Эстетика эпохи «надлома империй». Самоидентификация versus манипулирование сознанием - Виктор Петрович Крутоус

лишь его негативные проявления. Но, с другой стороны, расширение объема понятия «мелодраматическое» за счет включения в него позитивных художественных ценностей не должно обернуться амнистией всему художественно неполноценному, посредственному в этой области.

Третье, не до конца еще преодоленное, препятствие, мешающее глубже проникнуть в сущность мелодраматического, на наш взгляд, таково. С позиций художника мелодраматическое начало обычно характеризуется как своеобразная творческая манера, соответствующая субъективным вкусам и устремлениям данного автора или авторов. В перцептивном плане мелодраматическое искусство есть такой художественный продукт, который вызван к жизни специфическими потребностями и интересами определенной части потребителей искусства и который способен удовлетворить эти потребности и интересы. Таким образом, мелодраматическое начало в искусстве сводится к воплощению определенного строя чувств (с одной стороны, творческого субъекта, с другой – массового реципиента). Конечно, социальная детерминированность того и другого подразумевается сама собой. Но при этом все же упускается из виду другая, гносеологическая сторона вопроса: есть ли у художественно-мелодраматического реальный предмет отображения? Существует ли в самой жизни такое содержание, которое можно назвать мелодраматическим и которому адекватен именно такой, а не иной способ обработки, подачи и восприятия?

О том, что изучение художественных эмоций без обращения к их источнику является явно недостаточным, писал еще Гегель[459].

Для уяснения объективной основы мелодраматического существенное значение имеет анализ жанра мелодрамы, поскольку именно в нем соответствующее эстетическое начало получило свое наиболее яркое выражение. Здесь существует известная аналогия с соотношением категории «трагическое» и жанра трагедии, категории «комическое» и жанра комедии. Каждая из этих категорий формировалась таким образом, что сначала ее содержание получало наиболее концентрированное воплощение в определенном жанре искусства, а затем уже – и на этой основе – отображалось теорией как обобщение специфической эстетической грани мира.

Каковы же наиболее существенные черты или жанровые признаки мелодрамы? Сама постановка столь общего вопроса может показаться неправомерной. Ведь мелодрама в каждом отдельном виде искусства (в театре, кино, в телевизионных передачах и т. д.) обладает определенным своеобразием, связанным с природой данного вида искусства. Кроме того, мелодрама существует в виде целого ряда исторических модификаций, каждая из которых представляет собой, по существу, особый жанр, ибо получает свою качественную определенность под воздействием тех или других общих идейноэстетических принципов и установок. Анализ этих конкретных художественных систем не входит здесь в нашу задачу. Однако, по нашему мнению, целесообразно выделить те элементы, из которых в различных сочетаниях и соотношениях, при различном характере смыслового наполнения и использования создавались и создаются такие системы.

Наиболее характерными для жанра (точнее, для многих разновидностей жанра) мелодрамы являются, на наш взгляд, следующие черты или признаки:

1. Направленность на то, чтобы оказывать воздействие прежде всего на эмоционально-этическую сферу самого широкого, массового зрителя (читателя, слушателя).

2. Камерность тематики, простота исходных ситуаций, близких к обыденному, житейскому опыту практически любого зрителя и потому понятных ему (любовь, взаимоотношения в семье и т. п.). Это отнюдь не исключает исторической, национально-этнографической и т. п. экзотики, если за ней просматриваются столь же структурно простые связи и отношения.

3. Острый «неравновесный» конфликт, где на одном полюсе – неправая сила, а на другом – несправедливо попранное, беззащитно-страдательное доброе начало, взывающее к участливости воспринимающего.

4. Качественная однородность характеров, достигаемая за счет их известного упрощения; моральная идеализация героев положительных и обнажение порочности героев отрицательных («злодеев»).

5. Доминирование моральной проблематики над социальным анализом; ограничение познания мотивировок поступков моральными качествами отдельных личностей. Простота основной художественной тенденции, находящейся чаще всего в пределах кодекса элементарных норм нравственности.

6. Благополучие (или же ослабленное неблагополучие) развязки, как следствие, с одной стороны, оптимизма автора (публики), хотя бы применительно к исходу данной конкретной ситуации, а с другой – недостаточного развития собственно художественных эмоций у воспринимающих, с трудом переносящих из-за этого подлинно драматическое или трагическое зрелище, для которых труднодоступен глубокий трагический катарсис. Компенсация драматизма (трагизма) развязки – драматизмом самого развития действия.

7. Характерный общий пафос произведения с выделением двух главных эмоциональных доминант: различных оттенков участия, сострадания, жалости («трогательное») и экспрессивного, драматизированного, патетического протеста против локальных проявлений несправедливости.

Разумеется, не во всех видах искусства мелодраматическое представлено в таком многообразии признаков. Например, в музыке, в исполнительском искусстве оно получает более обобщенное выражение. На передний план здесь выступает последний из перечисленных – седьмой признак: общий мелодраматический пафос и способствующие его созданию художественные средства. Говоря о поэтике сценической мелодрамы, С. Д. Балухатый фактически характеризует и нечто более общее, а именно: «эстетику мелодраматизма». «Мелодрама оперирует, – отмечает он, – …исконными и универсальными средствами художественности (динамика, рельеф, контраст), облекая их в открытые, максимально выразительные и столь же «чистые» формы театрального действия»[460]. Подчеркивание, акцентирование средств эмоциональной выразительности, резкие переходы от одного крайнего средства к другому, противоположному (например, от шопота к крику) и т. д., вся эта эстетика контрастов служит характерным арсеналом мелодраматического искусства. Конечно, в каждом отдельном случае мелодраматические краски применяются с той или иной степенью целесообразности, с тем или иным чувством вкуса, меры, что и определяет характер их воздействия.

Массовый демократический потребитель искусства приносит в сферу своего общения с ним жажду ярких, сильных эмоциональных впечатлений, свежесть чувств, непосредственность. Все это находит отражение в мелодраматическом искусстве и определяет его силу. Вместе с тем, на мелодраматическом искусстве сказывается и относительная неразвитость художественных чувств и вкусов масс. Мелодраматическое искусство опирается на тот пласт человеческих эмоций, который, с одной стороны, наиболее близок к повседневному, обыденному опыту людей, а с другой – концентрирует в себе закрепленный в устойчивых чувствах нравственный и эстетический опыт многих поколений. Одной из характерных особенностей мелодраматического диапазона чувств является неприятие трагедии. Это, конечно, известная ограниченность. Но даже в этой ограниченности своеобразно преломляются сильные стороны народного сознания. Народ «любит бурные зрелища, – писал Р. Роллан, – но при том условии, чтобы на сцене эти бури не подавляли – как это бывает в жизни – тех героев, с которыми он отождествляет себя. Примиряясь со многим в жизни и даже отчаиваясь во многом, народ исполнен требовательного оптимизма по отношению к героям своих мечтаний, и он страдает от мрачной развязки. Значит ли это, что ему нужна плаксивая мелодрама с благополучным концом? Конечно, нет. Эта грубая ложь действует на народ, как снотворное или наркотик, способствуя, подобно алкоголю, поддержанию в нем косности»[461].

Массовый потребитель искусства несет с собой сочувствие к простому человеку, к «униженным и оскорбленным» и жажду – пусть наивную – немедленного торжества справедливости.

Таким образом, мелодраматическое искусство опирается на тот слой эмоциональной сферы людей, который при всей простоте и даже элементарности его составляющих представляет огромную социальную, гуманистическую