Проклятие волков. Век нерешительности. Рассказы - Фредерик Пол

— Конечно, будет волноваться, — хихикнул Хауленд. — Вдруг ей придется съесть вечером ужин на двоих…

— Хауленд! — веско сказал Мори.

— О, пардон, пардон! — Хауленд замахал руками. — Я ничего не имею против твоей жены. Просто, мне кажется, что Джоселин отшибла у меня охоту ко всем женщинам подряд. Знаешь, как это местечко называется? «У Дяди Пиготи в погребке, в Старом городе». Туда странные личности заходят, ты понимаешь, Мори, пару раз за последнюю неделю они устраивали… Я не хожу туда каждый день, как некоторые, но по случаю всегда рад, честное слово…

Мори твердо прервал его.

— Спасибо за приглашение, дружище. Мне нужно домой. Жена ждет. Желаю от души повеселиться. Увидимся.

Он, пошатываясь, побрел прочь, у двери повернулся, чтобы отвесить вежливый поклон и, поворачиваясь обратно, с треском врезался лбом в дверной косяк. Удар, однако, был едва ощутим сквозь приятное оцепенение, охватившее все тело, и он с трудом воспринимал Генри, который хлопоча вокруг, без умолку трещал, рассказывая анекдоты, а потом Генри вдруг застыл, и Мори заметил, наконец, что по одной стороне его лица стекает струйка крови. С достоинством он вытер ее рукавом.

— Это, черт подери, настоящая рана, — проговорил Мори с гордостью. — Кровь, Генри, кровь! Но уж тебе-то, робот, пугаться нечего. Спрячь свою жестяную рожу. Я хочу думать. Понял?

И он проспал в машине всю дорогу домой.

Это было не просто похмелье, это было во много раз хуже.

Казалось бы, ничего сверхъестественного — вы немного выпили, потом немного поспали; после этого полагается проснуться и с новыми силами браться за дело. Но нет ничего хуже, чем перепить, а потом недоспать. В голове стучит, во рту словно нагадил медведь и вообще кренит, как при шторме.

Есть только одно лекарство.

— Сделай-ка коктейль, дорогая, — хрипло проговорил Мори.

И Шерри с удовольствием разделила с ним предобеденный коктейль. Шерри, нежно подумал Мори, как она прекрасна, прекрасна, прекрасна…

Он вдруг заметил, что качает головой в такт мыслям, и это движение заставило его вздрогнуть. Шерри тут же подлетела сбоку и нежно притронулась к его виску.

— Очень больно, дорогой? — спросила она сочувственно. — Наверное, ты где-то налетел на дверь?

Мори посмотрел на нее пристальным взглядом, но ничего, кроме обожания, на ее открытом лице не прочел.

— Да, слегка. Ерунда, — постарался он ответить как можно более бодро.

Робот-дворецкий подал стаканы и удалился. Шерри подняла свой стакан, Мори взял свой… и тут до него донесся запах содержимого. Пальцы чуть было не разжались сами собой. Усилием воли он заставил себя сделать глоток.

Как ни странно, это оказалось приятно, и коктейль, попав в желудок, не попросился обратно, и удивительный феномен разлившегося тепла начал свой второй круг… Мори допил залпом, махнул роботу, чтобы тот наполнил стакан снова, и попробовал улыбнуться. Лицо почему-то не слушалось.

Следующий глоток исправил положение. Мори почувствовал, как на него нисходит счастье и покой, но не только выпивка была тому причиной. В прекрасном расположении духа он и Шерри сели за обеденный стол; они жизнерадостно болтали друг с другом и с Генри, и Мори даже несколько раз сентиментально посочувствовал бедному Хауленду, у которого не сложилась семейная жизнь, потому что на самом деле семейная жизнь — это просто уют, тепло, покой и доверие…

Вздрогнув, он переспросил:

— Что?

— Это самый умный план, который я слышала, — повторила Шерри. — Он был такой смешной, этот коротышка, и какой-то нервный, ты понимаешь, милый? Он все время озирался на дверь, как будто ждал, что кто-нибудь придет. Вот глупость, верно? Зачем его друзьям следить за ним в нашем доме?

— Шерри, пожалуйста, — настойчиво сказал Мори. — Повтори, что ты говорила о потребительских талонах?

— Ну-у, дорогой! — протянула Шерри. — Это было утром, сразу, как ты ушел. Явился этот смешной коротышка и даже не сказал, как его зовут. Я с ним поговорила, я подумала, что это наш сосед, а с соседями никогда нельзя быть грубой, ты же сам говорил, дорогой, помнишь…

— Потребительские талоны! — взмолился Мори. — я не ослышался? Ты сказала, что он предлагал фальшивые талоны? Да?

— Ну, в общем-то, да, — неуверенно проговорила Шерри. — Они действительно в некотором смысле фальшивые, ну, не совсем такие, как обычные, тот коротышка так и сказал. Но зато четыре за один, дорогой. Четыре его талона за один наш, представляешь, как выгодно?! Так что я взяла нашу книжку и оторвала парочку недельных талонов…

— Сколько?! — прорычал Мори.

Шерри заморгала.

— Примерно… около двухнедельной квоты, — сказала она тихонько. — Что-нибудь не так, милый?

Мори ошеломленно закрыл глаза.

— Двухнедельная квота, — повторил он. — Четыре за один. Да будет тебе известно, ты продешевила.

— А откуда я могла знать? — запричитала Шерри. — Когда я жила дома, мне ничего подобного не предлагали! Я не знала, что такое трущобы, не знала, что такое обжорные бунты, не знала, что такое эти ужасные роботы и отвратительные, грязные, маленькие человечки, которые нагло лезут в твой дом!

Мори вяло посмотрел на нее. Шерри снова плакала, но на этот раз ее слезы не производили никакого впечатления на грубую броню, которой неожиданно обросло его сердце. Робот Генри издал звук, который, будь он человеком, означал бы предупредительный кашель, но Мори приморозил его взглядом побелевших глаз.

Угрюмым монотонным голосом, едва слышным сквозь рыдания Шерри, Мори проговорил:

— Ладно, я тебе объясню, что ты наделала. Пусть даже эти несчастные талоны — обычная подделка, а не провокация. Лучшее, что можно с ними сделать — выбросить, пока нас с ними не поймали. Но что получилось? А получилось, что ты осталась на руках с двухмесячной нормой по фальшивым талонам. Может, ты еще не до конца уяснила, что пайковые книги — не просто украшение, так вот, я тебе говорю, — это не просто украшение. Каждый месяц их положено сдавать на проверку, чтобы доказать, что мы истратили свою месячную потребительскую квоту. Каждая книга, как минимум, просматривается инспектором, а выборочно их проверяют ультрафиолетом, инфракрасными и рентгеновскими лучами, радиоизотопами, хроматографами, кислотами и щелочами и кучей других проклятых способов, которые изобрело проклятое человечество!!! — Его голос поднимался крещендо. — Если нам повезет и мы проскочим с одним таким талоном… Да мы просто не осмелимся — слышишь! Мы просто не осмелимся! — использовать больше одного-двух таких талонов на дюжину настоящих! И это значит, Шерри, что ты купила не двухмесячный запас, а, в лучшем случае, двухлетний. Но поскольку — ты, конечно, этого никогда не замечала, — срок действия талонов ограничен, мы сможем использовать не больше половины этих бумажек! — Временами Мори казалось, что сейчас он вытащит из-под себя стул и обрушит Шерри на голову. — Более того, — продолжал он, — те талоны, которые ты отдала этому ублюдку, нужны были мне прямо сегодня, прямо сейчас, потому что, так уж получилось, и мне дали это понять, нам две недели придется жить на двойной норме. Как это ни печально. Но даже не это самое главное. О самом главном ты и не подумала. Иметь фальшивые талоны противозаконно. Да, Шерри. Я бедный, Шерри; я живу в трущобе и знаю это. Мне еще предстоит долгий путь, прежде чем я достигну такого богатства и уважения, каких достиг твой отец, о котором я уже начинаю уставать слышать. Но я могу сказать тебе со всей определенностью — по крайней мере до сих пор я был честен. Всегда.