Меч без рукояти - Элеонора Раткевич

Байхин содрогнулся, но кивнул: лучше уж погибельный путь, чем вовсе никакого. Хэсситай отошел на полшага, примерился и мощным пинком распахнул дверь.

Хмельные выкрики хлынули разом в коридор – и разом же растерянно стихли. Из темноты отлично было видно, как повскакали со своих мест пирующие, как заозирались в недоумении… но яркое пламя светильников слепило им глаза, выгадывая для обоих киэн еще несколько мгновений относительной безопасности.

Пол пиршественной залы был усыпан золочеными листьями почти до колен. Только посредине оставалось немного чистого пространства – там, где на небольшом возвышении стояла огромная клетка, где кружились в смертоносном танце двое бойцов с каменно-недвижными лицами и прыгучим, не способным остановиться взглядом. Тяжелые мускулы бойцов лоснились от пота. Лишь эти двое не обратили внимания на неожиданное вторжение. Они продолжали свой исполненный бесцельной ярости поединок. Безумные бойцы, любимое развлечение пустоглазого простонародья… и утонченных придворных, ценителей прекрасного и любителей схваток до смертельного исхода.

– За мной! – хриплым шепотом велел Хэсситай, и Байхин повиновался, не раздумывая. Он ринулся к середине зала, держась позади Хэсситая – а тот уже добрался до клетки и сокрушил замок, привешенный снаружи. Даже и это не помешало безумцам кидаться друг на друга с прежней нерассуждающей злобой – до тех пор, пока Хэсситай не схватил одного из них сзади за волосы и не отправил ударом в спину прямо на визжащую толпу придворных. Второй боец уже обратил было к новому противнику безумное яростное лицо, но Хэсситай невероятным усилием опередил его движение и оказался позади.

– Вон они! – взревел Хэсситай, схватил безумца за уши и повернул лицом к набежавшей страже. Мыслишки у того были куцые, коротенькие-прекоротенькие. Он тут же и думать забыл и о прежнем своем поединщике, который в это время успешно крушил выложенный перламутром палисандровый стол, и о новом, невесть откуда взявшемся оскорбителе и весь без остатка отдался сражению с теми, кого видел перед собой. Он ринулся на стражников с таким неистовством, что едва не оставил уши в руках Хэсситая.

– Туда! – крикнул Хэсситай, указывая Байхину на дверь в противоположном конце зала. Байхин бросился к ней, стараясь ненароком не угодить на глаза одному из безумцев. Двери он достиг первым: Хэсситай задержался ненадолго. Он схватил со стола огромный кувшин с вином и грохнул его об пол, за ним другой, третий… Алое и желтое вино щедро оросило позолоченную листву.

Это на случай, если кто пробьется к двери, смекнул Байхин. Мокрая листва – самая скользкая штука на свете. А уж на мокром-то мраморе она и вовсе любого остановит… или хотя бы задержит.

Хэсситай вслед за Байхином вынырнул из пиршественной залы, прикрыл за собой дверь и остановился перевести дух. Теперь он мог позволить себе этот мгновенный отдых. Всего несколько минут заняла сцена в зале, полном придворных, – но сколько переменилось за эти минуты!

– Уф… едва успел, – произнес Хэсситай, утирая лоб. – Сам даже не понимаю, как успел. С перепугу, не иначе. Эти бойцы куда проворней меня. И стражу, к слову сказать, задержат надежно. Куда лучше, чем любой из нас.

– Почему? – поинтересовался Байхин. Не то чтобы ему было и вправду интересно или он усомнился в словах Хэсситая – просто ему было нужно сказать хоть что-нибудь, разжать запечатанные недолгим страхом губы.

– Самый опасный противник, – изрек Хэсситай, вновь устремляясь вперед по коридору, – это псих, который твердо вознамерился откусить тебе нос. Ему ведь все равно, что с ним станется. Он ничего не боится – ни калечества, ни смерти. Так что нос тебе он хоть умрет, а откусит. А эти бойцы… они готовы откусить нос всему миру. Они бросаются на все, что видят. И их невозможно взять на испуг или отогнать. Они будут сражаться до смерти. Их можно только убить. А времени это займет много.

– Значит, мы теперь вправе ползти, как раки вареные? – съязвил Байхин. – По-моему, нам лучше бы поторопиться.

– Незачем, – невозмутимо ответил Хэсситай. – Мы уже почти пришли. Это в обход зала долго, но через зал совсем рядом. Вон за тем поворотом дверка во внутренний сад.

– В какой сад? – не понял Байхин.

– Во внутренний. – Хэсситай свернул за угол, увлекая Байхина за собой. – Мы с тобой только Внешний Дворец прошли. Лачужку для придворных. Приют изящных развлечений. Король здесь не живет… а этот так даже и не бывает.

– А где он живет? – с неожиданным для себя же самого интересом спросил Байхин.

– Мне и самому любопытно, – признался Хэсситай и осторожно открыл маленькую дверку.

После пропахшего ароматами благовонных курений Внешнего Дворца ночной воздух казался необычно свежим, благостно отрезвляющим. Лунный свет густыми волнами изливался на землю. Лунный свет, веселый лжец, до неузнаваемости искажающий реальность, заправский шут, дерзкий пересмешник, коварный и безжалостный собрат по ремеслу… Но нет, на сей раз то были не шутки лунного света, а самая что ни на есть доподлинная правда. Дворец короля был именно тем, чем и представился взору потрясенных киэн, – воплощением безумия.

Байхин схватил руку Хэсситая и стиснул ее, не отдавая себе отчета, что творит. Он даже не понимал, что хочет проснуться как можно быстрей и никогда не вспоминать, что за нелепый сон ему приснился. Ну нельзя же так нагло глумиться над рассудком!

Если бы камни, вывороченные из городской стены, взгромоздились на верхушку этого сооружения, то это было бы всего лишь уродством. Но нет, королевский дворец достраивался не сверху, а снизу. Он всползал все выше и выше на кривые, поспешно возведенные поверх прежнего фундамента стены, одной лишь силой магии удерживаясь, чтобы не рухнуть с этих немыслимых каменных ходулей вовнутрь себя.

– Такого даже я не ожидал, – прошептал Хэсситай дрогнувшими губами.

– Как вовнутрь попасть мыслишь? – шепнул Байхин, силясь унять ужас и не таращиться на кошмарное нарушение всех и всяческих пропорций, мыслимое разве что в лихорадочном бреду.

– Дельный вопрос, – криво ухмыльнулся Хэсситай. – А как, по-твоему, туда вообще попадают?

Байхин еще раз обозрел чудовищное строение. Наспех сооруженный из простого тесаного камня цоколь высотой в три с лишним человеческих роста – как бы вывернутый наизнанку колодец… бр-р, жуть какая! Ни окон, ни дверей… а наверху, на недосягаемой высоте, красуется кокетливой резьбой то, что было раньше парадным входом, да поблескивает в лунном сиянии затейливый ажур оконных решеток. Попасть вовнутрь? Полноте – с тем именно расчетом и возводился этот архитектурный кошмар, чтобы к его обитателям не войти и наружу никому не выбраться. Чтобы безумный король мог чувствовать себя в безопасности от покушений. Воплощенная в камне мания преследования – вот что такое этот дворец.