Ароматы - Джоанна Кингсли

Как только она положила трубку, раздался звонок, и она вздрогнула, услышав голос Юбера.

Он сказал, что звонит из автомата недалеко от ее дома, и умолял немедленно встретиться. Марти сообщила ему, что им стало известно об убийстве Армана, и он торопился все объяснить Ви.

— Нет, — сказала она ледяным тоном, прикрыв трубку ладонью, чтобы голос Монтальмона не донесся до Поля, который мог его узнать. Но Поль был в соседней комнате — нюхал листочки, смоченные духами.

— Тогда не у вас дома, в соседнем кафе, — требовал он.

— Зачем?

— Я должен вам все объяснить! Я не убивал вашего отца! Я узнал об убийстве позже!

— Почему я должна верить?

— О Боже, Ви! Я хотел уберечь вас, чтобы вы не узнали правды о моем отце!

— О вашем отце?

— Вы должны прийти и выслушать меня!

Он так кричал, что она отодвинула трубку от уха. — Положив ее, она надела жакет и вышла, крикнув Полю: — Я вернусь через десять минут!

Когда Ви вошла к кафе, он вскочил ей навстречу и молча провел к столику. Его лицо было белее известки, глаза горели каким-то безумным блеском.

— Благословляю вас за то, что вы пришли! — сказал он садясь напротив нее. — Теперь выслушайте, как это ни тяжко для нас обоих. Пожалуйста, дослушайте до конца.

Она кивнула. — Обещаю не прерывать вас.

Дрожащим голосом он рассказал Ви, как Арман принял смерть по приказу Анри Монтальмона, как он узнал об этом, но бессилен был что-либо сделать. — Мой мир рушился в один миг, Ви, — его черные глаза заблестели слезами: — Я потерял все. Мое имя стало моим проклятием. Я потерял вас. Я любил вас, дорогая, но выбора у меня не было. И вы стали жертвой ужасов войны, которая кончилась четверть века назад. Я знал, что вы не прости те меня, узнав правду. И я знал, что ложь не вечна И что вы проклянете меня, как я проклинаю себя сам.

Ви чувствовала его муку, и старая любовь поднималась в ней. Она хотела успокоить его, утешить, но сидела молча.

Наконец он поднял лицо, которое прикрывал ладонями, и она увидела в его чертах жалкую слабость и меты возраста. Возраст не оправдывал слабости: Поль Меско был старым, но сохранил стойкость и мужество, а Юбера жизнь победила. Она почувствовала, как нежность и сочувствие улетучиваются и любовь, как хрупкий сухой цветок, рассыпается в ее душе. — Мне жаль, Юбер, — сказала она.

— Ви, моя прекрасная Ви! Прошло столько лет, а ты для меня осталась единственной женщиной, которую я любил в моей жизни.

— Забудь об этом.

— Ты, можешь простить меня?

— Нет, — сказала она медленно. — Я не считаю тебя ответственным за смерть моего отца. Я не знаю, мог ли ты как-нибудь предотвратить ее. Наверное, нет. Я отпускаю твои грехи, но прощение — это иное. Оно означает забвение. А забыть я не могу.

Он снова заговорил умоляюще.

— Судьба не позволила нам стать мужем и женой. Но мы можем стать партнерами. Работать вместе.

— Я не могу работать ни на тебя, ни вместе с тобой, Юбер. Ты говорил о потерях и опустошениях этой войны. Так вот, если я буду работать на тебя, это будет все равно что получать репарации. — Она встала из-за стола.

— Поверь, я никогда, никогда так не смотрел на это.

— А я не могу смотреть иначе. Прощай, Юбер!

Он стоял рядом с нею. — До свидания? — сказал он с надеждой.

— Прощай, — повторила она, пожимая ему руку.

Он остался стоять у стола и не проводил ее до дверей. Ви прошла в кабинку телефона, позвонила Полю, вышла и, взяв такси, назвала водителю адрес Майка.

6

Три недостающих ингредиента открыл Тэм Гханникар, сын Чандры. Первый оказался индийским лечебным маслом для детей.

— Может быть, оно употреблялось во Франции, и ваш отец использовал этот запах, он дает ноту свежести, — сказал Тэм.

Не прошло и недели, как он нашел еще два недостающих звена — экстракт из сосновых шишек и пахучее масло животного происхождения, вышедшее из употребления после войны.

Ви была бесконечно признательна Тэму, который в память отца, нежно любившего Ви, сделал для нее все, что мог.

Теперь все ингредиенты поступили в руки Ника Бенедетти, и его гений должен был скомпоновать их в драгоценный аромат.

Он объединял их в состав один за другим, и если Поль Меско работал по расчетам, как химик-теоретик, то Ник доверял только интуиции и обонянию, своему «золотому носу». Но опыт за опытом не приносили успеха.

Марти знала, над чем он работает, — он поведал ей о «революционном продукте для Ви». Но подробностей ей не удалось выпытать, он прикладывал палец к губам и заявлял: — Дай срок, это будет твое, детка, а пока подожди. А будешь задавать вопросы — буду тебе лгать.

Официально Ник взял в «Мотеке» отпуск, объяснив, что уже больше к ним не вернется. Но зачем отказываться от денег? Пускай платят. Он убедил Ви, что у него создались слишком напряженные отношения с Марти, чтобы продолжать совместную работу. Ви считала его блестящим честолюбивым химиком, который хочет занять ведущее место в ее будущей новой форме. Она не подозревала, что он с самого начала предает ее, а не Марти. Ник и Марти договорились обо всем: когда он вычислит формулу и создаст аромат, он отдаст его «Мотеку» и «Джолэй» и вернется из своего «отпуска» уже не только заведующим лабораторией, но и вице-президентом корпорации.

Джош Маннинг звонил трижды со дня их последней встречи, повторяя свое приглашение пообедать в «Кошке на крыше». В начале июня Ви согласилась.

— Сначала приходите ко мне, — сказал Джош, — выпьем коктейли, и я покажу вам свою квартиру.

— Спасибо, Джош, — спокойно возразила Ви, — лучше встретимся в вашем офисе.

Тон ее не допускал возражений.

«Какая женщина, — подумал Джош восхищенно, — красивая, умная и с характером. Воплощение вызова его мужской победоносности».

Впервые встретив ее в банке, он почувствовал в ней склонность к романтике и попытался сыграть на этом. Давно он не встречал такой изумительной женщины и поклялся, что она ответит на его призыв.

Когда Ви вошла, он попытался обнять ее, но она уклонилась.

— Сядьте, у меня есть кое-что для вас.

— Опять? — жалобно воскликнул он.

Она достала из сумки крошечный флакончик. — Опять, но не то же самое. — Она отвинтила пробочку и дала Джошу понюхать. — Это будет самый дорогой в мире аромат для мужчин, — заявила она.

Джош понюхал, закрыл глаза и понюхал еще, медленно, как смакуют глоток Вина ценой в 500 долларов за бутылку.

Ви наблюдала за ним, затаив дыхание.

Наконец, он посмотрел на нее с улыбкой. Это — нечто, — сказал он. — Таких запахов еще не бывало. Аромат расширяется, меняет спектр, сливается в гармонию. Черт возьми, Ви, я не умею говорить об ароматах.