совета: найдите хорошего друга. На которого сможете обратить всю нерастраченную нежность и любовь. Вам требуется не жиголо, а настоящий друг.

– Не вижу, почему жиголо не может быть другом. – Мишель глядела в пол, чтобы не встречаться с его измученными глазами.

– Уф. Только не говорите, что желаете иметь в роли друга меня!

– Именно это я и скажу.

– Так. – Тони выпустил ее руку и отступил. – Это серьезно. Вы отдаете себе отчет в своих словах?

– Полный, – храбро солгала Мишель. Появилось чувство, будто она летит в санях по ледяной горе, и слегка кружилась голова.

– Лжете. Вы сама не своя, и голова идет кругом.

– Ах так. – В груди словно ухнул тяжелый молот. – Тогда получайте. – Обеими руками она дала Тони пару символических пощечин.

– Это за что же?

– А вот! – звонко выкрикнула Мишель, пьянея от совершенно реального ощущения падения в ледяную пропасть. – Вы – удивительно тонкий, чувствующий человек, вы же все-все понимаете! И про меня, и про себя. Жиголо! Как вы можете так себя ломать?! Неужто не нашлось занятия достойней? Тони, вам же нестерпимо стыдно! – Она смолкла, испугавшись. По своему положению, он обязан выслушивать ее вопли; но она – какое она имеет право ему выговаривать?

– Мишель… – Тони провел кончиками пальцев ей по лбу, по вискам, по скулам. – Чудная, чистая, наивная Мишель. Вы заблуждаетесь на мой счет.

– Почему? – Она невольно потянулась к нему, но он уловил это движение и придержал ее за плечи.

– Потому что впервые встретились с жиголо. С профессионалом высокого класса. Разъезжая по вызовам, я играю самые разные роли. С вами – роль тонкого, душевного интеллигента; с другой женщиной – слащавого восторженного дурака. С кем-то третьим я груб и жесток. Представьте меня с плеткой в руке, и вам станет легче.

– Вы – большой артист.

– Я большой обманщик, – Тони улыбнулся. – Но вам сказал правду.

Мишель порывисто вскинула ладони ему на грудь.

– Как же вас угораздило? – Она не отрываясь смотрела в его больные глаза, и к горлу подступали слезы жалости.

Его голос неожиданно стал жестким.

– Не воображайте, будто я – невинная жертва обстоятельств. Я изрядно наломал дров, попался между молотом и наковальней. Мне позарез требовались деньги, и работа жиголо оказалась наиболее доходной. Из тех, что предлагались на выбор. А если разобраться, недурно устроился: полтора года каторжных работ вместо смертного приговора.

– И вы надеетесь, отбыв свой срок, вновь зажить как ни в чем не бывало?

– Какое! С иллюзиями я уже расстался. К тому же новая работа, которая с сегодняшнего дня… К концу месяца я сделаюсь озлобленным циником и не сумею сыграть ни одной порядочной роли.

– Да что вам в этих ролях?!

– А то, милая хозяюшка, – Тони провел ладонью по черным кудрям Мишель, – это единственное, что поддерживает мое потрепанное чувство собственного достоинства. Я сознаю, что чем бы ни занимался, делаю это профессионально. Умело и хорошо. Вы удовлетворены?

– Нет.

Мишель вглядывалась, пытаясь проникнуть за его вежливую добродушную маску. Ложь, пронзило внезапное озарение. Все, что он наговорил, – сплошная ложь. Наемным любовником его сделало не преступное прошлое, а нечто совсем иное. Она сглотнула ком в горле.

– Тони, чем я могу вам помочь?

Он отвел глаза. И ответил потухшим голосом:

– Отпустите домой. Надо хоть кроху поспать, иначе завтра я кого-нибудь убью.

– Вас дома ждут?

– Слава Богу, нет.

– Тогда оставайтесь. Я устрою вас в комнате для гостей. Правда, зачем вам ехать? Утром я встану пораньше и подам завтрак.

– Девушка, ваша доброта граничит с глупостью.

– Самая настоящая глупость и есть, – обрадованно призналась она. – Будете ужинать или сразу спать?

– Спать. – Тони привлек Мишель к себе, невесомо обнял за плечи. – Милая, чудесная моя хозяюшка… Спасибо вам.

Мишель отвела его в комнату для гостей, выложила на постель свежее белье.

– Ванная тут, – она приоткрыла дверь, так неудачно сливавшуюся со стеной, что гости подчас не могли ее отыскать. – Спокойной ночи.

Потом она унесла нетронутые закуски в холодильник. Завтра они придутся в самый раз. Во сколько надо подняться – в семь, полседьмого? Постеснявшись стучаться к Тони, Мишель установила будильник на половину седьмого и улеглась.

Сна, разумеется, не было ни в одном глазу. Не выключая свет, Мишель рассматривала хрустальный светильник, словно видела его впервые в жизни, и размышляла о человеке, которого приютила. Профессионал высокого класса. Допустим. И все же он лгал, когда рассказывал о себе. Мишель понятия не имела, каким должен быть настоящий жиголо, – но совершенно не таким, как Тони.

В дверь поскреблись.

– Тони? – откликнулась она, стараясь не выдать внезапного испуга.

– Разрешите? Я на минуту.

Мишель по горло закуталась в одеяло и прижалась спиной к стене.

– Входите.

Тони появился на пороге.

– Я вас опять напугал, – огорчился он. – Извините. – Он был в брюках и куртке на голое тело – видать, уже лег, но снова поднялся. Тони присел на край постели. – Я хотел еще раз поблагодарить. Увидел: свет падает из окна…

– Ну-ка поглядите на меня, – велела Мишель.

Она видела Тони в профиль, но с его лицом определенно что-то произошло. Он повернул голову. Мишель ахнула.

– Что у вас с глазами?!

Вместо сиреневых, они были серыми.

Тони усмехнулся:

– Цветные линзы. Меняем цвет глаз по желанию клиента. Я уж их снял и приготовился спать, да понесло меня к вам за разговорами. Прошу прощения; прокол. – Он тихо засмеялся. – Ваш приятель хотел заказать блондина с фиолетовыми глазами, но фиолетовых, как назло, не оказалось.