«Летающий танк». 100 боевых вылетов на Ил-2 - Олег Лазарев

Через большие отверстия плит вода вместе с грязью при проходе колеса самолета выбрасывалась вверх. На мокрой полосе торможение колес значительно ухудшилось. Машины сползали с полосы на грунт и тут же вязли в грязь по самые ступицы и создавали препятствие для садившихся. Кроме того, на посадке сильно забрызгивало остекление кабин. В середине пробега летчики почти ничего не видели. Как при этом не произошло ни одного столкновения или летного происшествия, можно только удивляться. Застрявшие самолеты могли буксировать только трактора. После посадки двух полков самолеты вытаскивали почти сутки, а потом несколько дней отмывали их от грязи. Грунт так изуродовали, что, когда он стал подсыхать, потребовались специальные работы для приведения его в рабочее состояние.

Летно-тактическое учение закончилось тем, что дивизия более чем на полмесяца потеряла боеспособность. Такое положение вызвало озабоченность командования округа. На разбор учений прибыли начальник боевой подготовки ВВС округа полковник Горбатюк и его заместитель полковник Топтыгин. Разбор проводил в основном Топтыгин. Он похвалил действия летчиков и командиров полков. Но действия Осмакова раскритиковал, припомнив ему жалобы командиров полков, политотдела дивизии, Полякова. После разноса, который он дал Осмакову, стало ясно, что комдивом ему уже не быть. Так оно и произошло. Придя через день после разбора в летную столовую, я увидел в комнатке начальствующего состава уныло сидящего Осмакова. Поздоровавшись со мной, он тихо произнес: «Последний раз здесь сижу. Больше я не комдив. Меня направляют в распоряжение отдела кадров ВВС». Хотел спросить у него, с чем это связано, но вовремя удержался. Немного помолчав, он добавил: «Генерала мне теперь не видать. Знакомый кадровик в округе передал, что Сталин из отдела кадров позвонил главкому ВВС Жигареву и сказал, чтобы мое представление к генеральскому званию он порвал в связи со снятием с должности».

Taк закончилась командирская деятельность в штурмовой авиации полковника Осмакова. Рано или поздно это должно было произойти. Это наглядный пример, когда начальник ни с кем не считается, противопоставляет свое «я» коллективу. Он не советовался со своими помощниками, не сработался со штабом и с политорганами. Пожалуй, именно начальник политотдела дивизии Лавренов сыграл решающую роль в судьбе Ивана Федоровича. Его авторитет в дивизии и ВВС округа был очень высок. С его мнением считались в верхах. С Осмаковым он был в неприязненных отношениях.

Тот же, придя в дивизию, чувствовал себя уверенно, рассчитывая на поддержку командующего. Но этого не случилось – слишком много жалоб шло на него по всем линиям. Все они сводились к одному – как командир, руководитель и организатор работы дивизии он слаб. Своих помощников и командиров полков он хорошими летчиками не считал, поскольку все они были им отстранены от полетов за слабое пилотирование Як-11. На нем они летали не как истребители, а как обычные штурмовики, а это ему не нравилось. Их он считал недоучками и называл «говном».

При всех своих недостатках Иван Федорович был отзывчивым душевным человеком. С ним можно было поделиться мыслями, как с близким человеком. Однако на это руководство не обратило внимания. Более полутора месяцев обязанности комдива исполнял Лавренов, пока не назначили нового. Им стал Герой Советского Союза полковник В. Карякин, который только что окончил Военно-воздушную академию. По стилю paботы и манере поведения он был полной противоположностью Осмакова: летал умереннее, на полетах бывал реже. Был более рассудительным. Не было у него той строптивости в принятии решений, которой страдал Осмаков. В работе никому не противопоставлял своего «я». Неторопливость, немногословие, умение сказать главное заметно бросалось в глаза. Вроде и сказал совсем мало, а всем все понятно, как и что надо делать. Лично мне такая манера общения нравилась, и я даже иногда завидовал ему.

Основным в своей работе Карякин, как и Осмаков, считал освоение полетов в сложных метеоусловиях и ночью на Ил-10. Но теперь это делалось в более спокойной обстановке, без дерганья командиров полков. Уровень техники пилотирования у него был ниже, чем у Осмакова. На истребителях он не летал и за время учебы в академии утратил навыки пилотирования, что было обычным явлением. В академии слушатели летали не постоянно, а только в летнее время, и то не более месяца. Однако он быстро наверстал упущенное. При Осмакове к ночным полетам на Ил-10 мы так и не приступили. Прежде чем вывозить дивизию ночью на боевой машине, мы с Афанасьевым с разрешения командующего ВВС округа решили вылететь на Ил-10 сами с обеих кабин, посмотреть, что получится, и выработать рекомендации для летного и инженерно-технического состава. Зная, что полеты на Ил-10 ночью намного сложнее, чем на Як-11, мы решили воспользоваться опытом полетов на самолете Пе-2 в разведывательном полку, базировавшемся на аэродроме Клоково под Тулой.

Этот полк летал ночью всем составом и накопил опыт, которым мог поделиться с нами. Правда, Пе-2 это не Ил-10. Он имел современное по тем временам оборудование для ночных полетов, а главное, моторы не слепили летчика, как на «иле». Отличалось и светотехническое оборудование их аэродрома. На нашем, кроме плошек с мазутом, видимых в хорошую ночь с двух километров, и одного посадочного прожектора, ничего не было.

Аэродром Клоково был оборудован намного лучше. Пока мы с Афанасьевым занимались решением вопроса с полетами на Ил-10, полки дивизии выполняли свои основные задачи по боевой подготовке. Помимо этого, 93-й полк готовился к проведению воздушного парада в Тушине. В день парада, перед тем как подняться в воздух, по заведенному обычаю весь личный состав полка выстраивался на митинг. Вначале все шло нормально, как всегда, выступали ораторы, но к окончанию митинга вдруг началась беготня из строя по неотложной надобности. В конце концов в строю не осталось ни одного летчика. Ушел даже знаменосец, а затем и сам командир полка.

В это время со стартового командного пункта дают зеленые ракеты – сигнал к запуску двигателей. Недружно завращались винты самолетов. Вылет оказался под угрозой срыва. Однако благодаря проявленной воле и настойчивости в стремлении выполнить правительственное задание летчики проявили самообладание и полетели. Задание выполнили отлично. Знали бы те, кто видел эти самолеты в воздухе, что они испытывали перед вылетом, а кое-кто и в полете. Виновниками происшествия стали повара. Утром шеф-повар поинтересовался у летчиков, что им приготовить на обед – говядину или птицу. Все в один голос попросили утку. Непрожаренное мясо и заставило летчиков страдать, а начальство волноваться и переживать. Я как раз прилетел из Малина и cразу обратил внимание на людей, сидящих у хвостов самолетов с оголенными задами. Выглядело это очень комично. Происшедший случай был наглядным примером, как серьезно надо относиться к приему пищи.

В Клокове много хороших советов по организации ночных полетов дал нам командир полка полковник Шадчинев. Этот полк я знал еще со времен войны. Поздней осенью 1943 года мы базировались с ними на одном аэродроме в Колпачках. В Клокове мы с Афанасьевым летали на боевом самолете и на спарке. Первый полет выполняли вдвоем на спарке. Он в первой кабине, я во второй инструкторской. Выполнив два полета, поменялись местами. После спарки слетали на боевой машине по кругу и в зону. На ней больше внимания уделили пикированию, очень важному элементу, без которогo немыслимо боевое применение. После Клокова полетали ночью и на аэродроме истребителей в Теплом Стане. Они летали на МиГ-15, но ничего интересного для себя мы у них не почерпнули. О возможности приступить к полетам и о том, что для этого надо сделать на самолете и как оборудовать старт, доложили Карякину. Он с нами согласился.

Прежде чем приступить к полетам, он обратился к командующему за разрешением. Сталин был не против, но официальной задачи не поставил. В Подольске первые полеты на Ил-10 мы начали по одному. Сначала летает он, а я руковожу, потом меняемся местами. На старте за нашими полетами наблюдал весь руководящий состав дивизии, имевший непосредственное отношение к летной работе. Несколько раз слетали на полигон Белоомут. Все бомбометания были удачными с отличным результатом. Попробовали пострелять. Поскольку стрелять приходилось с полого пикирования на малых высотах, летчик при стрельбе слепнул.

Это создавало угрозу столкновения с землей, поэтому со стрельбой решили повременить. Мы надеялись, что для получения второго класса на Ил-10 сверху поступят какие-то изменения, но этого не произошло. Мы с Афанасьевым боевое применение фактически уже выполнили. Поэтому Карякин представил на меня материал на присвоение второго класса. Вскоре из Главного штаба ВВС к нам и на полигон Белоомут прибыла комиссия летчиков-инспекторов. Ее возглавлял полковник Чумаков. Вместе с ним прибыл заместитель классификационной комиссии полковник Выдрач.